Валерий поднялся на ноги и, нерешительно потоптавшись на месте, сделал несколько шагов вперед. Он решил потихоньку идти. Но в это время пронесся резкий порыв ветра, и тихий стон прорезал жуткую тишину ночи.

Валерий похолодел. Мгновенный озноб пробежал по всему телу, а ноги и руки сделались непослушными, точно их набили промокшей ватой.

Прошло несколько минут…

«Может быть, это мне показалось», — подумал Валерий, дрожа как в лихорадке. Но в то же мгновение пронесся новый порыв ветра, и страшный душераздирающий стон раздался почти над самой его головой. Он помертвел от ужаса, и в ту же секунду в памяти его встал образ погибшего солдата Миши Воронова, а в ушах, будто набат, зазвучали слова Андрея Ивановича: «Он погиб как герой. Погиб за то, чтобы вы, наша смена, могли свободно жить и трудиться. Могли писать стихи и наслаждаться музыкой, И памятуя об этих героях, вы должны идти по жизни честно, жить так, чтобы ни на одну минуту вам не было стыдно за какой-нибудь совершенный вами поступок. Иначе…»

Валерий сжался в комок. Последнее слово просвистел сам ветер, а в следующий миг он ясно увидел в темноте грозно сверкнувшие глаза и сурово сдвинутые брови солдата. В руках его холодно поблескивало дуло автомата.

Валерий рванулся в сторону и судорожно глотнул слюну. Ноги его подкосились. Ружье выпало из рук.

— Иначе!! — ревел в ушах беспощадный ветер.

— Я… Я больше никогда…

Закончить Валерий не успел. Сквозь шум дождя и вой ветра послышался новый, леденящий душу стон, и он как подкошенный повалился в мокрую траву…

Плот медленно скользил вниз по Вае. Свежий попутный ветер будто подталкивал его своей упругой грудью. Тугие вспененные волны, точно живые, разбегались перед ним в разные стороны. А навстречу плоту плыли знакомые берега, знакомые обнажения известняков и гранитов, знакомые заросли пихтача и шиповника, И над всем этим — огромный бирюзовый океан. Ему не было ни конца, ни края. Только на востоке, откуда дул сильный ветер, виднелась узкая полоска пепельно-серых облаков.

На плоту царила тишина. Петр Ильич и Саша молча лежали на пихтовых подстилках и, отвернувшись друг от друга, рассеянно посматривали то на небо, то на плотную стену деревьев, подступавшую почти к самой воде. Торопиться было некуда. Перед отъездом из лагеря было условлено, что они должны возвратиться туда дней через четырнадцать-пятнадцать. А сегодня шел всего лишь десятый день…

Саша подложил руки под голову и начал перебирать в памяти события последних дней. Разговаривать с Петром Ильичем не хотелось. До сих пор еще не рассеялось тягостное впечатление от разговора, который произошел между ними на последней стоянке. Собственно, начался он еще там, на маленькой речке, где Сашу так напугала клубящаяся туча, похожая на страшное чудовище, которое они видели на скале. Она надвигалась быстро и уже через несколько минут закрыла все небо, отчего в ущелье стало почти совсем темно.

Петр Ильич с тревогой посмотрел тогда вверх и затормошил Сашу:

— Скорее, Саша, скорее! Сейчас польет, наверное. Никогда я не видел такой тучи. Да и все здесь какое-то необыкновенное. Пора нам поворачивать обратно, к лагерю.

Но Саша, который только что увидел, что страшное видение было просто тучей, живо возразил:

— Зачем обратно, Петр Ильич? Ведь у нас еще уйма времени. А сейчас самое интересное начинается.

— Куда как интересно! Того и гляди нарвешься…

Конец его фразы потонул в оглушительных раскатах грома, И в то же время хлынул такой сильный дождь, какого Саша не видел ни разу в жизни. Сплошная лавина воды обрушилась на головы путешественников. В одну минуту они вымокли до нитки и в то же время заметили, что маленькая речушка начинает разрастаться у них на глазах.

— Скорее к плоту! — крикнул Петр Ильич, срываясь с места, и они помчались под шум дождя и грохот камней, подхваченных потоком.

На Ваю они прибежали вовремя. Привязанный плот уже начало заливать поднявшейся водой, и им пришлось немало повозиться под дождем, прежде чем удалось увести его в безопасное место. А на следующий день утром геолог начал собираться в обратный путь. Саша помрачнел.

— Петр Ильич! — обратился он к нему, выбрав удобный момент. — Почему же все-таки обратно? Ведь вы договорились с Андреем Ивановичем вернуться в лагерь через две недели, а прошло только восемь дней. К тому же, по течению мы поплывем куда быстрее.

— Во-первых, мы договорились возвратиться лишь не позднее пятнадцати дней, — проговорил Петр Ильич, не поворачивая головы. — А во-вторых, — он зло оттолкнул ногой увязанный рюкзак, — во-вторых, с меня хватит! То подземные склепы, то сумасшедшие птицы, то черт знает какие рисунки, то, наконец, эти загадочные выстрелы… В конце концов я геолог, а не искатель приключений, и мне надоели эти бесконечные загадки и фокусы.

— Ну, хорошо, — оказал Саша примирительным тоном. — По этой речке мы больше не пойдем. Но почему нам не продвинуться еще немного вверх по Вае. Там, наверное…

— Нет и нет! — резко оборвал его геолог. — Мне здесь больше делать нечего! Только дураки и авантюристы бросаются очертя голову при таких обстоятельствах.

Глаза мальчика сузились:

— Скажите лучше, что вы просто трусите.

Петр Ильич рывком обернулся к Саше.

— Довольно! — вскричал он срывающимся голосом. — Я сыт по горло твоими глупыми замечаниями. Не для того я взял тебя с собой, чтобы выслушивать эти дерзости.

— Да, выслушивать правду не всегда приятно, — проговорил Саша, с трудом сдерживая клокочущее раздражение. — А что касается поездки с вами, то мне действительно не следовало делать этого.

Геолог окинул его ненавидящим взглядом и, ни слова не говоря, начал бросать на плот свои вещи.

Больше они не сказали друг другу ни слова. Молча отчалили от берега. Молча проводили глазами пегматитовую жилу. Молча проплыли мимо темного входа в пещеру.

Так прошел день, другой, кончался и третий, а они по-прежнему не говорили ни слова и, не глядя друг на друга, думали каждый о своем.

К вечеру погода начала меняться. Солнце скрылось. Поднялся резкий ветер. По воде побежала колючая рябь. Холодные брызги все больше и больше хлестали угрюмых путешественников, словно желая усилить их мрачные думы.

Саша взялся за шест:

— Причаливать, что ли?

Петр Ильич зевнул, посмотрел на реку, потом на небо и, наконец, решительно махнул рукой:

— Не стоит! До ночи будем на месте.

Саша налег на шест. Плот пошел быстрее. На душе мальчика стало спокойнее. Но вскоре он услышал ворчливый голос геолога:

— Не гони так быстро! Видишь, вода накатывает.

Саша не ответил. Он перебросил назад несколько мешков, столкнул в воду намокшую хвою и снова взялся за шест. Ему надоело трехдневное безделье. Но не успел он опустить шест в воду, как его опять остановил голос Петра Ильича:

— Куда?! Посмотри на берег!

Саша поднял глаза, и шест выпал у него из рук: прямо перед ним, на высоком зеленом мыске, трепетал на ветру знакомый красный флаг, а за ним словно в сомкнутом строю, стояли четыре громадные пихты.

— Так это… наш лагерь?..

— А ты и не узнал?

Геолог громко рассмеялся. А сердце Саши сжалось в тревожном предчувствии. Ни звука не доносилось из лагеря. Палатки и бревенчатая избушка казались вымершими.

Саша схватил шест и повернул плот к устью Лагерной. Вскоре он мягко уперся в зеленый берег.

Петр Ильич прыгнул на землю и крикнул. Прошло несколько секунд. Для Саши они тянулись бесконечно. Но вот полог ближней палатки откинулся, и из нее показалось худое небритое лицо летчика.

— Вернулись! — воскликнул он радостным голосом и бросился к причалившему плоту.

— Здравствуйте, Алексей Михайлович! — сказал геолог, протягивая ему руку.

— Здравствуйте, здравствуйте, мои ненаглядные! — весело повторял летчик, суетливо обнимая Петра Ильича и Сашу, — Наконец-то! А я тут чуть с ума не сошел от одиночества. Ну, а вы как? Целехоньки? А духи? Видели вы их? — сыпал он вопросами, радостно поглядывая то на Петра Ильича, то на Сашу.