Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Тебе не нужна свеча?

— Сегодня утром в кладовке я обнаружил несколько заправленных керосиновых ламп. Они нам очень пригодятся. — Он достал лампу со стеклянным колпаком с полки, поджег фитиль и поставил ее на камин. Все это он проделал с такой легкостью, что она, пораженная его навыками, сказала:

— Такое впечатление, что ты лучше управляешься с вещами из прошлого века, чем с современными.

Он скорчил обиженную физиономию.

— Это намек на мою некомпетентность как механика?

— Я хотела сделать тебе комплимент, но если попала не в бровь, а в глаз…

— Ну погоди, за твои колкости я потребую контрибуцию. Чуть позже, — добавил он.

Она вспомнила поцелуй в саду и поежилась одновременно от тревоги и от предвкушения волнующих ощущений. Но это чрезвычайно опасно. Она не должна забывать об его неотразимой сексуальной привлекательности. Поцелуй может привести к…

Нет, надо прекратить об этом думать. Она напомнила себе, что абсолютно безразлична ему и единственное, что ему от нее надо, это развлечься в рождественские дни.

Она не собирается становиться игрушкой в его руках.

Тряхнув головой, она встала. Пока он ищет елочные украшения, почему бы мне не заняться ужином? — подумала она.

Когда Луи вернулся с огромной коробкой в руках, он замер в удивлении.

— Ты восхитительная женщина! Значит, наша традиционная рождественская индейка уже подрумянивается в духовке? Ты даже поставила пудинг разогреваться на пару?

— Конечно. Что-нибудь еще?

Он покачал головой.

— Я все купил уже в приготовленном виде, чтобы не возиться. Может быть, ты пока откроешь бутылочку вина? — Он поставил коробку на стол и стал доставать из нее игрушки. — А вот это любимая кукла моей младшей сестры. — Луи держал в руках куклу, одетую в парчовый камзол. — Однажды я спрятал ее, и сестренка так ударила меня металлическим грузовиком по голове, что я упал на пол, истекая кровью. Впрочем, это лишний раз доказывает, что женщины по природе гораздо более беспощадны, чем мужчины.

— Трудно поверить в такую историю, — произнесла Мадлен.

Он подошел к ее креслу и склонился над ней.

— Все это чистая правда. У меня есть доказательство, смотри. На его щеке действительно белел небольшой шрам.

Его дыхание близко коснулось ее лица, и ей безумно захотелось, чтобы он поцеловал ее.

Наверное, выражение лица выдало ее, так как его рот раскрылся в улыбке, и он приблизился к ней почти вплотную.

— Нет! — панически вскрикнула она.

Его красиво изогнутые брови взлетели вверх.

— Стоит ли так переживать из-за какого-то шрама?

— Ты прекрасно знаешь, что речь не о шраме.

— Ага! Значит, боишься, что я тебя поцелую?

— Я не хочу, чтобы меня целовали против моей воли.

— Ты уверена, что действительно этого не хочешь?

— Вполне.

— Сомневаюсь. Я не верю, что ты такая бесчувственная недотрога, какой хочешь казаться. Но даже если я ошибаюсь, прими это, как возмездие.

Его губы медленно обхватили ее рот, и она с трудом удержалась, чтобы не ответить на поцелуй. Кончиком языка он провел по линии ее губ и коснулся маленькой ямки под ними. Потом прихватил ее нижнюю губу зубами и мягко прикусил ее.

Ее глаза закрылись, волна удовольствия пробежала по телу от этих прикосновений.

— Почему ты не хочешь вернуть мне поцелуй? — Он целовал ее лицо мелкими быстрыми поцелуями. — Я знаю, ты тоже этого хочешь.

— Я не хочу…

С удовлетворенным вздохом он снова овладел ее губами и углубил поцелуй. Его язык исследовал потаенные уголки ее рта, дотрагивался до жемчужно-белых зубов.

Ее расплавившееся сердце учащенно забилось. Тело напряглось, и кровь быстрее побежала по венам.

Никогда раньше ей не доводилось испытывать таких ощущений, и она ответила на его поцелуй, отдаваясь во власть непреодолимой страсти. Все ее сомнения и колебания куда-то исчезли. Она поняла, что, если сейчас он начнет раздевать ее, она не пошевелит и пальцем, чтобы помешать ему.

И, словно поняв это, он отстранился.

10

С трудом подняв отяжелевшие веки, Мадлен увидела, что Луи изучающе смотрит на нее. Ей даже показалось, что в глубине его зеленых глаз затаилось презрение.

Она похолодела. Он выпрямился, и его лицо приняло обычное ироничное выражение.

Неужели это было на самом деле или ей показалось? — мучительно размышляла Мадлен, когда он отошел от нее. Конечно нет. Наверное, ей показалось. Ведь он сам начал целовать ее и требовал ответа, так почему же он мог презирать ее?

Однако на этот раз поцелуй был совсем другим, чем тогда, в саду, осознала она.

Тогда он был спонтанным, порывистым, искренним; а на этот раз намеренным, рассчитанным и отстраненным, словно он хотел что-то доказать самому себе…

Небрежным, почти дразнящим тоном он произнес:

— Если мы продолжим в том же духе, вряд ли эта елочка окажется наряженной.

— Насильник! — Мадлен вскочила на ноги, Слегка покачнувшись, и принялась вытаскивать разноцветные невесомые шары из коробки.

Какое-то время они молча развешивали на колючие веточки украшения, гирлянды и блестящую мишуру.

Она уже начала тяготиться напряженной тишиной и стала придумывать, что бы такое сказать, когда Луи заметил:

— В детстве мы обожали наряжать елку под Рождество.

Обрадовавшись возможности узнать побольше, она спросила:

— Сколько же детей было в вашей семье?

— Я и две сестры. Клэр старше меня на шесть лет, а Мирей на год моложе. — Он укрепил на ветке игрушечную малиновку так, словно она вот-вот спикирует на сидящего ниже голубя. — Все эти предметы вызывают самые счастливые воспоминания.

— У вас было счастливое детство?

— До тех пор пока мне не исполнилось десять, когда умерла мама.

— О, прости. — Мадлен осознала, что он вызывает у нее чересчур горячее участие и сочувствие. — Ничего не может быть хуже такой потери.

— Да. Клэр тяжелее всех пережила этот удар. Она не смогла с собой справиться и окончательно сбилась с пути. Ей только исполнилось шестнадцать, когда она поняла, что забеременела. Отец, конечно, пришел в ярость и превратил ее жизнь в ад. Она сбежала из дому и вышла замуж за отца ребенка, что оказалось еще большей ошибкой.

Парень был абсолютным бездельником и угодил в тюрьму за кражу еще до того, как их сын пошел в школу. Они тогда снимали квартиру, и Клэр грозили выбросить на улицу за неуплату аренды. В растерянности она пришла домой и попросила отца о помощи. Он ей ответил, что она сама виновата в своих бедах и сама должна расплачиваться за них.

Мне тогда было пятнадцать, и я сказал ему, что, если он не поможет ей, я при первой возможности навсегда уйду из дому. Может, он не придал значения моим словам, а может, ему просто было все равно, но, как бы там ни было, этот филантроп, известный всем своей добротой, выбросил из дому собственную дочь и внука…

— Но ты выполнил свое намерение?

— Да. Несмотря на нежелание оставлять младшую сестру и на мою привязанность к Шато дю Буа, я собрал вещи и уехал с благословения Мирей. Она тоже покинула дом, когда ей исполнилось восемнадцать. Отец всегда любил ее больше других, поэтому она хотя бы получала от него финансовую поддержку до окончания университета.

— А что было с тобой?

— Я работал по вечерам и выходным, чтобы получить образование.

— А потом ты отправился путешествовать?

— Да, несколько лет я ездил по миру, делая карьеру, пока не осел в Калифорнии.

— И ты никогда не приезжал домой?

— В прошлом году я был в Париже по делам, но если под домом ты подразумеваешь Шато дю Буа, то сюда я вернулся в первый раз на похороны отца…

Мадлен вздохнула. По-видимому, месье Морис был тяжелым человеком. Но все-таки жаль, что сын с отцом так и не помирились.

Словно следуя за ходом ее мыслей, Луи продолжил;

— Когда Мари Мюрье поняла, что он смертельно болен и дала нам с Мирей знать об этом, было уже поздно.

16
{"b":"149569","o":1}