Брак этот продлился три года и распался, поскольку маме в конце концов надоели постоянные попойки и ругань отчима. Дороти была счастлива избавиться от него, но печальный опыт общения с этим человеком еще больше усилил ее тоску по настоящему отцу.

Она пыталась расспрашивать о нем мать, но та неизменно отказывалась обсуждать эту тему. Дороти не сомневалась, что мама любит ее, и в то же время всегда чувствовала, что внебрачный ребенок является для ее красивой и жизнерадостной матери в некоторой степени обузой. Дороти завидовала подругам, которым посчастливилось иметь любящих и заботливых отцов.

Когда она поняла, что ее родной отец жив и живет в Орегоне, то была потрясена до глубины души. Девушка чувствовала, что не найдет покоя, пока не встретится с ним лицом к лицу и не выяснит, почему все эти годы он не проявлял никакого интереса к их с мамой существованию.

Ей необходимо было это знать. Она это заслужила.

Вернувшись в спальню, Дороти отметила, что обставлена она с большим вкусом. На полу лежал кремовый ковер, мебель красного дерева состояла из туалетного столика, тумбочки, кресла и огромной кровати с красивой резной спинкой.

Покрывало напомнило Дороти луг с полевыми цветами, бледно-абрикосовый цвет стен создавал в комнате умиротворяющую атмосферу. Девушка положила чемодан на кровать и принялась распаковывать вещи.

В гостиной Алан остановился около стойки и налил себе щедрую порцию виски. Его родители на кухне заканчивали готовить ужин. Десять лет назад отец Алана передал управление хозяйством в руки сына и с тех пор получал огромное удовольствие от занятий стряпней.

Пока Алан, его брат и сестра росли, мать держала в доме кухарку. Когда же дети разъехались, кто в колледж, кто к месту службы, мать долго не могла решиться расстаться с миссис Би, так как сама была совершенно не способна к стряпне. Тогда миссис Би обучила всему, что знала сама, другого, весьма многообещающего ученика, Нормана Латимера, а мать всячески поощряла решение супруга вступить во владение кухней.

Алан улыбнулся. После сорока с лишним лет совместной жизни его родители по-прежнему любят друг друга и получают искреннее удовольствие от общения. И когда Алан женился на Этель, ему представлялось, что их брак будет так же крепок. Но он ошибся.

Брак обернулся настоящим бедствием, вверг его в пучину боли и горечи, лишил иллюзий.

Его внимание привлек легкий шорох. Он обернулся и увидел, что в дверях стоит Дороти, одетая в кремовую блузку и цветастую юбку до щиколоток длиной. Ее медно-рыжие волосы были закручены в тугой узел над изящной шейкой.

– Входите, – пригласил он и поймал себя на том, что при виде этой девушки снова испытал мгновенный приступ влечения. – Налить вам что-нибудь выпить? – спросил он, решив, что она больше нравится ему с распущенными по плечам волосами, такой, какой он увидел ее впервые. Ему даже захотелось подойти к ней и выдернуть шпильки из волос.

– Содовой воды, пожалуйста, – ответила она, подошла ближе и остановилась напротив, с другой стороны стойки.

– А вы уверены, что вас не соблазнит стаканчик шардонэ? Или рислинга? Винные заводы в Орегоне производят лучшие в мире вина некоторых сортов.

Она в раздумье закусила губку, он невольно подобрался, и где-то глубоко внутри вдруг шевельнулось давно спавшее чувство…

– Спасибо. Пожалуй попробую местное шардонэ.

– Отличный выбор, – откликнулся он.

Поставив свой стакан на стойку, он открыл маленький холодильник, помещавшийся внизу, и достал бутылку вина. Натренированным движением сорвал фольгу и вытащил пробку большим бронзовым штопором. Дороти наблюдала, как он наливает в ее бокал бледно-золотистую жидкость.

– Спасибо.

Он протянул ей бокал, кончики их пальцев на миг соприкоснулись, и по ее руке вверх пробежали мурашки. Она бросила на него испуганный взгляд, и когда их глаза встретились, сердце Дороти болезненно дрогнуло, а вздох замер в груди.

– А вот и Дороти! – Появление Сони Латимер нарушило напряженное молчание. Дороти с облегчением обернулась к хозяйке дома. – Ты довольна своей комнатой? – осведомилась Соня.

– Она просто чудесная, спасибо, – ответила девушка.

– Непременно скажи мне, если тебе что-то понадобится, – улыбнулась Соня. – Вы, кажется, пьете шардонэ?

Дороти кивнула.

– Ваш сын любезно предложил мне бокал.

– Алан, милый мой, будь добр, налей и мне тоже. Да, Дороти, это у нас в порядке вещей перед ужином. Муж попросил меня объявить, что ужин готов, так что усаживайся на любое место, какое тебе понравится, – продолжала она. – Вы меня извините, но я пойду помогу Норману подать на стол.

Старательно избегая взгляда Алана, Дороти подошла к дубовому обеденному столу, поставила бокал и выдвинула ближайший стул.

– Как вам понравилось вино? – спросил Алан, подходя к ней сзади.

Он придержал ее стул и, усаживаясь, Дороти ощутила на затылке его теплое дыхание. Ее бросило в жар, и когда она протянула руку за бокалом, ей понадобилось все самообладание, чтобы унять дрожь в пальцах.

Она отхлебнула шардонэ, более желая успокоить нервы, чем насладиться вкусом, и когда шелковистая прохлада просочилась в ее горло, внутреннее напряжение мало-помалу начало отпускать девушку.

– Мм… Оно восхитительно освежает. Какой необыкновенно бодрящий фруктовый букет, – произнесла она с искренним восхищением.

– Я польщен. – Алан поставил бокал для матери рядом с ее столовым прибором. – А я думал, что в Арканзасе пьют только бурбон.

– Да… пьем. – Дороти услышала в его голосе шутливую нотку и постаралась подавить улыбку. – И, как вам известно, это лучший бурбон в мире. Но есть среди нас и такие, кто всегда отдаст должное хорошему вину, даже если оно изготовлено в Орегоне.

Алан негромко рассмеялся, и от этого смеха у Дороти по спине пробежал озноб. В этот момент в комнату вошел Норман с дымящимся блюдом в руках. Улыбнувшись Дороти, он опустил его на стол. На блюде оказались куриные грудки в густом грибном соусе. Следом за мужем спешила Соня с двумя блюдами поменьше: в одном исходил паром отварной картофель, в другом аппетитной горкой лежали разные овощи.

Наконец все уселись за стол и принялись за еду. За ужином разговор плавно переходил с одного предмета на другой. Алан занял место напротив Дороти, и она с досадой и смущением отмечала, что всякой раз, когда их взгляды встречались, ее сердце пропускало один удар.

– Ты говоришь, Эндрю должен вернуться завтра?

Вопрос этот задал Алан, и Дороти быстро стряхнула с себя усталость, которая понемногу одолевала ее, и навострила уши в ожидании ответа.

– По-моему, он приедет уже сегодня вечером, – ответила Соня.

– А в какой круиз он ездил? – спросила Дороти, надеясь еще немного задержаться на данном предмете разговора.

– По Карибскому морю, – откликнулся Норман. – Хотя не помню, в какие именно порты они заходили.

– И он много путешествует? – небрежно спросила Дороти.

– О да. У них с женой была страсть к путешествиям, – ответила Соня. – Когда была жива Беатрис, мы несколько раз проводили отпуска вместе. Это – первая поездка, куда он отправился после ее смерти.

– Наверное, он тоскует по жене, – осторожно произнесла Дороти, стараясь не выглядеть чересчур заинтересованной.

– Очень сильно, – сказал Норман.

– Боюсь, что в последние годы жизнь вообще обошлась с ним жестоко, – добавила Соня, бросив тревожный взгляд на сына.

Озадаченная Дороти тоже взглянула на Алана через стол.

– Эндрю потерял еще и дочь, Этель, которая была моей женой, – сдержанно проговорил Алан.

Тон его был спокойным и ровным.

Дороти прилагала все силы, чтобы ничем себя не выдать, но в мыслях ее царило смятение. Из предыдущего разговора она узнала, что ее отец был женат, но тот факт, что он имел еще одну дочь, а Дороти, значит, сводную сестру, которая к тому же была замужем за Аланом, потряс ее до глубины души.

– Этель была единственным ребенком, – подхватила нить разговора Соня, всецело завладевая вниманием Дороти. – Она и Алан всего год прожили вместе… – Соня запнулась и, прежде чем продолжить, еще раз беспокойно взглянула на сына, – Этель погибла в дорожной аварии два года назад. Беатрис так до конца и не оправилась после смерти дочери.