— Отправляйтесь к горе Машерамор и найдите "Тич Дрок-Хлу". Спросите отца Ниссана Дохени. Он поговорит с вами.

Я положил книгу на место и отвернулся, чтобы взять свой портфель. Когда я повернулся обратно, к моему великому удивлению, старушки на прежнем месте не оказалось. Я оглядел букинистическую лавку. Хозяин был наверху, но, когда я поинтересовался, не видел ли он старую леди и не была ли она ему знакома, он ответил отрицательно. Делать было нечего, я пожал плечами и быстро набросал в блокнот полученные от старушки координаты. В конце концов, если ты пришел в букинистическую лавку, специализирующуюся на оккультной литературе, будь готов столкнуться с эксцентричными персонажами. Тем не менее я был рад этой встрече. У меня появилась более интересная перспектива, чем перелопачивание пыльных томов. Успех телевизионной программы зависит от персоналий, от рассказчиков, а не от диктора, который читает за кадром текст по бумажке.

Машерамор — самая большая вершина гор Боггера неподалеку от Корка. Я пролистал телефонный справочник, однако номера отца Ниссана Дохени не нашел. Но это место находилось так близко, что я, городской житель, решил, что смогу проехать двадцать одну милю до Машерамора и обратно за один вечер. Следует пояснить, что я являюсь гордым обладателем винтажного мотоцикла "триумф". Мотоциклы — это мое хобби. Я подумал, что вполне смогу поболтать со святым отцом и вернуться в Корк задолго до полуночи.

Я выехал из Корка по дороге на Макрум — это было отличное прямое и широкое шоссе, — а потом свернул на север и по узкой проселочной дороге покатил к деревушке Баллинагри с возвышающимся за ней черным силуэтом Машерамора. Это было просто. Я сделал остановку в местном гараже на северной окраине Баллинагри, заправился и спросил дорогу к "Тич Дрок-Хлу". Механик, судя по бейджику на комбинезоне, его звали Манус, одарил меня таким взглядом, словно мой вопрос чем-то его позабавил. Когда он указывал мне дорогу, на лице его блуждало подобие заговорщицкой улыбки.

Вот тогда и началось настоящее путешествие.

На переговоры с механиком и дорогу до пункта назначения у меня ушел час. Пусть стыдно, но я должен признаться, что мой ирландский не очень-то хорош. В стране с репутацией двуязычной, но где один язык распространен гораздо шире, чем второй, можно прожить и не владея вторым. Таким образом, я знал, что "тим" по-ирландски "дом", но понятия не имел о полном значении этого словосочетания. И найти коттедж, который я в связи с вышесказанным ожидал увидеть, оказалось гораздо труднее, чем я ожидал.

Он прятался в углублении в склоне горы, темные деревья и кустарник образовали вокруг него живую изгородь. Это был старый дом, впечатление он производил гнетущее. И когда я в конце концов нашел его, ночь уже укрыла землю своим широким черным плащом.

Я оставил мотоцикл и пошел по извилистой тропинке, острые колючки боярышника царапали мне руки и цеплялись за пиджак. Наконец я подошел к двери с низкой перемычкой.

Я постучал по облезлой дощатой двери, и слабый голос пригласил меня войти.

Отец Ниссан, во всяком случае я решил, что этот тощий человек был именно он, сидел на стуле с высокой спинкой у очага, в котором тлел торф. Волосы у него были белые, глаза — бесцветные и тусклые, как будто лишенные жизни, а кожа его была похожа на желтый пергамент. Костлявые руки с длинными ногтями лежали на коленях. На мой взгляд, ему было лет девяносто. Он был в черном, лоснящемся от времени костюме, который освежал только белый воротничок католического священника. Атмосфера в комнате, несмотря на огонь в камине, была прохладной.

— Мертвецы? — резко чирикнул он, после того как я объяснил ему суть дела. Его тонкие бескровные губы разъехались в стороны. Это, по всей видимости, была улыбка. — Неужели живым настолько нечем себя занять, что их интересуют мертвые?

— Это для телевизионной программы о фольклоре, святой отец. — Я постарался взять соответствующий тон.

— Фольклор, говоришь? — Отец Ниссан хихикнул. — Теперь мертвых свели к фольклору.

Он умолк и молчал так долго, что я подумал, что одряхлевший от старости священник заснул, но тут он повернулся ко мне и покачал головой:

— Я мог бы рассказать тебе много историй о мертвецах. Они такие же реальные, как живые. Да вот хотя бы ферма, тут неподалеку. В этих краях есть такой обычай, когда вечером выплескиваешь воду, а тут ты найдешь много домов, где воду до сих пор берут из колодца, так вот, тот, кто выплескивает воду, должен крикнуть: "Tog ort as uisce!" Это значит: "Убирайся прочь от воды!"

Я знал, что это деревенское выражение лучше перевести на английский как "Берегись воды".

— А почему следует это говорить, отец?

— Потому что существует поверье, что вода, попадая на труп, обжигает его, ибо вода — это символ чистоты и непорочности. Слушай же, однажды вечером женщина с фермы неподалеку отсюда выплеснула кувшин воды и забыла прокричать предостережение. Тотчас же она услышала пронзительный крик раненого живого существа. В темноте она никого не увидела. Около полуночи дверь открылась, и в дом вошел черный ягненок, спина у него была ошпарена. Он лег возле очага и жалобно стонал. Ягненок умер до того, как фермер и его жена смогли придумать, как им поступить.

На следующее утро фермер его похоронил. В ту же ночь, ближе к полуночи, дверь снова открылась — и появился ягненок. Спина его была ошпарена так же, как и накануне. Он лег на пол и умер. Фермер опять его похоронил. Когда это случилось в третий раз, фермер послал за мной. Я тогда был еще молодым священником, но сразу понял, что происходит, и с помощью ритуала изгнания нечистой силы успокоил душу умершего. Больше черный ягненок не появлялся.

Я наспех конспектировал услышанное, для этого мне пришлось пристроить блокнот на столике у очага.

— Просто великолепно, святой отец. Из этого получится чудесная история. Первоклассная.

Отец Дохени поморщился:

— То, о чем мы говорим, — не игрушки. Мертвые обладают силой в той же мере, что и живые. Мой вам совет, молодой человек, — не стоит их дразнить.

Я милостиво улыбнулся:

— Не беспокойтесь, святой отец. Я не собираюсь их дразнить. Я просто хочу собрать материал для программы…

Отец Дохени скривился, как от боли, но я не обратил на это внимания и продолжал болтать:

— А в Ирландии есть что-нибудь вроде зомби?

Святой отец фыркнул, и я вдруг вспомнил старушку в букинистической лавке и то, что она мне говорила.

— Ты имеешь в виду трупы, которых оживили с помощью колдовства?

— Да. Существуют ли в Ирландии какие-нибудь легенды о мертвецах, которые могут ходить? Я имею в виду тех, кого вы зовете марб бхео.

Мне показалось, что бесцветные глаза священника смотрят прямо сквозь меня.

— Конечно, мертвые ходят. Мир мертвых отделяет от мира живых очень тонкая завеса. В надлежащее время под должным воздействием мертвые способны проникнуть в наш мир с той же легкостью, с какой мы можем попасть в их мир.

Я не сдержался и ухмыльнулся:

— Это не очень-то соответствует официальной позиции католической церкви.

Святой отец недовольно поджал тонкие губы:

— О таких вещах люди знали задолго до христианства. Не следует относиться к этому легкомысленно.

Отец Ниссан Дохени был просто находкой. Я царапал авторучкой по листкам в блокноте так быстро, как только мог, и представлял целую серию программ, в которой старый священник делится со зрителями своими жуткими историями.

— Продолжайте, святой отец, — настаивал я, — Насколько легко проникнуть за этот ваш занавес и попасть в мир мертвых?

— Достаточно легко, сын мой. Когда я был молодым священником, возле Кахербарнага жила одна женщина. Как-то раз она возвращалась домой и остановилась возле маленького ручейка попить воды. Когда она утолила жажду и встала на ноги, то вдруг услышала тихую музыку. Несколько человек спускались по тропинке и пели странную умиротворяющую песню. Женщина растерялась, ей стало не по себе. А потом она поняла, что рядом с ней стоит высокий молодой человек и наблюдает за ней. У него было холодное бледное лицо и большие пустые глаза.