– Стой, мужик! – приказал Фонарь. Дружки обступили будущего терпилу сбоку и сзади.

– Поделись деньгами, на бутылек не хватает...

– Что? Кто вы такие? И что вам нужно?

Глаза у терпилы были мутными и бессмысленными, но не испуганными, казалось, он просто не понимает, что происходит.

– Щас объясню, – Фонарь махнул рукой, Длинный схватил бобра за руки, а Сашок поймал локтевым сгибом шею и оттянул голову, так что тот еле удерживался на ногах. Схема была отработана хорошо. Фонарь быстро обшарил карманы.

– Ого! – Когда в руках оказались две пачки пятидесятидолларовых купюр, у Фонаря отвалилась челюсть. – Видать, и правда иностранец!

Длинный и Сашок отпустили фраера. У них был уговор: если нашли деньги, вещи не брать.

– Отдайте, ребята! Я вам сейчас все объясню...

– Никакой он не иностранец! – догадался Длинный. – Чего б он такие бабки по пустырям таскал. Это наш...

Если бы они вытащили триста-четыреста тысяч рублей или сотню долларов, все было бы нормально: «сделали ноги» и запустили куш в привычный оборот. Но такая сумма испугала. Обычный человек не носит пачками баксы, а с необычными лучше не связываться: найдут и вывернут прямую кишку наизнанку... Это не менты, которые в последнее время тыкаются как слепые кутята, не добрые адвокаты и сговорчивые судьи...

Богатый человек, избранный объектом кражи (блатной жаргон).

– Ты кто? – тихо спросил Фонарь, и друзья взволнованно притихли. – На кого работаешь?

Если бы бобер назвал Битка или Лакировщика, не говоря уже о Тахире, он бы немедленно получил деньги обратно вместе с корявыми, но искренними извинениями. Но он ответил как самый распоследний лох, не представляющий ни малейшей опасности.

– Я сейчас не работаю... Временно... С завода уволился, в другое место не взяли...

– Ах, не работаешь! – Голос Фонаря набрал былую крепость. – А откуда же у тебя такие бабки?

– Я их нашел...

Глумливый визгливый гогот вырвался из трех глоток.

– А теперь мы их нашли! – Компания развернулась и неторопливо направилась восвояси. – Ну и жук! Нашел! Где, интересно, такие пачки валяются?

– Стоять! – хлестко и страшно раздалось за спиной, смех оборвался. Но это был все тот же лох. Фонарь никогда бы не поверил, что он может так окрикнуть, будто борзой мент из уголовного розыска.

– Быстро возврат, а то яйца поотрываю! – такими словами не бросаются, хотя они и соответствуют сложившейся ситуации. Если бы бобер держал пушку, все стало бы на места. Но пушки у него не было...

– Чего?! Решил повыступать?! – угрожающе процедил Фонарь и двинулся навстречу. Ему показалось, что терпила как-то изменился: поза, движения, взгляд... Но пока он еще ничего не понимал.

Длинный приблизился первым, привычно обходя справа сзади, но вдруг раздался вязкий, как в тесто, удар, и он, дернув головой, опрокинулся назад, не издав ни звука и не подавая признаков жизни. Самого удара ни Фонарь, ни Сашок не видели, но пример товарища – самое впечатляющее, что есть на свете. Оба остановились, будто наткнулись на кирпичную стену. Но лох надвинулся на них, звук повторился, и на обледенелый снег опрокинулся Сашок. По позам подельников Фонарь понял, что без реанимации им не обойтись.

– Отдаю все, забирай! – Дрожащая рука вытянулась вперед и выпустила деньги. Терпила небрежно сунул их в карман и как ни в чем не бывало пошел своей дорогой. Впрочем, нет, он изменил маршрут и вместо «Интуриста» направился вниз, к набережной.

Фонарь провожал его взглядом, пока тот не пролез сквозь щель в заборе, потом наклонился к дружкам. Ни тот, ни другой не подавали признаков жизни. Громко икая. Фонарь, не разгибаясь, почти на четвереньках, бросился прочь от страшного места.

Осмотр места происшествия вначале шел как обычно. Обилием трупов теперь никого не удивишь, так же как убитым майором милиции. Просто увеличивается объем работы. В зале работали два следователя и два судмедэксперта, морщились в стороне затащенные с улицы понятые. На место приехал начальник РУОПа Нырков, по прозвищу Колорадский Жук, или просто Жук. Он озабоченно потоптался вокруг безжизненного тела Шипулина, осмотрел валяющийся «ПМ», а потом выдал смелую версию:

– Похоже, это он застрелил бандитов!

Симаков деликатно промолчал, но вернувшийся из неудачной засады Савушкин не стал церемониться.

– Есть два свидетеля, бармен и официант. Оба говорят, что стрелял посетитель из третьей кабинки. Они могут его опознать.

Жук насупился. Одно дело – подчиненный вступил в схватку с киллерами и геройски погиб в бою. Совсем другое, если он неизвестно зачем якшался с криминальными элементами и стал жертвой преступной междуусобицы.

– Это еще надо проверить! – напористо сказал он.

Но начальника РУОПа никто не слушал, все занимались своими делами.

– В переносице пулевое отверстие диаметром... диаметром восемь миллиметров, – диктовал судмедэксперт, откладывая складную линейку с выдвижным щупом. – Раневой канал слепой, в затылочной части головы выходное отверстие отсутствует, глубина канала будет определена при секционном исследовании...

– В переносице пулевое отверстие диаметром восемь миллиметров, – вторил коллеге другой судмедэксперт.

– Это от «Макарова», кожа растягивается, и диаметр раны чуть меньше пули, – блеснул знаниями Нырков, обращаясь к Симакову, как бы склоняя того на свою сторону. – А у кого тут второй «Макаров»? Только один, у Шипулина...

– Где ж он так стрелять навострился? – поинтересовался начальник РОВДа, но Жук пропустил замечание мимо ушей.

Во втором кабинете следователь прокуратуры допрашивал Ашота. Самвел уже дал показания и стоял, безвольно облокотившись на стойку и дожидаясь, пока все закончится. Он еще не пришел в себя, но понимал, что ничего хорошего ему не светит. Криминалисты собирали гильзы, фотографировали, снимали на клейкие светлые и темные пленки окрашенные порошком отпечатки пальцев. Словом, шла обычная рутинная и крайне неприятная работа.

Жук заглянул в первую кабинку. Блюда с раками здесь уже не было, потому что Макаров и сержантводитель доедали остывший деликатес в подсобке. Трупы двух мужчин ждали, пока настанет черед их осмотра. Кто они?

Для Ныркова ответ на этот вопрос был очень важен. От того, в чьей компании трапезничал последний раз в своей жизни майор Шипулин, многое зависело и для него лично. Потому что, кроме официального следствия, предстоит служебное расследование, способное оказать существенное влияние на карьеру полковника.

Лица убитых покрывала запекшаяся кровь. Жук осторожно обшарил карманы, вынул документы, прочел... И ощутил легкое головокружение.

Тяжело ступая, он вернулся в зал.

– Там Тахиров со своим телохранителем!

С этого момента картина осмотра резко изменилась, будто включили ускоренную перемотку. Вскинулся Савушкин, бросился к телефону Симаков, забился в истерике Самвел:

– Все, теперь точно конец, скажут – армяне подстроили!!

Через двадцать минут в ресторанчик прибыли генерал Крамской с заместителями и прокурор области. Тахиров был куда более крупной фигурой, чем майор Шипулин.

Раздираемый двумя половинками сознания Лапин, или никому в Тиходонске не известный Карданов, шел по Богатому спуску в сторону Лысой горы. В конце концов половинки притерлись друг к другу, хотя и неплотно, через острые углы. Он испытывал очень странные ощущения: обыденные вещи вдруг открывались с совершенно неожиданной стороны, выбранная цель произвольно менялась на другую, в привычные мысли и размышления неожиданно встревали свежие и ранее неизвестные.

В попавшемся навстречу изможденном парне он безошибочно распознал наркомана, его тянуло в узкие улочки и проходные дворы, потому что по магистралям и проспектам патрулировали усиленные наряды милиции, он понимал, что необходимо срочно переделать паспорт, и знал, как это нужно сделать. Когда из подворотни шумно выкатилась пьяная компания, он мгновенно вычленил вожаков и понял, куда и как их ударит, если начнется заварушка. Он интуитивно чувствовал стоявшего за деревом человека, ощущал исходящие от окружающих биополя: спокойно-доброжелательные, раздраженноозлобленные, мрачно-ненавидящие и откровенно опасные. Вторая и третья разновидности преобладали над остальными.