Дешево, надежно, методически грамотно.

И вы не поверите, но в какой-то момент генералу стало неловко. Нет, не перед семьёй погибшего – генерал её никогда не увидит, и никто не будет требовать с него никаких объяснений.

Неловко перед самим собой, не теневым вождем клана и государственным преступником, пустившимся во все тяжкие, а перед человеком Игорем Ковровым.

Как-то не по-людски это было. Удобно, надёжно, экономно, но…

Не по-людски. Даже диверсантские похороны – под ближайшим кустом, с меткой и координатами, – и то были бы более человечными.

– Да и чёрт с ним, все там будем, – хмуро пробурчал Ковров, отряхивая сомнения. – Так что какая разница…

После этого генерал с лёгким сердцем позвонил своему старинному агенту по особым поручениям, получил условленный отзыв – жив, на свободе, не под контролем, назвал координаты ближайшей старой явки (а базу уже сам найдёт, не маленький) и приказал:

– Всё бросай, бегом ко мне. Надо поработать…

А спустя полчаса позвонил Меньшов и сообщил, что вопрос по раненому решен.

– Понял, спасибо.

Как именно решен вопрос, Ковров спрашивать не стал.

Все обговорили ранее, зачем тратить лишние слова?

Достав записную книжку, генерал в расходной графе поставил минус два и тотчас же принялся с увлечением набрасывать схему нового варианта…

Решетки, слава богу, там не было. А сифон был, сравнительно неглубокий и хорошо проходимый. Впрочем, сам я в него нырнуть вряд ли бы осмелился, Ева меня туда втащила чуть ли не силком.

Фыркая и тяжело дыша, мы некоторое время просто плескались, держась на плаву и пытаясь понять, где находимся. Увы, информация об обстановке была настолько скудной, что это в любой момент могло стать поводом для паники.

Нас окружала кромешная мгла без единого проблеска. Воздух был затхлый и спертый – мы не так уж много времени провели под водой, но когда вынырнули, никак не могли надышаться. У меня даже мелькнула вполне гротескная малодушная мыслишка: из этого помещения, в которое мы попали, кто-то нарочно откачал кислород и если мы отсюда вовремя не уберемся, то вполне можем умереть от удушья.

Не представляю, насколько был глубок водоём (или резервуар), в котором мы находились, – ни у меня, ни у Евы не возникало желания нырнуть и проверить это. Мы просто висели, как будто в невесомости, в густой непроглядной тьме, шумно дышали и вроде бы ненароком задевали друг друга, чтобы удостовериться, что мы живы и вообще, что всё это происходит наяву. Если Ева чувствовала то же самое, что и я, то ей в тот момент наверняка казалось, что мы пари́м в некоем астральном измерении.

Не знаю, сколько бы мы вот так бесцельно висели в этой тягучей тьме, но в итоге Еве всё это надоело, и она привычно проявила активность: отплыла немного в сторону и спустя несколько секунд позвала:

– Гребите сюда, гардемарин.

– «Гардемарин»?

– Ну, мы же вроде как в автономном плавании?

– Ну, в принципе…

– Вот и греби быстрее: тут какое-то железо…

Справа по ходу движения (это если повернуться спиной к сифону) было что-то наподобие мостков из металлических прутьев. Вскарабкавшись на эти мостки, мы некоторое время стояли прислушиваясь и не решаясь двигаться дальше.

Мостки были узкие и скользкие. Если верить осязанию, стена, к которой они примыкали, была металлической и тоже скользкой. По ней стекали крупные капли, ухватиться было не за что, так что в любой момент можно было поскользнуться и упасть в воду.

Судя по всему, мы находились в том самом тоннеле, который был указан на плане. Хорошо еще, что накануне я пообщался с коллегами на эту тему и нам довелось ознакомиться с планом: в противном случае сейчас мы бы терялись в догадках, где вообще находимся. Впрочем, если бы мы ничего не знали о тоннеле, то вряд ли бы стали прыгать в колодец… и вполне может быть, что сейчас нас уже не было бы в живых.

Было тихо, очень душно и влажно. Мерно булькали тяжелые капли, срывавшиеся со свода над нашими головами, где-то вдали негромко плескалась вода.

– Слышишь плеск? – тихо спросила Ева, прижимаясь ко мне.

– Слышу. Это, наверно, у речного портала.

– Если у портала, почему света не видать? Снаружи еще светло.

Вопрос был вполне резонным, ответа не было. Бог его знает, почему не виден свет в конце тоннеля – тут может быть тысяча разнообразных причин.

– Ладно, не видно, и черт с ним. Ну что, поплывем потихоньку туда? Идти тут небезопасно, будем постоянно падать.

– А кто сказал, что плыть безопасно? Может, там, дальше, металлолом или ворох колючей проволоки.

– И что, так и будем тут торчать?

– Гхм… Ты посиди немного, а я попробую аккуратно вдоль стенки просочиться, пощупаю, что там дальше.

– Ладно, сочись. Только давай побыстрее…

Прижавшись спиной к скользкой стене, я приставными шагами двинулся вправо. Метров через пятнадцать я пребольно ударился обо что-то острое и чуть было не плюхнулся в воду.

– Напоролся на мутанта? – живо поинтересовалась Ева. – Смотри, если оно тебя укусит, ты заразишься, и в полночь сам станешь мутантом.

– Пи…!!! Б…!!! Е…!!! – я разразился длиннющей тирадой самого непристойного формата. Нет, я не выражаюсь при дамах – даже при таких, которые сами не прочь жахнуть об стол свежим пакетом вульгаризмов, – но сейчас было очень больно и досадно, так что не сдержался.

– А-а-а, началось, да? – Ева ехидно хмыкнула. – Что-то быстро мутация идет.

– Это всё враньё! – Продышавшись, я взял себя в руки и принялся ощупывать неожиданное препятствие.

– Почему враньё? Думаешь, мутантов не бывает?

– Нет, насчёт того, что мутанты есть, я даже и не сомневаюсь. Враньё – это насчет того, что если укусит, то сам станешь мутантом. То есть я точно знаю, что это незаразно.

– И откуда ты это знаешь?

– Ну… Понимаешь… Прошлой осенью меня покусал один мутант…

– Да ладно! – В голосе Евы сквозил неподдельный интерес: убийцы наверху и кромешная тьма вокруг – это, конечно, занимательно, но мутанты вне конкуренции. Это может показаться кому-то смешным, но Ева в самом деле верит, что мутанты существуют.

– Совершенно точно тебе говорю…

– П…шь как сивый мерин, да?

– Если вру, можешь меня пристрелить. В общем, укусил неоднократно, неглубоко, но ощутимо…

– И?

– И ничего! Как видишь, никаких признаков.

– А где ты его нашел? Как он выглядел?

– Ну, честно говоря, это была она – мутантша. Выглядела на все сто, нашел на полковом стрельбище, прошлой осенью, в траншее на дальнем рубеже, и покусала она меня не в тот раз, а чуть позже…

– Ну ты и му…ак! – от души возмутилась Ева. – Я, значит, тут уши развесила, всё серьёзно…

– Да я тоже серьезно. И кстати, если я ничего не путаю, у нас есть лодка.

Действительно, это была лодка, то ли из дюрали, то ли из алюминия (на ощупь – гладкий тонкий металл), которую какой-то злой негодяй затащил носом на мостки.

Я без особого труда столкнул в воду лодочный нос, но отчалить не получилось: лодка была привязана к мосткам довольно толстым капроновым шнуром.

С этим шнуром я возился минут пять. Похоже, тут использовали морские узлы, с которыми мне вряд ли удалось бы справиться даже при хорошем освещении. В конце концов Еве надоело ждать, она подкралась сзади и ненароком столкнула меня в лодку. Я опять больно ударился, не так, впрочем, сильно, как в прошлый раз, и высказался в том духе, что с такими друзьями нам и враги не нужны: мы сами надежно и качественно угробим друг друга.

– Извини, я нечаянно. Почему стоим?

– Узлы, понимаешь ли, узлы. Кстати, ты в морских узлах разбираешься?

– Да, есть немного. – Ева ощупала узлы и сокрушенно вздохнула. – Нет, тут черт знает что понавязано, без света не разберешься. Но это ничего, мы по-другому поступим. Мотор есть?

– Сейчас посмотрим… Точнее, пощупаем…

Мы обследовали лодку: нет, мотора не было, но обнаружились вёсла, тоже металлические, вдетые в уключины. Вообще, я, конечно, не спец в плавсредствах, но на ощупь мне показалось, что и весла и лодка были довольно добротными и качественными.