Дариша стал Медведем. За спиной у него оставалась память о том золотистом лабиринте, впереди — надежда достигнуть его. Но в настоящем — пока что ничего, кроме медведей.
Теперь еще возникла проблема с этим тигром. Все, конечно, считали, что Дариша решил заняться таким вот делом по просьбе жителей Галины, прослышав о постигших их несчастьях, на самом же деле ему вовсе не хотелось охотиться на тигра да еще в самый разгар зимних холодов. Дарише было уже за сорок. Он старался не иметь дела с незнакомыми зверями, кроме того, понимал, что война совсем рядом. Это отчетливо чувствовалось в рассказах очевидцев, с которыми охотник встречался в пути. Так что у Дариши не было ни малейшего желания оставаться по эту сторону гор, когда войско противника на приличной скорости уже преодолевает предгорья и готово идти дальше при первых же признаках весны. Он довольно решительно отказал священнику, но в итоге его все-таки уговорили остаться в Галине. Это сумел сделать не кто иной, как аптекарь, воззвав к его чувству сострадания и вовсе не требуя восстановления справедливости, не напирая на отчаяние, охватившее деревню, и не пытаясь соблазнить знаменитого охотника необычностью трофея.
Всем было хорошо известно, что Дариша, останавливаясь в той или иной деревне, с удовольствием проводит время, сидя на площади, остря свои ножи и прислушиваясь к тихим разговорам женщин, останавливающихся поодаль. Порой он бродил по рыночной площади, поддразнивая торговок и заигрывая с ними, а они стояли, скрестив руки на груди, за своими прилавками и тоже весьма бойко на него посматривали, глаз не отводили. Женщин Дариша вообще очень любил и в связи с этим совершенно не терпел, если их обижали, унижали или наносили им какой-то иной ущерб громогласные и грубоватые деревенские мужики, частенько доводившие жен до слез своим хамством. Не могу сказать с уверенностью, было ли подобное отношение к слабому полу связано у Дариши с теми временами, когда он чувствовал себя полностью ответственным за здоровье и благополучие Магдалены. Зато хорошо известно, что во многих посещаемых им местах он не раз вывихивал плечи особо драчливым пьяницам и надирал уши наглым юнцам, которые осмеливались освистывать девушек и молодых женщин, возвращавшихся с пастбища после дойки.
Итак, на рассвете аптекарь повел его на опушку леса под тем предлогом, что хочет показать ему следы тигра.
— Хотя бы посмотри, кто у нас тут завелся, и скажи, что ты об этом думаешь, — предложил он.
Оба склонились над отпечатками мощных лап, оставшимися с ночи, и Даришу просто потрясла их величина. Отчетливые, уверенные следы по спирали поднимались в гору и исчезали в лесу. Дариша тоже полез выше, надеясь отыскать в папоротниках следы тигриной мочи и, возможно, клочки шерсти, зацепившиеся за траву и нижние ветки кустов. Потом они вместе с аптекарем прошли по следу тигра до самого деревенского пастбища и дальше, за ограду, к дому мясника. Дариша увидел жену тигра, вышедшую на порог. Она смотрела на мужчин, проходивших мимо. Беременность ее теперь была совершенно очевидна, но что-то — ожидание ребенка, отсутствие Луки или нечто совсем иное — вдруг сделало эту женщину чрезвычайно привлекательной.
Увидев молодую особу, Дариша снял шляпу да так и держал ее, свернутую, в руках, пока жена тигра не сводила с него довольно равнодушных глаз.
Аптекарь взял Даришу за руку, попытался его отвлечь и сказал:
— Этот тигр, похоже, очень ее полюбил, и это меня тревожит. Она ведь одна живет. — Он не стал называть эту молодую женщину женой тигра и даже намекать на то, что и сама она, похоже, очень небезразлично относится к зверю.
— Так это и есть жена вашего мясника? — спросил Дариша.
— Его вдова, — уточнил аптекарь. — Она недавно овдовела.
Ничто в этой истории не указывает на то, что Дариша сразу был очарован этой девушкой, но люди считают, что он все же был немного влюблен в нее, ибо в тот же день согласился остаться в деревне и подумать, как можно от этого тигра избавиться. Он все больше увлекался ею, бродя по лесу у подножия горы и читая следы на снегу, оставленные тигром, или расставляя медвежьи капканы со страшно разинутыми челюстями вдоль ограды в том месте, где хищник обычно ходил к ней. Дариша чувствовал, что все сильней в нее влюбляется, когда наутро пошел проверять свои капканы и обнаружил, что все они защелкнулись, но совершенно пусты. Западни сработали, хотя и поймали только воздух. Дарише пришлось объявить всей деревне, что он сможет добиться успеха только в том случае, если жители Галины станут ему помогать и запретят детям даже близко подходить к его капканам, потому что в следующий раз им может не повезти и железные челюсти отгрызут им руку или ногу. По деревне поползли слухи. Мол, это, конечно же, колдовство — как иначе могли эти капканы защелкнуться, если их никто не трогал? Но ни один человек не решался сказать Дарише то, что было у всех на уме: это дело ее рук, жены тигра. Дариша все еще находился в деревне, поэтому теперешние страхи казались людям не такими уж жуткими. Им было стыдно жаловаться охотнику на происки глухонемой ведьмы. Ее колдовство беспрепятственно властвовало над пастбищем, деревней, а то и над всей горой, и ничто не могло помешать распространению чар.
В тот же день, когда Дариша обнаружил сработавшие, но пустые капканы, Мама Вера схватила моего деда за ухо и потребовала от него ответа:
— Это твоя работа, сынок? Ты ночью ходил к капканам?
— Никуда я не ходил! — рассердился мальчик.
Это была чистая правда. Он еще до того с помощью рисунков в золе объяснил жене тигра, зачем в деревню явился Дариша, а после этого не спал всю ночь, моля Бога, чтобы тигр не забрел в ловушки, расставленные охотником. Мальчик то и дело вставал с постели, подходил к окну и осматривал пустынные улицы, залитые лунным светом, но так никого и не заметил. Выслушав его, Мама Вера потребовала, чтобы он оставался в стороне от этих дел, но ее запрет не помешал ему воспользоваться тем терпением, которое Дариша проявлял по отношению к детям, которые вечно хвостом таскались за ним. Пока охотник занимался своими делами, мой дед с самым невинным видом сидел на ближайшем пне, смотрел, как Дариша готовит приманку, и без конца задавал ему вопросы о его промысле. Он последовал за Даришей на пастбище, потащился за ним следом на опушку леса, а потом в чащу, на дальний конец леса, и вместе с ним каждый раз с недоуменным видом гадал, как же могли капканы сработать и остаться пустыми.
Вскоре тигриные следы на пастбище появляться перестали, и аптекарь понял, что тут не обошлось без жены тигра, что это она до некоторой степени ответственна и в неудачах, постигших Даришу. Помня об этом, он постарался осторожно намекнуть охотнику, что тому не следует слишком откровенно делиться своими планами с моим дедом.
— Мальчик, разумеется, не хочет, чтобы ты убил тигра, — сказал аптекарь как-то под вечер Дарише Медведю.
— Ничего, я подарю ему один клык, когда все будет кончено, — улыбаясь, ответил Дариша. — Это всегда помогает.
Тигр, похоже, и впрямь куда-то исчез. Теперь Дарише приходилось искать его следы в глубине леса, а чуть позже стали происходить и вовсе труднообъяснимые вещи. Капканы охотника, как рассказывают очевидцы, всегда оказывались полны ворон, уже мертвых, застывших, с прижатыми к телу крыльями, приманка же оставалась нетронутой. Эти отлично замаскированные капканы и ловушки Дариша расставлял повсюду, даже в самых неожиданных местах, но жена тигра каким-то образом ухитрялась отыскать их все и каждую ночь засовывала туда мертвых ворон. Как только ей — такой маленькой, на последних сроках беременности — удавалось с тяжелым грузом совершать эти ночные походы, да еще и заметать не только свои, но и тигриные следы? Каким чудом ей удавалось благополучно вытаскивать из капканов отравленную приманку — причем не каких-то там кроликов или белок, а оленей, овец, кабанчиков — и так ее закапывать, что утром ни единого следа найти было нельзя? Когда Дариша, рыча от отчаяния, вырыл на берегу замерзшего ручья яму-ловушку, глухонемая самым невероятным образом туда спустилась, все разломала, разбросала вокруг колья и веревки, а острие воткнутого в центре копья накрыла старым потрепанным одеялом! Как только она сумела все это проделать и вернуться в деревню без единого синяка или царапины? Потом эта особа с самым невинным видом смотрела односельчанам в глаза, прекрасно понимая, что они лишь делают вид, будто не знают, что это ее рук дело!..
