– Примерно каждый сотый, – отозвалась Ники.

– Если точнее – семь десятых процента населения земного шара. В нашей стране той или иной формой душевного расстройства страдают около трех миллионов человек. В одном только штате Колорадо, по нашим подсчетам, проживают семьдесят тысяч нездоровых людей, которых никто не лечит. С точки зрения большинства, психотерапия слишком дорогое удовольствие, особенно учитывая, что болезнь все равно неизлечима. Можно накачивать людей депрессантами, погружать в негу, но болезнь-то никуда не денется. С таким же успехом можно ослепить зрячего или усыпить человека со сломанной ногой, чтобы не споткнулся и не упал. Короче говоря, в настоящий момент лишь сознание может вылечить сознание. Вот этим мы и занимаемся, дорогие мои фэбээровцы.

– Интеллект компенсирует заболевание, – задумчиво протянула Ники.

– Близко к тому, и все же не совсем так. Возьмите Цветик, которую вы только что видели. Ей диагностировали шизоидное расстройство с элементами как раздвоения личности, так и психопатии, а также нарушение умственного процесса – это выражается порой в бессвязном потоке мыслей, что вы имели возможность наблюдать. Бывает забавно, бывает удивительно. Будь у Цветика средний ум, ее дар, как мы предпочитаем это называть, весьма затруднил бы ей жизнь. Без таблеток и семейного ухода она могла бы кончить жизнь на улице, бездомной, как многие в таком состоянии. Но она исключительно развита интеллектуально, и сознание способно справляться с ее недюжинными дарованиями. Мы направляем Цветика, помогаем управлять своими способностями так, что она не только подчиняет их себе, но и делится с окружающими.

– Ее скульптуры в кустарнике…

– О, это лишь самый малый из ее многочисленных талантов. Таких, как она, очень много, и среди них есть фигуры мирового масштаба. Помните Джона Нэша – профессора-шизофреника из фильма «Высокий ум»? Да и у других, реальных, людей были душевные заболевания. Авраам Линкольн, Вирджиния Вулф, Людвиг ван Бетховен, Лев Толстой, Исаак Ньютон, Эрнест Хемингуэй, Чарлз Диккенс… В Центре Благоденствия и Разума мы создаем среду, позволяющую джонам нэшам всего мира становиться самими собой. Терпимость, душевное участие и тщательно дозированное медикаментозное лечение при исключительно индивидуальном подходе.

Брэд еще раз внимательно огляделся. Все казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой.

– Насколько я понимаю, здесь когда-то был женский монастырь, – сказала Ники. – Вы по-прежнему как-то связаны с церковью?

– С церковью? Да, нас до некоторой степени субсидирует католическая церковь, если вы это имеете в виду. Но формально мы ни с какой организацией не связаны. Центр – частная собственность. Он был основан преуспевающим бизнесменом Мортоном Андерсоном. Его сын Итан оказался в тюрьме после пережитого в двадцатилетнем возрасте нервного срыва, в результате которого он ворвался в дом конгрессмена и надел платье его жены. Его обнаружили поглощающим в одиночестве ужин при свечах, переодетым в женщину. А ведь он диплом с отличием Колорадского университета готовился получить. Как говорится, между гением и безумием граница почти неразличима.

– А по-вашему, в иных случаях ее нет вообще, – заметил Брэд.

– Конечно. К несчастью, мир забрал некоторые величайшие умы, что даровал нам Всевышний, и поместил их в камеру. Обычным людям блестящие дарования кажутся странными. Гении почти всегда изгои. На спортивной площадке умного загоняют в угол. Они видят мир не таким, как другие, и потому их хотят поставить по струнке. В лучшем случае почти все из них оказываются в одиночестве, в худшем – под замком. Такова природа человека – он поощряет статус-кво и преследует тех, кто видит жизнь иначе.

Элисон села на скамью и сложила руки на коленях.

– Могу добавить, что некоторые из наших сотрудниц, в том числе и я, раньше были монахинями. Ну а теперь вернемся к вашему убийце. Чем могу быть полезна?

Брэд опустился на скамью рядом с Элисон, предоставив Ники обозревать обитателей центра. Тем, похоже, наскучили гости, и они вернулись к своим прежним занятиям. Мужчина в голубом полосатом купальном халате играл в нечто вроде детских «классиков», восклицая при каждом прыжке: «Хап! Хоп! Хап! Хоп!» Вдруг он перестал прыгать и указал пальцем на небо:

– И вот что я скажу тебе, несчастный недоумок! Я знаю, когда небо падает на землю, и знаю, как высоко я могу подпрыгнуть!

Ники вспомнила его голос: они слышали его, остановившись на парковке.

– Поскольку мы имеем дело с интеллектуально развитым и психически нездоровым серийным убийцей, – заговорил Брэд, – а также учитывая его лексику, мы не можем исключить, что он каким-то образом связан с вашим центром.

– Иными словами, вы ищете человека, который, возможно, пребывал здесь, а затем отправился вершить свои страшные дела.

– Примерно так.

– Психопат, страдающий манией величия. Некто со склонностью к насилию, верно?

– Да.

Элисон нахмурилась. Брэд заметил, что, даже хмурясь, она словно не перестает улыбаться.

– За последние семь лет здесь столько людей побывало. Сотни. Большинство остаются на полгода, некоторые – дольше. Немало и тех, кто находится тут с открытия центра. И лишь семь-восемь человек, по моим наблюдениям, когда-либо выказывали склонность к насилию.

– А как насчет тех, кто, возможно, обнаруживал признаки рецидива? – спросила Ники.

– Вот-вот. Проверка у нас, естественно, дело добровольное, а болезнь тем временем может развиваться. Трудно что-либо предсказать без… – она прищурилась и повернулась к Брэду, глаза ее сияли, – расследовательской работы, а? Думаю, вам небезынтересно будет познакомиться с Рауди.

– С кем, извините? Рауди?

Элисон встала. Она была явно довольна пришедшей ей в голову мыслью.

– Ну конечно! Рауди – один из наших обитателей. Настоящий детектив. И он здесь с самого начала. Помнит все и обо всех когда-либо входивших в эти ворота.

Ники поймала взгляд напарника и кивнула:

– Что же, звучит многообещающе.

Брэд не был так уверен, ведь Элисон явно хотела извлечь психотерапевтическую выгоду для своих подопечных, а не заняться раскрытием преступления. Но вреда от такого знакомства он тоже не видел.

– Или даже лучше – познакомлю вас с Райской Птичкой, – продолжила Элисон, увлеченная таким поворотом дела.

– Райской Птичкой?

– Ну да. Если повезет, она может даже поговорить с вами. О, друзья мои, это случай особый. Она видит то, что мало кто замечает. – Элисон направилась в сторону овального здания, то и дело оборачиваясь по дороге. – Они вам понравятся, обещаю. Только не говорите, что я не предупреждала.

Святилище, как аттестовала Элисон помещение, где собирались обитатели центра, представляло собой нечто вроде атриума с диванами, мягкими стульями, автоматами с бутербродами и закусками, натюрмортами на одной стене и двумя плоскими плазменными телевизорами. По периметру большого зала были расставлены круглые столы с деревянными стульями вокруг них. Завершали обстановку большой газовый камин, никогда, по словам Элисон, по-настоящему не нагревавшийся, и две полки с закусками.

В дальнем углу знак над арочной дверью указывал, что рядом расположено кафе. Напротив начинался коридор, ведущий в противоположный конец здания. Прилегающий к нему блестящий на солнце пруд с рыбами был для безопасности обитателей центра огорожен.

В большой комнате собралось человек десять – кто слонялся возле столов, кто стоял около телевизоров (на обоих показывали повторы «Я люблю Люси»), кто разглядывал содержимое полок с едой. При появлении Брэда и Ники половина обернулись, остальные были слишком погружены в себя, чтобы обращать на них внимание.

– Друзья, поприветствуйте наших гостей, – окликнула их Элисон.

Все как один явно отрепетированным образом, выдохнули:

– Приветствуем вас, гости.

Склонившийся над шахматной доской чернокожий мужчина, статью превосходящий большинство футболистов, проговорил из-за стола: