Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Что ж, когда я родился, меня здесь не было, так что я не смог принять решение. Моя мать была в Бомбее. Я в Салинасе. Думаю, ты была неправа, – скромно сказал я.

Это ее расстроило. А я был рад узнать, что такая глупость смогла довести нас до ее дома. Она закрыла дверь, а я бросил взгляд на книги – есть у меня такая дурная привычка. Привет, Дилан Томас [24]. Я озирался, точно енот: еще одна моя привычка, хоть и не такая плохая.

Жилища, в которых обитают юные леди, вызывают у меня огромное любопытство. Мне нравится изучать запахи, среди которых живут юные леди, разные безделушки и то, как свет падает на вещи и особенно на запахи.

Она сделала мне сэндвич. Я не стал его есть. Не знаю, зачем она его делала. Мы легли на кровать. Я положил руку ей между ног. На одеяле под нами было нарисовано родео. Ковбои, лошади и повозки. Она крепко прижалась к моей руке.

За миг до того, как мы прильнули друг к другу, словно малые республики, вступающие в Объединенные Нации, у меня в голове промелькнуло кинематографическое видение, на котором дюжина вставленных в рамки Ли Меллонов лежала, укрытая картонными коробками, под стойками баров.

В Геттисберг! В Геттисберг![25]

Через некоторое прекрасное время я поднялся и сел на край кровати. В комнате горела неяркая лампа, и свет от нее рисовал на потолке абстрактную картину. У Элайн была лампа с абстрактным узором на абажуре. Ну и ладно…

Был в комнате и старый знакомый, преданный слуга стен – плакат с фотографией борющегося с быком Маноле [26], которого вновь и вновь встречаешь на стенах у юных леди. Как же они любят этот плакат, и как он любит их. Они нежно заботятся друг о друге.

Была еще гитара со словом ЛЮБОВЬ на тыльной стороне деки, она висела, повернувшись струнами к стене, – так, словно стена могла вдруг наиграть какую-нибудь простенькую мелодию, например, отрывок из «Зеленых рукавов» или «Полночного курьерского» [27].

– Что ты делаешь? – спросила Элайн, мягко глядя на меня. Радость секса сделала ее лицо недоуменным. Она была похожа на ребенка, который только что проснулся после короткого дневного сна, хотя, конечно же, она не спала.

Я радовался, что это продолжалось так долго, или казалось таким долгим, радовался, что опять стал сам собой, и опять радовался, что радуюсь.

– Нужно вытащить Ли Меллона из-под стойки, – сказал я. – Иначе его найдет полиция. Этого нельзя допустить. Он ненавидит тюрьмы. Всегда ненавидел. Он уже в раннем детстве испытал все ужасы тюрьмы.

– Что? – спросила она.

– Да-да, – сказал я. – Он получил десять лет за убийство родителей.

Она натянула на себя одеяло и лежала теперь улыбаясь, и я тоже улыбался ей в ответ. Потом она стала медленно двигать одеяло вниз – туда, где начиналась грудь, потом ниже, «необычайно мягкий» материал двигался… вниз.

– Ли Меллон попадет в полицию, – сказал я. Это прозвучало как лозунг социалистического государства. ЭКОНОМЬТЕ ЭЛЕКТРОЭНЕРГИЮ. УХОДЯ, ГАСИТЕ СВЕТ. ЛИ МЕЛЛОН ПОПАДЕТ В ПОЛИЦИЮ. Никакой разницы. – Ли Меллон попадет в полицию, – повторил я.

Элайн улыбнулась и сказала: хорошо. Это было хорошо. Странная штука жизнь. Вчера ночью двое мальчишек ползали на коленях перед незаряженным ружьем Ли Меллона и воображали, что умоляют сохранить им жизнь, хотя на самом деле финансировали все, что происходит сейчас: меня в кровати с девушкой и укрытого картонной коробкой Ли Меллона под стойкой бара.

Элайн спрыгнула с кровати.

– Я пойду с тобой. Мы приведем его сюда, а потом в чувство.

Она натянула свитер, потом влезла в брюки. Я превратился в благодарную аудиторию Олимпийских игр, наблюдающую, как все исчезает в одежде и появляется вновь, укрытое одеждой. Ноги она сунула в кеды.

– Кто ты? – спросил я – Горацио Элджер для любого Казановы [28].

– Мои родители живут в Кармеле, – сказала она.

Потом подошла ко мне, обвила руками и поцеловала в губы. Как это было хорошо.

Мы нашли Ли Меллона на точно том же месте, где я его оставил; картон тоже был в сохранности. Ли Меллон походил на коробку с запакованным в ней чем-то – явно не мылом. Огромная коробка, полная Ли Меллона, внезапно и безо всякой рекламы прибыла в Америку.

– Вставай, Ли Меллон, – сказал я и запел:

Хэй, хоп, солнце встало. Хэй, хоп, солнце встало.
Хэй, хоп, солнце встало рано поутру!
Что мы будем делать с пьяным генералом?
Что мы будем делать с пьяным генералом?
Что мы будем делать с пьяным генералом
рано поутру?
Мы его отправим. Мы его отправим.
Мы его отправим прямо в Геттисберг!
В Геттисберг! В Геттисберг
рано поутру!

Элайн сунула мне сзади руку в штаны, оттянула пальцами резинку трусов, и стала двигаться вниз к щели задницы – пальцы при этом беспокойно шевелились, словно птичьи лапки на тонкой ветке.

Ли Меллон медленно поднялся. Коробка упала на пол. Он был распакован. Он предстал перед миром. Конечный продукт американского духа, его гордость и производственная тайна.

– Что случилось? – спросил он.

– Spiritus frumenti [29], – сказала Элайн.

Отличный день

На следующее утро мы ехали в Биг-Сур на машине Элайн. На заднем сиденье громоздились мешки с продуктами из монтерейского супермаркета. В багажнике лежали два аллигатора. Идея принадлежала Элайн.

Когда Ли Меллон пьяным заплетающимся языком пожаловался на то, как нас замучили лягушки, Элайн быстро и четко сказала:

– Я принесу аллигатора, – и принесла.

Она отправилась в зоологический магазин и вернулась с двумя аллигаторами. Мы спросили, зачем ей сразу два аллигатора, и она ответила, что в магазине сегодня распродажа. Покупаешь первого аллигатора за обычную цену и платишь пенни за второго. Целый аллигатор за один цент. Это имело смысл.

Ли Меллон вел машину, из его воспаленных глаз струилось счастье, а мы с Элайн сидели рядом с ним на переднем сиденье. Я обнимал ее за плечи. Мы проезжали мимо почтового ящика Генри Миллера [30]. Сам ждал, когда привезут почту, сидя в старом «Кадиллаке», который еще водил в те времена.

– Это Генри Миллер, – сказал я.

– Ой, – сказала Элайн.

С каждой минутой она нравилась мне все сильнее. Я ничего не имел против Генри Миллера, но, словно цветочная буря, о которой всегда вспоминают во время революций, мне все больше и больше нравилась Элайн.

Ли Меллону она тоже пришлась по душе. Она купила продуктов на пятьдесят долларов и двух аллигаторов. Свернув в трубочку язык, Ли Меллон с отсутствующим видом пересчитывал во рту зубы. Получилось шесть штук; он разделил число мешков с продуктами на эти шесть зубов, и результат его, кажется, удовлетворил, судя по тому, что на лице у него появилась улыбка, похожая на руины Парфенона.

– Отличный день! – сказал Ли Меллон. Впервые я слышал, чтобы он говорил «отличный день». Он мог сказать все что угодно, но только не «отличный день». Наверное, он сделал это специально, чтобы сбить меня с толку. У него получилось.

– Я ни разу не была в Биг-Суре, – сказала Элайн, глядя через окно на проносившиеся мимо пейзажи. – Родители переехали в Кармель, когда я жила на востоке в кампусе.

вернуться

24

Дилан Томас (1914–1953) – выдающийся уэльский поэт, классик англоязычной литературы.

вернуться

25

Имеется в виду Геттисбергская кампания – серия сражений у города Геттисберг, Пенсильвания, в июне-июле 1863 г., переломившая ход Гражданской войны и обусловившая поражение Юга.

вернуться

26

Маноле (1917–1947) – легендарный испанский матадор, погибший на арене во время корриды.

вернуться

27

«Greensleeves» – английская, «Midnight Special» – американская народные песни.

вернуться

28

Горацио Элджер (1834–1899) – американский писатель, прославился книгами для детей, в которых описывал взлет нищих чистильщиков обуви или разносчиков газет к вершинам богатства и славы, произошедший исключительно благодаря их упорству и трудолюбию. Имя Горацио Элджера часто используют как синоним осуществленной американской мечты. Джованни Джакопо Казанова (1725–1798) – итальянский авантюрист, обладавший легендарной репутацией дамского угодника и сердцееда.

вернуться

29

Spiritus frumenti (лат.) – фармацевтический термин, принятый в США и означающий виски.

вернуться

30

Генри Миллер (1891–1980) – американский прозаик и эссеист.

13
{"b":"149546","o":1}