Женя наконец-то убирает руку. Надо уходить.
Вместо этого — отправляется бродить по квартире. На кухне решает сделать привал. Ставит чайник. Рыскает по шкафам в поисках кофе. Старательно отгоняя от себя мысль о том, что она ведет себя, по меньшей мере, странно. Но она просто не может уйти. Не может уйти — и все тут!
Кофе она так и не нашла. Заварила пакетик чая. Пила и уговаривала себя. Что она — чертовски уравновешенная и благоразумная девушка. Уговорила. И чай допила. Кружку из зловредности мыть не стала. Пусть Олег Викторович завтра с утра голову поломает.
Входная дверь поставила перед Женькой очередную трудноразрешимую задачу. Пощелкав замками, поняла — захлопнуть дверь невозможно. Или закрыть изнутри. Или снаружи. Или оставить дверь незапертой.
Мысль о том, чтобы пойти разбудить это алкочудовище отмела сразу. Можно, конечно, прикрыть дверь на защелку. Авось никто не украдет такое сокровище до утра… Но мысль о том, что он будет спать в незапертой квартире, была настолько неприятной, что пришлось отказаться и от нее. Вариант оставался один. Женька взяла с полочки оставленные там ею же ключи. Постояла в задумчивости. Мелькнувшая идея с каждой минутой казалась ей все более и более привлекательной. Не выпуская из рук ключей, Женя прошла в гостиную. Кажется там, на компьютерном столе, она видела ручку. И бумага тоже должна найтись.
Глава 5.Утро. Похмелье. И головная боль. И добавить, при всем желании, нечего
Утро было… непростым. Бывало, конечно, и хуже. Бывало. Но редко. Несладко это — просыпаться от головной боли.
Осторожно, стараясь не двигать головой, сел на кровати. Медленно опустил ноги на пол. Оглядел себя. Поздравляю, Олег Викторович! Спал одетым… Брюки, рубашка — все измятое. Хорошо хоть, разуться умудрился. А ведь не помнит, как… Сам себе укоризненно покачал головой. Охнул, обругал себя, шипя сквозь зубы. Как же болит голова…
Проявляя чудеса героизма, доплелся до ванной. Разделся, бросив вещи в угол. Главное — не смотреть на свое отражение в зеркало.
После душа стало легче. Проверенный метод. Обмотав бедра полотенцем, поплелся на кухню. Обнаружив на столе кружку из-под чая, поморщился. Ему еще и чай приспичило пить вчера, оказывается. Убрал кружку в раковину, налил воды в чайник, включил. И все это время где-то на границе сознания маячила то ли мысль, то ли воспоминание. Которое он никак не мог поймать. Ибо сосредоточиться на чем-то, кроме простейших действий, пока не получалось.
Повинуясь этому самому смутному ощущению, все так же вяло поплелся в прихожую. Его туфли безобразно нагло валялись прямо перед входной дверью. Но его взгляд сразу выхватил другое. Белый лист бумаги на тумбочке. Там, где обычно лежат ключи.
Дорогой! Ты был великолепен… Ты просто настоящий жеребец! Я поехала за плеткой и наручниками — как ты и просил. Ты такой затейник… До встречи, мой сладкий.
Подписи не было. Но у Олега в голове как будто зажгли свет. Он вспомнил. И застонал. Он идиот…
Он же возвращался домой на такси. Женя… И упал, кажется, еще на улице. И она тащила его до квартиры на себе. И сцена с ключами. И Женя сидит на его кровати. И ее ладонь на его щеке. Все эти картины стремительно, одна за другой вспыхивают в голове, и Олег остро, до стона жалеет о своем недавнем беспамятстве. Зажмуривает глаза, но от этого детали его «геройства» становятся только еще ярче.
И очевидно вдруг стало, что из кружки с остатками чая пил не он. Мелькнувшая в сознании шальная мысль так же бесследно испарилась. Да, в его квартире неизвестно сколько времени находился посторонний человек, пока сам Олег пребывал в бессознательном состоянии. Но он был уверен, что невымытая чашка из-под чая — единственный материальный урон, нанесенный его невольной ночной гостьей. Он просто знал это — и все…
Потом, и совершенно последовательно, его посетила догадка. Дернул ручку входной двери, оглядел замок. Так и есть. Дверь закрыта снаружи. И совершенно очевидно, кем.
Олег медленно сполз по стенке и схватился за голову. Жест, безусловно, картинный. Но он в полной мере отражал охватившее его отчаяние.
А вариантов-то, собственно, нет. Потратив пять минут на поиски смарта, Олег вместе с адским порождением прогресса отправился на кухню. Залил горячей водой зеленый чай. Ждал, пока он заварится, сверля сумрачным взором ни в чем не повинный Nexus. Все равно… Рано или поздно. Надо будет звонить.
Налил чай в чашку. Первый глоток. И пальцы смыкаются на телефоне.
— Женя, доброе утро.
— Неужели оно у вас доброе, Олег Викторович?
Началось… Кто бы сомневался. Даже если и был бы он в состоянии препираться с ехидной до изжоги Женькой, сейчас он не в том положении.
— Жень, ты можешь приехать? — игнорируя ее вопрос, спросил он.
— Сейчас? — Женька снимает выстрелом снайпера, сохраняется и нажимает на паузу.
— Эмммм… — Олег не сразу отвечает, пытаясь идентифицировать звуки, раздающиеся на фоне их разговора. — Если можно…
— Через час, — безапелляционно отрезает она. — Даже нет, через полтора.
— Хорошо, — быстро соглашается Олег. Его это более чем устраивает.
За прошедшие без малого два часа он мало что успел. Оделся, это безусловно. Побрился, опять же. Убрал на место туфли. Сложил в пакет вещи — надо будет заехать завтра в химчистку. Выпил старый добрый цитрамон в количестве двух штук. И прилег. Прямо на пол в гостиной. В приоткрытую балконную дверь проведать Олега просочился сырой мартовский ветер. Остужал гудящую голову, порхая по комнате в такт льющейся из колонок Равелевской «Игре воды». Олег впал в подобие легкого транса, из которого его вывел звук поворачивающегося в замке ключа.
Женька тихо открыла дверь. Напрасно она так старалась не шуметь. Вот он, туточки. Несчастный узник замка Иф.
Разглядывая встречающего ее Олега, удивилась. Как может человек ТАК выглядеть с похмелья? Идеально лежащие волосы, изучающий взгляд голубых, как мартовское небо, глаз. Джинсы, серый трикотажный джемпер. Хоть сейчас на подиум. Из общей картины выбивались только босые ноги. С поджатыми пальцами. По полу ощутимо тянуло сквозняком. Вытрезвитель себе устроил, алкоголик несчастный!
— Здравствуй, милый, — Женька не удержалась от провокации и чмокнула оторопевшего Олега в щеку. — Держи, это тебе.
— Что это? — подозрение, с которым он глядел на черный пакет в своей руке, доставило Женьке извращенное удовольствие.
— Пара наручников. Плетки трех видов. Все, как ты просил. Сейчас пробовать будем?
Олег только вздохнул обреченно, заглядывая в пакет. Никаких наручников. Пара пластиковых бутылок.
— Это пиво?
— Пиво? Обойдешься! Это квас.
— Квас?
— Тебе сейчас — самое оно.
— Спасибо, — растерянно ответил Олег.
— Что у нас на обед, милый?
И опять он не знает, что ответить.
— Что, есть ничего? Ну, хоть чаю с бутербродами…
— Конечно, — спохватывается Олег. — Прошу на кухню. Сейчас что-нибудь придумаю.
На кухне включает чайник, и, не давая себе времени на малодушные сомнения, произносит:
— Женя, я хотел бы извиниться за вчерашнее.
— О чем ты? — Женя картинно округляет глаза.
— Я вчера был пьян и вел себя неадекватно, — не то, чтобы Олегу нравилось это говорить, но если он принял решение извиниться, то надо называть вещи своими именами.
— О чем ты говоришь? Мне давно так хорошо не было!
Ну конечно, она не успокоится, пока не получит свой фунт мяса…
— Жень, пожалуйста… — Олег морщится. — Я же знаю, что между нами ничего не было.
— Откуда такая уверенность? Неужели я недостаточно хороша для тебя? — она ерничает, но на душе вдруг холодеет от того, что сейчас он ответит: «Да, ты совершенно мне не нравишься». И дурашливое настроение мгновенно расползается, как клочья тумана под ярким солнцем.
