Когда Пенелопа снова оказалась под ярким солнцем, она была покрыта гусиной кожей, а по рукам еще долго бегали мурашки.
Проходя мимо района Дувнес, она прибавила скорость до пятнадцати узлов. Оба мотора грохотали, винты взбивали пену, яхта летела вперед по гладкой воде.
Зажужжал телефон; на дисплее высветился номер матери. Наверное, она посмотрела дебаты по телевизору. У Пенелопы мелькнула мысль: мать звонит, чтобы сказать, что она держалась отлично. Несбыточные мечты.
– Привет, мама.
– …вет, – прошелестела в ответ мать.
– Что случилось?
– Спина… мне нужно к мануальному терапевту. – Судя по звуку, Клаудия налила в стакан воды из-под крана. – Я только хотела спросить, говорила ли с тобой Виола.
– Она со мной на яхте. – Пенелопа услышала, как мать пьет воду.
– Она с тобой, как славно… Я подумала, что ей это будет полезно.
– Конечно, полезно, – уныло согласилась Пенелопа.
– Что вы будете есть?
– Вечером – маринованную селедку, картошку, яйца…
– Она не любит селедку.
– Мама, Виола позвонила и…
– Я знаю, ты не рассчитывала, что она поедет с вами, – перебила Клаудия. – Поэтому и спрашиваю.
– Я приготовила тефтели, – терпеливо сказала Пенелопа.
– А их хватит на всех?
– На всех? Ну, если…
Пенелопа замолчала, глядя на сверкающую воду. Потом скрепя сердце сказала:
– Я могу отказаться от своей порции.
– Только если вам всем не хватит. Я это имела в виду.
– Понятно.
– Тебя нужно пожалеть? – В голосе матери звучало сдерживаемое раздражение.
– Мама… Виола уже взрослая, и…
– Ты меня разочаровываешь.
– Извини.
– Ты приходишь ко мне на тефтели в Рождество и летом на Мидсоммар[4]…
– Могу не приходить.
– Вот и ладно, – резко сказала мать. – Договорились.
– Я только хотела сказать, что…
– Не приходи на Мидсоммар, – сердито оборвала Клаудия.
– Мама, почему?..
В трубке щелкнуло – мать положила трубку. Пенелопа замолчала. Она ощутила, как внутри все дрожит от обиды, посмотрела на телефон и выключила его.
Яхта медленно плыла по воде, зеленой от отражавшихся в ней зеленых холмов. Дверь кухоньки заскрипела, и через мгновение оттуда, покачиваясь, вышла Виола с бокалом «маргариты» в руке.
– Мама звонила?
– Да.
– Боится, что я останусь голодной? – улыбнулась Виола.
– Не останешься.
– Мама не верит, что я самостоятельный человек.
– Она просто волнуется.
– За тебя она что-то не волнуется, – заметила сестра.
– Ну, что со мной может случиться?..
Виола отпила из бокала и взглянула в окно. Потом сказала:
– Я смотрела дебаты по телевизору.
– Утром? С Понтусом Сальманом?
– Нет, которые были… на прошлой неделе. Ты разговаривала с каким-то спесивым типом… у него еще такая благородная фамилия…
– Пальмкруна.
– Точно, Пальмкруна…
– Я тогда разозлилась, покраснела и чуть не заплакала. Хотелось запеть «Мастеров войны» Дилана или выскочить и хлопнуть дверью.
Виола посмотрела, как Пенелопа тянется, чтобы открыть окошко в потолке.
– Не думала, что ты бреешь подмышки, – беспечно заметила она.
– Я же часто бываю на телевидении…
– Тщеславие наносит удар? – поддразнила Виола.
– Не хочу, чтобы меня записали в занудные «синие чулки» из-за нескольких волосков под мышками.
– А как насчет линии бикини?
– А вот так…
И Пенелопа приподняла саронг. Виола захохотала.
– Бьёрну нравится, – улыбнулась Пенелопа.
– С его-то дредами пусть вообще помалкивает.
– Зато ты-то уж бреешься во всех местах, – съязвила Пенелопа. – Ради своих женатых мужиков и качков-придурков…
– Я знаю, я безмозглая, – перебила Виола. – И никогда ничего не делала как следует.
– Тебе надо было только исправить оценки…
Виола повела плечами:
– Я недавно сдавала вступительные…
Яхта плавно резала прозрачную воду, за ней неслись чайки.
– Ну и как? – спросила наконец Пенелопа.
– По-моему, было нетрудно, – сказала Виола и слизнула соль с ободка бокала.
– Значит, все хорошо?
Виола кивнула и отставила бокал.
– Насколько хорошо? – Пенелопа толкнула сестру в бок.
– Высший балл, – сообщила Виола, скромно потупившись.
Пенелопа завопила от радости и крепко обняла сестру.
– Ты понимаешь, что это значит?! – возбужденно кричала она. – Ты сможешь учиться где хочешь, в любом университете – выбирай хоть школу экономики, хоть медицинский, хоть журналистику!..
Сестра, покраснев, рассмеялась, и Пенелопа снова кинулась обнимать ее, так что та потеряла шляпу. Старшая гладила младшую по голове, поправляя ей волосы – как в детстве, а потом вынула из собственной прически гребень с голубем мира и воткнула его в волосы сестре. Посмотрела на нее и радостно улыбнулась.
3
Залив Святой Девы
Судно летело вперед, с громким плеском вспарывая гладкую поверхность залива. Большие медленные волны с шелестом набегали на берег. Яхта круто повернула, волны ударили в борта, полетели брызги. Пенелопа правила в пролив между шхерами. Нос судна поднялся, за кормой тянулись две полосы белой пены.
– Ты что, дура? – Виола выдернула гребень из волос. Совсем как в детстве, именно в тот момент, когда прическа была уже готова.
Бьёрн проснулся, когда они остановились возле острова Госё. Купили мороженое и взяли по чашке кофе. Виола захотела сыграть в мини-гольф на маленьком поле, так что отплыли они уже ближе к вечеру.
По левую руку расстилался залив – словно головокружительно огромный, бесконечный каменный пол.
Компания собиралась пристать к Кастшеру – длинному и пустынному, с тонким перешейком маленькому островку в шхерах. С южной его стороны зеленел залив, где можно было бросить якорь, искупаться, поджарить что-нибудь на ужин и заночевать.
– Спущусь, посплю немного, – сказала Виола зевая.
– Иди, – улыбнулась Пенелопа.
Виола ушла вниз, в каюту. Пенелопа, внимательно глядя вперед, сбросила скорость; на подходе к Кастшеру она не отрывала взгляд от электронного буйка, предупреждавшего о подводных мелях. Яхта быстро приближалась к мелководью, до него оставалось метров сорок.
В рулевую рубку вошел Бьёрн. Он поцеловал Пенелопу в шею и спросил:
– Я начну накрывать?
– Виоле нужно бы вздремнуть часок.
– Ты сейчас говоришь как твоя мать, – мягко заметил он. – Она уже звонила?
– Да.
– Чтобы проверить, с нами ли Виола?
– Да.
– Поругались?
Пенелопа покачала головой.
– Что с тобой? Плохое настроение?
– Нет. Это из-за того, что мама…
– Что мама?
Пенелопа с улыбкой вытерла слезы и призналась:
– Она не хочет, чтобы я приходила к ней на Мидсоммар.
Бьёрн обнял ее.
– Наплюй!
– Да я и наплевала.
Медленно-медленно Пенелопа вела яхту по заливу. Глухо грохотал мотор. Судно шло так близко к берегу, что Пенелопа чувствовала запах травы и деревьев.
Девушка бросила якорь, и яхта медленно подплыла к скалистому берегу. Бьёрн, взяв конец каната, спрыгнул на крутой склон и обмотал его вокруг ствола дерева.
Земля была покрыта мохом. Бьёрн посмотрел на Пенелопу. Заслышав скрежет якорной цепи, какие-то птицы шумно завозились в кронах деревьев.
Пенелопа натянула спортивные штаны, надела белые кроссовки и, опираясь на руку Бьёрна, спрыгнула на землю. Бьёрн обнял ее.
– Пойдем смотреть остров?
– Кажется, ты собирался меня в чем-то убедить… – протянула Пенелопа.
– В преимуществах всеобщего права на доступ к природным угодьям.
Она с улыбкой кивнула. Бьёрн отвел волосы с ее лица, скользнул пальцем по выступающим скулам и густым широким бровям.
– Ну почему ты такая красивая?
Он легонько поцеловал ее в губы и потянул за собой в лесок.
Посреди острова отыскалась полянка – вся в кочках, поросших высокой травой. Над цветами летали бабочки и шмели. Солнце пекло вовсю, между деревьями на северной стороне острова поблескивала вода. Пенелопа с Бьёрном постояли, раздумывая, оставаться здесь или идти дальше, улыбнулись друг другу; потом оба посерьезнели.