– Кофе, – вошла секретарша, поставила поднос. – Как заказывали.

Поднос был пластмассовый, красный, как в советской пельменной. На нём – блюдце с изюмом и пара чашек. Даже странно, что чашек, а не гранёных стаканов, в которые всё те же советские подавальщицы некогда наливали из огромных чайников кофе с сахаром и молоком. По двадцать две копейки. Краев принюхался и понял, что ностальгирует по тому, в общем-то вполне душевному, кофе.

– Спасибо, Зина, – махнул рукой главред, начальственно кивнул и посмотрел на Краева. – Вещай.

– Угу. – Тот взял чашку, пригубил, поставил и начал издалека: – Мы же к чему привыкли? Россия – так сразу русское поле. Перелески-берёзки… Ну там, русский лес… А вот чего у нас в самом деле богато, так это болот. И не обязательно за Уралом. Не все и знают, что прямо в нашей Ленобласти – потом на карте покажу – есть уйма квадратных километров трясины, настоящая терра инкогнита, затерянный мир. Белые пятна на картах рисовать нынче не принято, а зря, там им было бы самое место… Что характерно – наверняка существуют тайные тропки, проложены гати, только местные об этом молчат, словно партизаны на допросе. Только слухи ходят, будто есть где-то там сухие места, где в своё время жили раскольники, беглые каторжники, преступники, дезертиры. Даже якобы стоит монастырь, построенный в незапамятные времена. Кем построен и что там сейчас – лично мне выяснить не удалось. Есть основания думать, что это и не монастырь вовсе, а нечто более древнее, возможно даже языческое, наследие. А чтобы совсем нескучно было, учти, что в войну там шли жуткие бои, сотни тысяч по сию пору в лесах лежат непогребённые, наши и немцы. Так что энергетика соответствующая – полтергейсты, хроно-миражи и прочие аномалии. Не слабо? А ведь я почти не приврал, в этом Пещёрском районе примерно так дело и обстоит… И за тридевять земель ехать не надо, всё тут, всё под боком, завернул за угол – и готово… – Краев замолчал, отпил гнусного, неистребимо горького кофе. – Теперь дальше. Архивы, как ты понимаешь, по-прежнему на крепком замке, но просочились смутные упоминания, будто в двадцать шестом году наши доблестные органы предприняли экспедицию в эти места, якобы искали последних затаившихся белогвардейцев, ага, верим-верим. Даром ли в тридцать девятом, когда этих белогвардейцев уже точно комары обглодали, зато процветала великая советско-германская дружба, туда же отправилась новая экспедиция… совместная НКВД и СС. А два года спустя, когда великая дружба кончилась, по болотам шарилась отдельная спецкоманда, откомандированная Аненербе…[55] Это тебе, Паша, в качестве историко-событийного фона. И заметь, снова я почти ничего не домыслил… – Краев отпил ещё, закашлялся, еле проглотил. – А теперь собственно интрига. Молодой красивый физик, малость не вписывающийся в нашу жизнь. С ним, естественно, девушка, за спиной враги-изуверы, а рядом – местный житель-ветеран, который физику помогает. В итоге физик и девушка одолевают всех супостатов и находят монастырь… который на деле оказывается порталом в альтернативный мир. Согласно теории Тесла о реальностях как проекциях мирового эфира…

– Слушай, смотрел тут передачу про Тесла. – Главред ткнул пальцем в сторону выключенного телевизора. – По «Дискавери». Там его называли титаном, гением из гениев, человеком не отсюда. Только Леонардо да Винчи с ним в одной весовой категории. Все остальные отдыхают. Разные там Эйнштейны, Курчатовы и Менделеевы…

– Ох, Павел Степаныч, не смотри телевизор, не читай до обеда советских газет и не ешь на ночь сырых помидоров – жить сразу легче станет, – улыбнулся Краев. «Марио Кальдерара был пилотом и изобретателем…» Тьфу, пропасть! – Короче, наш герой и компания сигают в альтернативный мир… Продолжение, естественно, следует. Это я тебе так, синопсис от синопсиса рассказал, голый скелетик. Подробней – на флешке.

– Да, в общем-то, и так всё понятно. Будем работать. – Главред вгляделся в экран, повёл мышью. – Так-так, ага, вот он, Краев…

Глухо ухнул, просыпаясь, принтер, задумчиво мигнул светодиодами, и из щели наверху с важным шуршанием полезли тёплые бумажные листы.

С наиприятнейшим для литераторского глаза словом: «Договор»…

– Название пока поставим рабочее: «Терминал», – деловито комментировал главред. – Подписывай давай, а я попробую сообразить насчёт аванса… – Он снял трубку, начал жать на вытертые кнопки. – Ольга Павловна, привет. Мне бы аванец заплатить. Как кому, Краеву… Что? Да, конечно знаю, но надо. Да, как всегда. Что? Как? Понял. Смою кровью. Мерси… – Положил трубку, виновато вздохнул. – Деньги будут только в конце месяца, то бишь через три недели. Как всегда, проблемы с наличностью… – Краев на это ничего не сказал, главред неправильно истолковал его молчание и сунул руку в карман. – Слушай, если совсем вилы к горлу, давай я тебе из своих… рублей восемьсот…

«А не занимаюсь ли я по жизни фигнёй?» – спросил он сам себя минут пять спустя, шагая через скверик к доставившему его сюда – прямо скажем, далеко не «Мерседесу». И даже не «Шевроле». И даже не своему…

Лужицу между передними колёсами было видно издалека. Тосол, как всегда. И, это уж как пить дать, прямо на генератор…

Краев стыдливо пообещал автомобилю по приезде домой непременно затянуть хомуток и вытащил было из кармана ключи, когда недреманный рефлекс заставил его резко обернуться.

Почувствовал за спиной человека – лучше обернись. А то по нашей нынешней жизни всякое может произойти…

Действительно, рядом с Краевым стоял человек в пальто. В очень дорогом, неброском пальто, сногсшибательных брюках и великолепных штиблетах. В галстуке сверкал натуральный (даже при дневном свете видно, что натуральный) бриллиант, палец украшал перстень с изумрудом, на запястье левой четырёхпалой руки мягко мерцал каратами «Ролекс», а правая цепко сжимала ручку суперкейса «Самсонайт».[56] Зато сам человек, вставленный в столь роскошное обрамление, был форменный человечишко. Выцветший, блёклый, невыразительный… никакой. Тут поневоле задумаешься, что означал его вызывающе многотысячный прикид. Борьбу с комплексом неполноценности? Или маскировку?..

– Извините, вы в самом деле Краев? Олег Петрович Краев? Какая встреча! – радостно захлопотал человечишко. – Позвольте представиться: Федот Евлампиевич Панафидин, доктор естествознания. Ваш давнишний читатель и почитатель…

Можно ли попросить, уважаемый Олег Петрович, э, несколько автографов на память?

«Вот оно, бремя популярности…»

Этот Панафидин Краеву нравился с каждой секундой всё меньше. Ну не ходит у нас каждый отдельно взятый академик, тем паче доктор естествознания, разодетым, как передвижная выставка Алмазного фонда. Тут не хочешь, а задумаешься о купленных степенях, званиях и дипломах. А если он вправду некоторым боком доктор, пусть даже из Урюпинского университета, могут быть варианты. Либо с ходу пустится в теоретический спор, либо вытащит совершенно жуткий трактат с эпиграфами из Рерихов и Блаватской и попросит помочь с его продвижением. Либо – наихудший вариант – примется зачислять Краева в духовные вожди и спасители нации, отводя себе скромную роль закулисного наставника и политрука…

К тому времени, когда они уселись на скамейку под деревом и Краев вытащил ручку, ситуация начала подозрительно напоминать ему ту, знаменитую, описанную Булгаковым. Хорошо хоть, здесь не было прудов. Ну и Панафидин на Воланда никоим местом не тянул. Хотя и очень старался.

Правда, Краева он покамест словесным искушениям не подвергал. По-доброму улыбнулся, открыл свой почти ядерный кейс…

– Вот, Олег Петрович, подумайте только, до чего кстати… Все ваши шедевры у меня здесь, как чувствовал, с собой на лекцию захватил, а тут и вы навстречу… «Тайные хозяева земли», «Люди, обогнавшие время», «Дети Иисуса, вошедшие в историю», «Тот, кто веками скрывается за ширмой», «Правда о Тунгусском феномене»… Подскажите, Олег Петрович, я ничего не забыл?