Так или иначе, нужно вспоминать, кто ты таков и какому тихому занятию можешь предаться в выходной день. В будни ноги привычно несут человека на работу, отчего память возвращается довольно быстро. Накатанная привычность буднего дня действует успокаивающе, так что иной раз случается, что совместными усилиями сотен тысяч людей целые сутки проходят без разрушительных катаклизмов и народных волнений. Но то будни, а воскресенье всегда чревато большой кровью.

Из всего бандитского арсенала Василий оставил только чёрную шёлковую маску, которой при захвате кафе не пытался пользоваться. Вещь безобидная, а пригодиться может, особенно во время воскресного карнавала, буде таковой случится.

Память подсказала такое чудовищное понятие, как «ходить в гости». Откуда, из каких времён, из какой небывалой псевдореальности оно выплыло? Вот так, запросто пустить к себе другого человека? А этот другой, что он может обрести в чужом доме, кроме безвременной гибели? Дома, как известно, и стены помогают, а в гостях? Мой дом – моя крепость. Моя, а вовсе не гостя, вздумай такой заявиться.

Можно пойти в театр и попасть под сорвавшуюся с крюка многотонную люстру. Да и контрамарку вряд ли достанешь.

Час-другой ещё можно побродить по улицам, но затем начнётся воскресная вакханалия, и к этому времени хочется иметь тихое пристанище… укрывище… сберегалище… Ох, неладные суффиксы у этих слов! – вползёт в пристанище какое-нибудь чудовище, и останется от тебя одно воспоминаньице.

Улицы постепенно наполнялись людьми. Ходили автобусы, торговали лотки и маленькие магазинчики. Те люди, чей рабочий день приходился на воскресенье, трудились и надеялись на лучшее. Прочие напряжённо гуляли, понимая, что лучшего не будет и дома отсидеться не получится.

На любой улице есть зоны повышенной опасности. Потерявшие управление автомобили предпочитают врезаться в автобусные остановки. Ходить вдоль самой стены – тоже не стоит: мало ли что вывалится из окна. Хотя, если вывалится само оконное стекло, тогда – беда всем. Эта штука имеет дурную привычку планировать при падении и напрочь срезать головы и руки прохожим, в какой бы части тротуара те ни находились. Зато стекло предупреждает о своём падении громким звоном, и тут уже многое зависит от скорости реакции и умения прыгать.

Возле здания кинотеатра «Москва» Василий на минуту остановился. Утренний сеанс – вещь соблазнительная. Фильмы в это время показывают детские, без потоков крови. Злодеи, которые могли бы сойти с экрана, – картонные и, по большому счёту, – безобидные. Да и само здание, выстроенное лет шестьдесят назад в стиле неоклассицизма, навевает спокойствие и уверенность. Античный портик, колонны невнятного ордера… позади здания – садик, окружённый кирпичным забором. В садик люди выходят после сеанса. Туда же они должны эвакуироваться в случае пожара или иной напасти. Всё в порядке, ничто не захламлено, поскольку ни один зритель не войдёт в кинотеатр, не проверив, в каком состоянии пути отступления. Из садика можно выйти на проспект через два прохода в ограде. Когда-то там, видимо, были ворота, теперь демонтированные. По краям проходов стоят колонны, копирующие те, что подпирают портик, но впятеро меньшие. Всё солидно, продумано, безопасно.

Одно беда – денег после ограбления кафе не прибавилось. Не купить даже билет на утренний сеанс.

Грузовая машина медленно выезжала из садика на проспект. Должно быть, у выхода из кинотеатра проводились какие-то ремонтные работы. Но не исключено, что машину занёс в садик дурной случай и, того гляди, обезумевший автомобиль начнёт крушить всё подряд, снося людей с тротуара. Неважно, что сейчас его скорость вряд ли больше трёх километров в час. Двигатель включён, а за скоростью дело не станет.

Люди, скопившиеся на проспекте, шарахнулись в стороны, Василий инстинктивно прижался к кирпичной ограде, пропуская надвигающуюся угрозу. В последнее миг он успел различить причину, по которой грузовик двигался так медленно.

У шофёра не было никакого злого умысла, ни к кому он не собирался подкрадываться, чтобы, взревев мотором задавить ротозея. Он всего лишь вывозил на прицепе строительный вагончик, который вроде бы должен был вписаться в узкий проезд, но, въезжая на тротуар, качнулся и зацепил колонну, ограничивающую проход.

В подобной ситуации время не исчисляется мгновениями. Мгновение всего одно, и, пока оно бесконечно длится, можно либо ужаснуться происходящему, либо, не рассуждая, прыгнуть.

Василий прыгнул прямиком под машину, куда, казалось бы, по здравом размышлении, никто не станет скакать. И это оказалось единственно возможным выходом. От толчка машина, и без того двигавшаяся со скоростью улитки, остановилась окончательно, а вот колонна, которую ничто не удерживало на её основании, качнулась и рухнула на человека, не догадавшегося или не успевшего повторить отчаянный маневр Василия.

Ничего этого Василий не видел. Он лишь почувствовал порыв ветра, когда колонна проходила в полуметре за его спиной, затем раздался тяжёлый удар, от которого грузовик качнулся на рессорах.

Василий медленно, замороженно обернулся. Колонна лежала, впечатавшись в асфальт, словно от века и была здесь положена. Добросовестная кладка былых десятилетий выдержала удар, колонна не раскололась и лежала целёхонькая. А возможно, её сберегло то, что она упала на мягкое. Человеческое тело, по сравнению со старым калёным кирпичом, субстанция очень мягкая. По краям колонны густо выступала бурая слизь, да торчали сбоку четыре согнутых пальца – всё, что осталось от человека.

Шофёр, бледный, с трясущимися губами вылез из кабины. Для него тоже на сегодняшний день всё было кончено; попытаешься бежать – поймают и убьют при задержании. Сдашься властям – в камере предварительного заключения не выживают.

Толпа собралась жиденькая; к людям возвращалась память, и каждый мог припомнить десятки подобных случаев.

На месте происшествия Василий задерживаться не стал. Заметут в свидетели, тоже мало не покажется, особенно, если выплывет на свет инцидент в кафе. В городе произошли уже сотни настоящих преступлений, но не исключено, что именно его хулиганскую выходку расследуют со всей строгостью.

С улицы пора уходить. Нужно резко сменить манеру поведения, прежде чем судьба успеет прицелиться, как следует. Впрочем, судьба отличный снайпер и бьёт навскидку. Достать может где угодно, но лучше всё-таки заранее поберечься.

Не оглядываясь, Василий поспешил прочь. В голове ни с того, ни с сего всплыла фамилия: Серченко. Чёрт, жаль, что не Иванов или Степанов. В данном случае, чем незаметнее, тем лучше. А вот двигаться, подчиняясь слепому случаю, больше не стоит. Случай уже несколько раз выручал его – сколько можно?

Пора выработать план действий и хотя бы некоторое время следовать ему.

Проспект уводил в промышленную зону. Даже в воскресный день здесь встречались большегрузные фургоны и грязные самосвалы, наводящие ужас на случайных прохожих.

А всё-таки славно было бы сейчас работать и знать, что от тебя зависит только исполнение правил техники безопасности. Чёрные маги и кровососущие марсиане в будний день редкие гости. Кстати, каким образом, живя на Марсе, незваные гости приобрели привычку питаться человеческой кровью? Здравый смысл вопиет… Хотя здравый смысл обязан вопиять при виде каждого события сегодняшнего дня. Человек, живущий в реальном мире, здравым смыслом обладать не должен. Так что недоумения по поводу марсиан скорей всего вызваны просыпающимися профессиональными знаниями.

Так и есть… взгляд скользнул по крыше заводского строения, зацепившись за трёхметровую стальную морковку, установленную на самой верхотуре. Для случайного человека – деталь производственного пейзажа, а он знает, что это ЦН-12, древнее, как и весь завод, приспособление для очистки воздуха от промышленной пыли. Вот уж не думал, что где-то сохранились такие…

Василий… Василий Серченко… инженер-технолог. Ряды автоклавов, тонко свистящий пар… рабочее давление – две с половиной атмосферы. Непрерывный процесс, в выходные дни всё это тоже работает.