Валерий снова подошел к осыпи и начал набивать песком карманы.
Но тут он вспомнил, что Наташа где-то в тайге, что он ищет ее. Ну да все равно! Через этот овраг она, конечно, не переходила. Можно возвращаться обратно. Сейчас главное — как можно лучше заметить дорогу к прииску.
Пушистый серовато-желтый комочек сорвался с вершины громадной ели и, полетев на головокружительной высоте, затерялся в ветвях соседнего дерева. Прошла секунда, другая… И вот уже на другой вершине показалось маленькое желтое пятнышко. На мгновение там блеснули черные бусинки глаз. И снова маленький зверек, распластав крохотные лапки и распушив хвост, стремительно перелетел на другое дерево…
Все дальше и дальше пробиралась белочка по громадному лесу. Но вдруг она замерла. Тихонько прокралась на самый конец длинной ветви и осторожно глянула вниз. Черные бусинки остановились: внизу, на стволе поваленной ели лежал человек. Лежал неподвижно, и было в нем что-то такое трогательно беспомощное, что даже крохотная белка почувствовала себя более уверенной и сильной.
Наташа спала. Тревоги бессонной ночи и волнения мучительного дня, страх и отчаяние, усталость и голод свалили ее.
Вдруг резкий звук выстрела прокатился над тайгой. Наташа вскочила. Что это? Неужели они? Она боялась поверить своей догадке.
Через несколько минут выстрел повторился ближе. Они! Наташа закричала. Закричала изо всех сил. И тут до ее слуха явственно донеслось:
— На-та-ша-а-а!..
— Андрей Иванович! — Наташа бросилась на звук его голоса. Она не замечала ни цепких ветвей, ни острых колючих сучьев. Она бежала вперед и вперед, бежала до тех пор, пока не увидела перед собой высокую фигуру и темное от загара лицо с густыми сросшимися бровями.
— Андрей Иванович!.. — Наташа прижалась к его широкой груди и заплакала…
Саша лежал неподвижно. Широко раскинув руки, прижавшись всем телом к мокрой липкой земле, он с ужасом чувствовал, что силы оставляют его. Он не делал уже никаких попыток выбраться из болота. При малейшем движении ноги его все глубже и глубже погружались в трясину.
Смертельный ужас сковал его сознание. «Что же это? Неужели смерть?..» Вдали послышался выстрел, затем второй… третий! Саша встрепенулся: «Нашлась Наташа!» Огромная волна радости словно влила в него новые силы. Вырваться! Вырваться во что бы то ни стало! Мозг его снова лихорадочно заработал. Что еще можно сделать? Что?
Ружье! Надо как-то использовать ружье. Стрелять из него уже нельзя: стволы забиты грязью. Но можно употребить его как опору. Саша осторожно подтянул под себя правую руку и, нащупав ружье, передвинул его немного вперед. Затем он оперся о него обеими руками и начал потихоньку вытаскивать ноги. Но сапоги словно вросли в тяжелую грязь. Новый приступ отчаяния охватил Сашу. Неужели ничего нельзя сделать?..
И тут он почувствовал, что одна его нога как будто вылезает из сапога. Черт с ними, с сапогами! Саша напряг все свои силы и вырвал ноги из сапог.
Несколько минут он лежал неподвижно. Затем потихоньку пополз. Медленно, огибая предательские травяные кочки, метр за метром продвигался он к небольшой развесистой ели, от которой начиналось болото.
Но вот земля под ним стала суше. Саша осторожно приподнялся на колени. Как будто держит… Тогда он встал на ноги и, пошатываясь, пошел к дереву. Здесь он сел на мягкий сухой мох, прислонился спиной к теплому шершавому стволу и вытянул ноги.
Какое счастье сидеть вот так на твердой сухой земле! Саша закрыл глаза и несколько минут наслаждался чудесным покоем. Потом встал и начал отжимать брюки. Рука его наткнулась на что-то твердое. Он улыбнулся. Малахитовый глобус…
Этот маленький, меньше грецкого ореха глобус Саша получил из рук матери, когда ему исполнилось двенадцать лет.
— Храни его, Саша, всю жизнь, — сказала она почти торжественно, — это единственная память о твоем отце.
Тогда он почему-то не удивился, что единственная память об его отце заключалась лишь в маленьком зеленом шарике, хотя ему не раз казалось странным, что в их комнате не было никаких вещей, которые напоминали бы о погибшем отце. У матери не было даже его фотографии.
Однажды Саша спросил ее об этом. Но мать почему-то растерялась и сбивчиво рассказала ему о каком-то большом пожаре, который уничтожил все их имущество. Больше Саша к этому не возвращался. А некоторое время спустя мать подарила ему этот глобус. Он был, конечно, игрушечный. Но совсем как настоящий, только очень маленький и без названий. Саша спросил, нет ли чего-нибудь у него внутри. Но мать сказала, что глобус не раскрывается и внутри него ничего нет. Тогда Саша запрятал его в дальний угол своего ящика и почти забыл о нем.
Вновь глобус попал в его руки несколько месяцев назад, когда Саша занялся разборкой своих вещей. На этот раз он долго и внимательно рассматривал зеленый шарик, на котором рельефно выступали знакомые очертания материков. На них темнели пятна гор и тонкие паутинки рек и речек. Были тут и моря, и озера, и даже города — целая россыпь крохотных золотистых точек. Одна из них, словно прилепившаяся к голубоватой ниточке реки, обозначала город, в котором жил Саша. Прямо на запад от нее лежала точка побольше — Москва, А вот на берегу Финского залива еще одна большая точка. Ну, конечно, это Ленинград!
Но почему эта точка будто выступает из глобуса? Саша нажал на нее пальцем, и глобус… раскрылся. А прямо на ладонь Саши выпал красиво ограненный камень. Он был прозрачным, как слеза, и вначале показался Саше совсем бесцветным. Но, присмотревшись внимательно, он увидел, что камень слегка окрашен в голубовато-зеленый цвет, а на одной стороне его сделано какое-то изображение.
Саша поднес камень к глазам и даже вздрогнул от неожиданности. На самой большой грани камня был вырезан профиль женщины. Она склонила голову к плечу и, чуть прищурив глаза, смотрела прямо на Сашу. И было в повороте ее головы, в выражении лица что-то такое знакомое, такое близкое и родное, что дыхание Саши захватило от внезапно нахлынувших неясных воспоминаний. Слезы подступили ему к горлу, а глаза застлал горячий туман.
Долго смотрел Саша на тонкое нежное лицо, которое улыбалось ему с камня и будило в нем что-то давным-давно забытое. Где же он видел ее, эту женщину, и почему его так взволновала эта нечаянная находка? Странная мысль вдруг обожгла его мозг. Но он постарался сейчас же отогнать ее: «Нет! Этого не может быть».
Первым побуждением Саши было немедленно бежать к матери и расспросить ее обо всем. Но какой-то внутренний голос удержал его: «Нет! Не следует делать этого».
Саша вспомнил, что мать сказала ему, будто глобус не раскрывается. Значит, она не знала, что находится внутри него, или не хотела, чтобы об этом знал Саша. Он осторожно вложил камень обратно и захлопнул глобус. Маленький шарик хранил какую-то большую тайну.
Позднее Саша еще несколько раз порывался расспросить мать об этом, но каждый раз что-то останавливало его. Так прошла зима. Начались экзамены. Потом сборы в экспедицию. На время Саша забыл о глобусе. Но в последний момент опять вспомнил о нем и захватил с собой.
И вот теперь, вырвавшись, наконец, из страшного болота, Саша снова захотел посмотреть на знакомый профиль. Он достал глобус из брюк, раскрыл его и склонился над камнем.
На этот раз напряженные до предела нервы мальчика не выдержали: крупная слеза поползла по его грязной вздрагивающей щеке и упала на светлый блестящий самоцвет.
У самолета звучали веселые голоса. Уютно потрескивал костер. Раненый летчик и Наташа ощипывали только что принесенного глухаря. Петр Ильич чистил ружье. Андрей Иванович делал пометки в записной книжке. Не было только мальчишек.
Но вот Андрей Иванович спрятал книжку в карман и подошел к костру. Глаза его смеялись.
— Отогрелась, беглянка? — обратился он к Наташе. — Обсушила крылышки?
Наташа потупила глаза и покраснела.
Андрей Иванович ласково тронул ее за подбородок.
— Ну, полно, полно! Многих тайга учит таким образом. Тебе еще повезло. — Глаза его вновь стали серьезными. — Но на будущее это хороший урок. Без компаса и ружья в тайгу ходить нельзя.
