Майкл поднял испуганные глаза на старушку:

– А кто же я тогда?

Глава 3

Майкл стал жить в доме, который когда-то принадлежал его родителям. Все свыклись с его необычностью, а он медленно стал отходить от образа контуженного необъявленного героя.

Дом отстроили общими силами, хозяйство заводить не стали – Майкл помогал Олдулине с хозяйством, а она выделяла ему за это продукты. Свои дети из деревни у нее уехали, да так, видать, и бросили. Так что Майкл был теперь для нее единственной утехой.

Так прошло чуть меньше двух лет, и поздней весной во дворе дома появился экипаж. Соскочивший с облучка извозчик поторопился открыть дверь кареты. Первым вышел статный – лет сорока – мужчина, как было видно по осанке и крепкому телосложению, – военный. Хотя сейчас военными были все.

Он отошел от двери и спустил на землю, подав руку, женщину. Скорее, девушку, но она была крупна собой по причине беременности, и явно на десяток лет – минимум – младше своего спутника.

Дама подошла к Майклу, вышедшему на крыльцо, чтобы встретить гостей.

– Позвольте поинтересоваться, с кем имею дело? – спросила она.

– Майкл Нортон – хозяин дома. А вы кем будете?

– Хозяин дома, говорите, – проигнорировала она вопрос. – В этом я сомневаюсь. А на каких основаниях вы называете себя владельцем?

– На основании того, что я тут живу, – Майклу эта дама не очень понравилась своей интонацией.

– Ну, это еще не показатель, – отмахнулась она. – Я племянница хозяина дома. Они переехали в другой город, насколько мне известно, ближе к границе. Год назад этот город взяли хеи. Все это время от них нет вестей. Суд признал их пропавшими без вести. Вероятно, расстреляны. Но это уже не важно, потому что по завещанию этот, конкретно, дом переходит в мое владение. Почему вы плачете?

В душе Майкла творилась буря: его родители мертвы, а сейчас перед ним его двоюродная сестра.

– Я – Майкл Нортон, – сказал он слабо, – я ваш двоюродный брат. Я сын хозяина.

– Хм, – это было высшей степенью проявления удивления девушки. – И что вы этим хотите сказать? У вас есть документы, подтверждающие это? Если нет, то прошу покинуть эту территорию.

– Но как так? – Майкл не верил своим ушам. – Я же ваш родственник. Мы одна семья!

– Ну, знаете ли, с вашим семейством никогда я не водилась, отчего и вижу вас впервые. Как бы то ни было, я не собираюсь делить дом с каким-то непонятным парнем, назвавшимся моим родственником. Вас всегда хоть пруд пруди, когда появляется добыча.

– Да что вы такое говорите?! – Майкл был просто в бешенстве.

– Молодой человек, – вмешался ее муж, – держите себя в руках, не надо повышать голос. Покажите свои документы, и тогда мы будем решать, что делать.

– У меня нет документов, – поник головой Нортон.

– Ууу... – махнула рукой дама. – Тогда и разговор не имеет смысла. У меня есть бумага, согласно которой я являюсь наследницей дома.

– И что же? Вы выгоните родного брата?

– Какие доказательства есть тому, что вы мой кузен, а не просто какой-то контуженный войной бродяга?

– Не должно так поступать с родней, – вмешалась в разговор баба Оля, подошедшая посмотреть на приезжих.

– С близкими нельзя. А с родней – можно, – холодно ответила женщина.

– Ты детеныша под сердцем носишь, – не успокаивалась бабка, слышавшая весомую часть разговора, – ему, видать, места там много – сердце-то у тебя крохотное совсем – доброту вместить не может даже.

– Бабуля, – сказал ее муж, – идите отсюда по-хорошему. И вырода этого неизвестного с собой забирайте.

– Язык твой, смотри, чтоб не отсох бы как, – обиделась старушка.

Майкл взял под руку Олдулину и повел в сторону ее дома.

– Сама сука! И ребенок ее собакой будет! – не останавливалась бабка.

– Тихо, тихо. Не надо, – говорил Нортон. – Не заслуживают они наших слов.

Они сидели все на нервах и пили – внешне спокойно – чай. Олдулина уже более-менее успокоилась, а в Майкле – наоборот – начинала бурлить злоба, подступая к горлу, оседая на языке горьким налетом и заполняя мозг.

– Баба Оля, – сказал он, – ну это же не нормально! Я им дом отстроил, следил за ним два года, а они... Да они!.. Да они, как минимум, должны мне за это!!! Он же сплошной развалиной был! А я отстроил!

– Да ладно, посмотрим, – отвечала она. – Поживешь пока тут, а там решим, что да как делать.

Наутро в дом начали завозить вещи. Несколько груженых дилижансов подъехали к дому. Бригада из десяти человек выгружала поклажи с вещами, сундуки, мебель; а новые хозяева дома со стороны наблюдали и руководили процессом.

Ведомый переполняющей его злостью, Майкл пошел снова разбираться, несмотря на вчерашнюю перебранку.

– Опять ты, – нерадостно отозвался хозяин и отвернулся от подходящего парня.

– Чего тебе надо? – спросила его жена.

– Вы знаете, я вот тут что подумал-то... Когда я заселился в дом, у него была провалена крыша и разбиты стекла. Я все это сделал, восстановил и следил потом два года за домом.

Девушка была явно не в хороших чувствах и не хотела разговаривать с пришельцем, отошла и села на лавку, отчего с Майклом вел разговор мужчина:

– И что же ты хочешь?

– Ну, я не знаю, – замялся Нортон. – Но мне кажется, вы, как минимум, должны мне какую-то благодарность.

– Он даже сам не знает, что хочет, – прыснула женщина на лавке.

– Благодарность тебе в том, – ответил мужчина, – что в полицию на тебя, бездомного, заявление не пишу. Пошел вон, бродяга. Не появляйся здесь больше!

Той ночью Майкл проснулся еще до рассвета. Пахло дымом. Он вскочил с кровати и выбежал на улицу. Горел дом его кузины, находящийся через дорогу.

– Пожар! Пожар! – закричал он. – Помогите!

Подхватив ведро, он побежал к горящему дому, стал доставать из колодца воду.

Из других домов тоже стали выходить люди и, видя пожар, бросались его тушить. Население всех близлежащих домов было тут. Женщины охали, дети с огромными от удивления глазами, наблюдали за происходящим, открыв рот. Самые маленькие рыдали, поддавшись общей панике. Бабки крестились, приговаривая, что хорошо, мол, дом по иную сторону дороги стоит – на наши огонь не перебросится.

Мужики пытались тушить, но огонь уже распространился и на крышу, поднимаясь вверх многометровым факелом. Стекла лопались, разлетаясь осколками. Но они не могли никого задеть – люди стояли слишком далеко – пламя было велико и даже с дороги обжигало лицо и глаза.

Совсем быстро рухнула крыша дома, подбрасывая вверх угли, которые разлетелись в разные стороны раскаленным веером. Любопытствующие наблюдатели в испуге начали отбегать подальше от умершего дома.

Майкл поднял глаза на грохот и увидел, как все мужики, носившие воду, садятся на траву, махая рукой на горящие стены. Сделать было уже ничего нельзя. Они не смогли даже пройти в дом – столь сильно он горел. Люди стали расходиться – обожженные, промокшие, грязные от сажи.

Майкл открыл глаза. От него сильно пахло гарью. Он вспомнил вчерашний пожар и ужаснулся от осознания гибели в нем трех жизней. Ночью у него и мысли не было о том, что он столкнулся со смертью. Они же были последней ниточкой, связывавшей его с родителями. А теперь их нет. Больше не осталось никаких известных ему родных.

Почему же они сами-то не выбегали? Почему не видели, что пожар там был? Может, спали крепко так? А может, пьянку устроили в связи с переселением. Напились и не заметили, как сгорели совсем.

В коридоре кто-то разговаривал. Как понял Нортон – их было трое: баба Оля и еще двое мужчин – по голосу ему незнакомые. Он прислушался к разговору, хотя понимал точно, что это подслушивание, но разговор явно был не милой беседой.

– Ну что вы такое говорите! Не может этого быть, – уверяла Олдулина. – Он же сам пожар этот тушил.

– Мы осмотрели дом, – отвечал первый мужской голос. – Их убили ножом, еще до пожара. Свидетель говорит, что за час до пожара он входил туда, а потом вышел и в дом к себе зашел.