Она стояла в кухне на одной ноге, и на пол из пятки капала кровь. А она зачарованно смотрела на свое отражение в кухонном окне, мерцающее и светящееся в сером предутреннем свете.

Это еще что за черт?

Ах да. Господи, да почему же она все время забывает? Там же парень у нее в кровати.

Тот парень, который собирался что-то для нее сделать. Но что? Что он, черт возьми, собирался сделать?

Так… Стоп… Секундочку! Она вспомнила! Отлично! Просто блеск! Она вспомнила! Что-то грандиозное. Он собирался сделать для нее нечто грандиозное.

Но что, елки зеленые? Что?

Ах да.

Он собирался спасти ее долбаную жизнь.

Гробовщица

В первую же ночь медового месяца она поняла, что не любит своего мужа.

Нет, не только это.

К полуночи, через десять часов после того, как они обменялись брачными клятвами, она поняла, что ненавидит его.

Осознав свою ошибку, она не впала в панику; она вообще не была паникершей. Но ее удивило то, что она смогла так ошибиться, что ее так подвело чутье. В конце концов, когда они познакомились, она не была ребенком, не отличалась наивностью, но за ней никогда не ухаживал человек типа Джо. Он даже не ухаживал, а преследовал ее. Он был настолько целеустремлен, настолько одержим. Ей было двадцать шесть, когда он заметил ее. Она работала в «Тиффани». Он был на четырнадцать лет старше и не очень хорош собой, но при этом жутко чувственный и очаровывал своей печальностью. Он зашел купить украшения для другой женщины — она подумала, что для жены, но он сразу объявил, что не женат и никогда не был женат. Она подумала, что он врет, — она-то сразу заметила, как он на нее смотрит. Взгляд не сочетался с внешней холодностью и ясно говорил, как его тянет к ней. Но оказалось, что он говорил правду. Сорок лет мужику — и ни разу не был женат. Ладно. Допустим. Он пришел купить украшения для подружки. «Она похожа на вас, — сказал он, — но не так хороша. Не так… — Он запнулся в поисках нужного слова, но почти сразу нашел его: — Не так элегантна». Потом он попросил ее выбрать что-нибудь по своему вкусу, что-то, что хорошо смотрелось бы на ней. Взглянет, дескать, и решит, покупать или нет. Она спросила, какая цена бы его устроила. Он в ответ улыбнулся — не нагло и не претенциозно. Ей понравилась его улыбка. Улыбка ослепила ее, она почувствовала странную слабость, потому что это была улыбка человека, который привык получать абсолютно все, чего ни пожелает. После этого ему уже ничего не надо было говорить. Цена вообще не имела значения.

Она выбрала бриллиантовое колье. Она никогда о нем не мечтала и не особенно им восхищалась, но считала его красивым. Колье было холодным, очень дорогим и отличной работы. Она приложила его к шее, ее руки плавно скользнули назад, чтобы защелкнуть замочек. Она на миг задержала руки в воздухе, чувствуя, как пальцы тонут в густых волосах, и заметила, как сверкнули его глаза, как его взгляд охватил ее с головы до ног. Ее ноги, красивые, длинные и хорошо заметные через высокий разрез в длинной юбке. Ее груди, полные и твердые. Ее фарфоровую кожу, к которой словно бы совсем не прикасалось солнце, казавшуюся еще белее на фоне прямых и темных, очень темных волос, падавших до плеч. Хватило этих нескольких секунд, этой позы — она это почувствовала. Потом она опустила руки, а его взгляд сосредоточился на колье. Бриллианты перестали выглядеть холодными и далекими. Они стали жаркими, чуть ли не дымились на ее бледной коже.

Он кивнул. И снова слова не понадобились. Он подал ей свою кредитную карточку, а когда она собралась снять колье, он жестом остановил ее. Взял ее под локоть и сказал: «Нет. Теперь оно ваше».

Через три месяца она уволилась с работы.

Через шесть месяцев после этого они поженились.

До свадьбы она узнала, чем он зарабатывает на жизнь. И ее это не обеспокоило. Конечно, то, что его имя постоянно мелькало в новостях, ее немного смущало — она была человеком очень скромным и скрытным и понимала, что теперь все пойдет по-другому, — но все-таки это было так волнующе. А этого ей хотелось больше всего, она это отлично знала. Не денег. Не секса. Не любви. Волнения. На следующий день после их помолвки ее фотография появилась на первой странице «Пост», и старые подружки, которых она не видела месяца три, позвонили ей и спросили: «Ты соображаешь, что делаешь?» Она не соображала. Ей было все равно. Она считала, что он ничем не отличается от любого другого преуспевающего бизнесмена. Ее не тревожила моральная сторона того, чем он занимался, не беспокоило то, что она станет частью всего этого. У нее вообще ни с чем не было проблем до свадьбы.

До этого грандиозного события они почти все время проводили вместе. Беспрерывно разговаривали — он был умен, проницателен и потрясающе образован. Она рядом с ним чувствовала себя невеждой и снова засела за книги. В основном за исторические, это он поощрял, но и романы она тоже читала. И еще она изучала биографии бизнесменов, политиков и лидеров социальных движений. Он обожал развлекать ее, а она оказалась неплохой хозяйкой дома. Она могла быть располагающей и гостеприимной, а могла стать невидимкой и всегда инстинктивно чувствовала, когда какой из этих талантов употребить. В сексе они друг друга устраивали. Не сказать чтобы он был самым лучшим любовником, но у него хватало страстности, и с физической стороной все обстояло нормально, а порой все получалось даже романтично, потому что и он и она были влюблены.

Брачная церемония состоялась в помпезной католической церкви в центре Лонг-Айленда; застолье закатили в особняке отца Джо неподалеку. Все устроили элегантно и со вкусом. Было почти пятьсот приглашенных, и из них всего десять — ее друзья. Она понимала, что после замужества эти дружеские связи потускнеют, а потом и вовсе растают, но это ее тоже не пугало. Ей было все равно.

Однако ее обеспокоило то, что произошло, когда они разрезали свадебный торт.

Он надел на ее палец обручальное кольцо, они произнесли клятвы. Их поцелуй получился долгим и страстным, и гости радостно смеялись и аплодировали. Потом они танцевали — прекрасная пара скользила по паркету, а затем подошли к столу, на котором возвышалось трехэтажное творение из шоколада и вишен. Она, полная любви, улыбаясь, взяла нож и приготовилась вонзить его в свадебный десерт, но он быстро схватил ее за руку, и она почувствовала, что не может шевельнуться. Он крепко сжал ее руку и очень тихо произнес: «Не сама. Со мной. Мы сделаем это вместе. Ты ничего не будешь делать сама. Ни теперь, ни когда-либо в будущем».

На миг ей показалось, что он шутит. Она вопросительно улыбнулась и произнесла: «Милый, что ты?..»

Вопрос остался недоконченным, потому что этого не потребовалось. Она заметила выражение его глаз. И оно ее напугало. У нее подкосились колени. Он решил, что от волнения. Он решил, что она вне себя от чувств. Но это было не так.

В его взгляде она прочла: «Ты моя».

Она стала собственностью. Его собственностью.

Через несколько часов они сели в самолет и полетели на острова Педро в Карибском море, где их ждала чудесная вилла на вершине холма, с четырьмя спальнями и видом на море, с поваром, горничной и шофером, который должен был возить их на пляж и в городок за покупками. И все это — только для них двоих. Они ели не спеша, целовались, во время роскошного ужина он гладил ее колени, а потом они занимались любовью и делали это медленно и с чувством. Все было настолько прекрасно, что она стала думать, уж не померещилось ли ей то, что произошло, когда они разрезали свадебный торт. Эта мысль ее так радовала, что она целовала Джо и ворковала — только из-за того, что испытывала такое облегчение. Она говорила ему о том, в каком стиле ей хотелось бы обставить дом, говорила, что не хочет приглашать дизайнеров, что мечтает все сделать сама, а если получится дольше, ну и что же, зато им обязательно понравится все, что будет их окружать.

И тут он заговорил. От его слов она промерзла до костей. «Когда у нас появятся дети, — сказал он, — тебе не нужно будет заботиться об именах. Имена для них уже выбраны».