В час ланча Джон Вилс совершил редкую для него прогулку по городу. Он условился о встрече с Питером Рейнольдсом, инвестиционным менеджером компании «Шилдс ДеВитт», она же «Ватикан», не потому, что у Вилса с этим невыносимо честным Рейнольдсом было что-то общее, просто ему хотелось узнать, какими слухами обмениваются — над бокалами бароло и тарелками спагетти по 35 фунтов — посетители ресторанчика «Саджиорато», находящегося в нескольких ярдах от торгового пассажа «Барлингтонская аркада».

— Будете сегодня на гулянке «Старперов», Джон? — спросил, разламывая хлебную палочку, Рейнольдс.

Речь шла об организации, называвшейся «Хедж-фонды в помощь престарелым пенсионерам». Настоящего ее названия никто, похоже, не помнил, а между тем эта организация устраивала благотворительные вечера с аукционами, где богатейшие люди финансового мира норовили перещеголять один другого, а вся выручка шла в фонд помощи пенсионерам. В 2005-м «Старперы» сняли для этой цели галерею «Тейт Модерн» и собрали 18 миллионов фунтов.

— Я уже проделал то же, что и всегда, — ответил Вилс. — Взял три столика, заплатив двойную цену, правда, посадить мне за них некого, да и сам я прийти не смогу, нет времени.

— Вы молодец, Джон.

— Да нет, я просто не бедный.

— Я вижу, Дугги Мун снова сидит на его всегдашнем месте.

— Да, — сказал Вилс. — Вот скажите, вам хочется быть денежным маклером? Это примерно то же, что служить в долбаном бюро свиданий или сдавать напрокат жеребца-производителя, — вся работа Дугги сводится к тому, чтобы ставить одних людей в позицию, которая позволит им поиметь других.

— А ему еще и развлекать их за каждым ланчем и ужином приходится. Не понимаю, почему он хотя бы изредка не кормится в каком-нибудь другом месте.

— Полагаю, хочет, чтобы все знали, где его можно найти, — сказал Вилс, поддевая вилкой тальолини с крабовым мясом. — Он же, в сущности, сводник.

— Хрен собачий, вот он кто.

Тем не менее, покончив с едой и направившись к гардеробной, Вилс позволил себе ненадолго задержаться у шумного столика Дугги Муна. По тому, как громко звучали голоса сидевших за ним людей, и по цвету физиономии Муна Вилс понял, что тот пребывает нынче в словоохотливом настроении, однако изобразил приятное удивление, когда Мун поздоровался с ним. Одним из сидевших за столиком был француз по имени Ги Деплешен из парижского отделения американского банка; насколько знал Вилс, работа его сводилась по преимуществу к тому, чтобы давать коллегам рекомендации, как со вкусом потратить часть их бонусных долларов на дома, вино и произведения искусства. В финансовом деле он разбирался плоховато — Вилс обнаружил это, когда Деплешен попытался навязать ему свой банк в качестве прайм-брокера.

Пока стояли в гардеробной, ожидая пальто, Деплешен стиснул руку Вилса и прошептал, что у него есть новешенькие, с пылу с жару, сведения, которыми он готов поделиться, но не здесь, а только на улице. Попрощавшись с Питером Рейнольдсом и Дугги Муном, Вилс прошел с Деплешеном до угла Корк-стрит, и там француз прижал его спиной к витрине магазина и, почти вплотную приблизив свое лицо к его лицу, потребовал:

— Поклянитесь жизнью жены и детей.

— Да-да, Ги. Чем хотите.

— Нет, Джон. Скажите: клянусь жизнью жены и детей…

— Клянусь жизнью жены и детей.

— …Что не скажу ни единой живой душе о том, что сейчас услышу, и о том, от кого услышал.

— Разумеется. Так в чем дело?

— Нет, вы скажите это, Джон.

— Что не скажу ни единой живой душе о том, что сейчас услышу, и о том, от кого услышал.

И Деплешен прошептал ему на ухо:

— Первый нью-йоркский решил купить Ассоциированный королевский. Два дня назад их президенты обедали тет-а-тет. Сведения точные.

Вилс кивнул:

— Интересно.

— Помните, вы поклялись.

— Конечно.

— И, Джон… — уже громче сказал в спину уходившего Вилса Деплешен. — Мы могли бы вместе делать дела! Позвоните мне! Пообедаем!

Вилс, не обернувшись, поднял в знак согласия руку. Он почти улыбался. Господи, ну и народ, мать его.

Между тем в Пфеффиконе пальцы Виктории Гилпин быстро и вкрадчиво сновали по клавиатуре. Ей становилось трудно поспевать за продажами, которые осуществлял Киран Даффи.

Даффи не знал, что именно предпринял Вилс, и спрашивать его об этом не собирался, однако кривая стоимости акций АКБ имела вид очень знакомый: начальный пологий подъем сменился все ускорявшимся ростом, который всегда возникает вслед за толково распущенным слухом. Даффи легко представлял себе, как что-то сказанное или написанное в Лондоне было раздуто в Нью-Йорке, а затем смягчено, но, в общем и целом, принято более хладнокровными азиатами. Биржи всего мира убедили себя в том, что цена акций Ассоциированного королевского растет, и начали покупать их, поначалу спокойно, однако к трем часам дня спокойствие это сменилось действиями прямо-таки лихорадочными.

Даффи понимал: Вилс не мог быть единственным, кто заметил в последние девять месяцев, что с АКБ не все ладно, однако цена акций банка продолжала расти, и Даффи нутром чувствовал — у его коллег-брокеров, обычно игравших на понижение, сдают нервы. Вопрос для них теперь стоял так: хочешь не хочешь, а покупай, пока еще можешь.

Он подождал до трех и приступил к распродаже своих, отнюдь не малых, запасов этих акций.

— Так держать, Виктория, — сказал Даффи, стараясь не показать, до чего он доволен собой. — И попросите Симону, чтобы она принесла мне чаю, ладно?

После того как были куплены и проданы двойные опционы, настало время заняться сырьевой частью операции. Шаг этот был деликатным и, по мнению Даффи, отчасти опасным, но умным — именно такие штуки и делали работу на Джона Вилса более чем сносной.

В 2001-м Ассоциированный королевский купил «африканские активы» испытывавшего тяжелые времена Французского колониального банка, и это, плюс его собственное исторически сложившееся присутствие на континенте, означало, что АКБ стал финансировать, по сути дела, две трети всего производства какао.

— Ну, это география в рамках школьной программы, — сказал Вилс. — Приятно другое. Склад, на котором хранят какао-бобы, прежде чем сбыть их западному производителю шоколада, должен занимать деньги, чтобы купить эти бобы у фермеров. А у кого он их занимает?

— У АКБ.

— Точно. Одним ударом и прямо в лунку, как, наверное, выразился бы Годли. Вернее, в жопу. АКБ закрепил за собой весь рынок, от семян и до бумаги, на которой печатают квитанции об уплате экспортной пошлины. Это охватывающая всю Африку сеть финансовых отношений не только тысяч фермеров, но и агентов, брокеров, транспортников, страховщиков. Ни один банк или группа банков, даже долбаный «Всемирный» перестроить эти отношения за одну ночь не сможет.

— И урожай никто не купит.

— Да. И потому цена того, что уже лежит на складах, свечой пойдет вверх. Я говорю не просто о бельгийском шоколаде — о последней затраханной бельгийской шоколадке, какую ты съешь в следующие полгода.

Даффи неторопливо пил принесенный Симоной чай без молока. Он обожал иметь дело с очкариками, получившими образование в Массачусетском технологическом, верившими в «рациональные рынки» и замысловатые формулы. Если цена на какой-то продукт — на какао, на кофе, на что угодно — начинала вести себя «не по науке», как они выражались, эти ребята покупали или продавали его до тех пор, пока цена снова не приходила в соответствие с их формулами. Джон Вилс называл это «долгосрочной дурью», подразумевая верования, которые отстаивали нобелевские лауреаты по экономике и благодаря которым один-единственный хедж-фонд, «Долгосрочный капитал», посадил американскую экономику в триллионодолларовую долговую яму. Следующее поколение никакого урока из случившегося, похоже, не извлекло.

— Соедините меня с очкариками, Виктория! — попросил, потирая ладони, Даффи.

Когда все обнаружат, что крестьяне Африки вынуждены смотреть, как гниют на корню их урожаи, а кто-то наживает на этом большие деньги, начнутся поиски виноватого, однако внимание людей обратится к регулируемым фьючерсным рынкам, а не к сумеречному миру, в котором проводил свои операции Даффи. Замечательно, просто замечательно, что хедж-фонды никакому регулированию не подлежат. Легальным контрагентом всей операции будет даже не «Капитал высокого уровня», а его прайм-брокер — лондонское отделение Американского инвестиционного банка.