— И какую же иную вдову разумеете вы? — заинтригованный, спросил великий князь.

— Ту, чье вдовство… точнее, тот миг, в кой она овдовела… Этот миг, это событие стало важнейшим знамением для всего нашего мира!..

— Я все еще не понимаю вас, барон…

— Конечно, я имею в виду Марию! — воскликнул фон Штраубе. — Но только Марию Магдалину!

— Позвольте, барон, — вмешался Александр, — но чьей же вдовой она была? — И вдруг, вспомнив предыдущие слова фон Штраубе, выдохнул: — Неужели?!.. Вы хотите сказать — Она была Его женой?! Но нигде в Святом Писании…

— Святое Писание тоже надо уметь читать!.. — в запальчивости перебил его рыцарь, что, безусловно, являлось нарушением всех мыслимых правил приличия — как-никак перед ним восседал сам кронпринц. Однако Александр ничуть не поморщился, и фон Штраубе продолжал уже более учтиво: — Во-первых, ваше высочество, существуют апокрифы, в коих нет ничего еретического, просто они не канонизированы Церковью. Так вот, в апокрифическом Евангелии от Фаддея говорится, что при въезде в Иерусалим она отирала Спасителю нашему ноги своими власами. Согласно иудейским правилам, только супруга могла так поступить…

Сомнение отобразилось на миловидном лице дофина:

— Ну, все-таки апокрифы…

— Что ж, — сказал фон Штраубе, — можем опереться и на канонические тексты. К примеру, на Апокалипсис. — Он по памяти привел стихи из Откровения Иоанна Богослова: — «И явилось на небе великое знамение — жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на голове ее венец из двенадцати звезд…» Двенадцать звезд — это, понятно, двенадцать колен Израилевых. А речь в сем тексте — о готовящемся втором пришествии Христовом. Так чья же в таком случае жена могла предстать в сем божественном облачении?

— Да, в том, что вы говорите, есть определенный смысл… — проговорил великий князь.

— И далее там… — не смог удержаться фон Штраубе. — «Она имела во чреве и кричала от боли и мук рождения…»

«Боже! зачем я про это?!.» — подумал барон. — Воистину, язык мой — враг мой. Так недалеко и до полного раскрытия Тайны, чего он — во всяком случае сейчас — никак не желал».

И уж этих слов дофин не пропустил мимо ушей.

— «Имела во чреве…» — повторил он. — Так что же, вы хотите сказать, что она…

— Да, — вынужден был признать фон Штраубе. — Иоанн Богослов, без сомнения, здесь говорит о том, что Она, будучи вдовой — да, да, той самой Вдовой! — ожидала потомство от Господа, супруга своего. И тамплиеры, одними из первых оказавшись на святой земле Палестины, нашли подтверждение этому.

— И отчего же все это так скрывалось Церковью? — спросил престолонаследник.

— Увы, все дело в Риме, — объяснил фон Штраубе. — Кто должен господствовать в христианском мире — римский папа или богорожденные потомки, именуемые деспозинами? Этим объясняется и то, что разгром тамплиеров был учинен с согласия папы Климента.

— Да, с римских бискупов [Римские бискупы (епископы) — первоначальное наименование римских пап]станется, — согласился Александр. — Не зря страна моя избрала для себя иную ветвь христианства… И что же, — продолжал он, — это потомство вправду существовало?

«Да отчего же существовало?! — едва не сорвалось у фон Штраубе с уст. — Оно существует и, хвала Господу, пока здравствует!» Однако теперь он был осторожнее и лишь кивнул:

— Именно так, ваше высочество. После распятия Спасителя нашего Вдова вместе с потомством на корабле под названием «Голубка» отплыла в римский город Мессалию, в нынешний Марсель.

Теперь более всего он опасался, что великий князь начнет расспрашивать о судьбе этого потомства. Как раз так, судя по всему, дофин и собирался поступить, но в этот самый миг снова появился все тот же штабс-капитан и, вытянувшись во фрунт, громогласно произнес:

— Ваше императорское высочество! Государь немедля ждет вас к себе!

Великий князь слегка побледнел, на лице его даже появился плохо скрываемый испуг. «Верно, есть чего ему бояться, — подумал фон Штраубе. — Неужто в самом деле — главный заговорщик?»

— А известно ли, в чем причина столь спешного вызова? — спросил великий князь.

— Не могу знать, ваше императорское высочество!

— Ладно, ступайте, штабс-капитан, — сказал престолонаследник. — Скажите, что сейчас буду. — И когда тот вышагал из залы, с трудом изобразил на лице несколько вымученную улыбку: — Видите, барон, не дают нам договорить. Но то, что я услышал от вас, весьма, весьма интересно. Даст Бог, это не последняя наша встреча. Хотя — кто может знать?..

Барон так и не понял, за кого дофин при этих словах более опасается, за него, фон Штраубе, или (что всего скорее) за себя самого.

— Что касается происшествий, подобных тому, что было с вами по дороге сюда, — продолжил великий князь, — то они, уверен, более не повторятся. Я поручу верным людям взять вас под защиту. («Уж не заговорщикам ли?» — подумал фон Штраубе.) Только прошу вас: об этом происшествии не слишком распространяйтесь, не хочу, чтобы столица лишний раз будоражилась… Хотя, — невесело добавил он, — думаю, моему августейшему отцу уже успели доложить господа из Тайной экспедиции; возможно, с тем и связан этот вызов. — И уже, вероятно, самому себе сказал: — И дернул же меня нечистый с этим князем Озерским нынче разговаривать! О том тоже императору наверняка доложили!..

Такой печальный вид был у кронприца при сих речах, что фон Штраубе неожиданно для самого себя решился произнести слова, кои в наитии пришли к нему и кои он думал придержать в себе, как и многое другое.

— Позвольте вам сказать… — проговорил он.

— Слушаю, — поднял голову великий князь.

— …Сказать, — продолжал фон Штраубе, — что впереди вас ожидает великая победа.

— И над кем же? — несколько приободренный, спросил Александр.

— Над супостатом всей Европы, над корсиканским узурпатором Бонапартом, — со всей решительностью ответил фон Штраубе. И еще добавил слово к этому, за которое, услышь его тут покамест кто посторонний, барону бы, верно, несладко пришлось. — …Государь, — вместо «вашего высочества» добавил он.

Александр взглянул на него чрезвычайно внимательно, и миловидное лицо принца обрело более живой цвет. Он тронул фон Штраубе за плечо и сказал тихо:

— Благодарю вас, барон… — Затем уже громче прибавил: — Чрезвычайно, чрезвычайно рад нашему знакомству! Я еще непременно вас призову. Однако покуда прощайте — как вы изволили слышать, меня ждет его величество. Ступайте — и ничего не страшитесь: мало у кого есть такой сильный покровитель, как у вас. — С этими словами великий князь прижал руку к груди.

…И вниз по лестнице дворца барон спускался уже с меньшей опаской, чем ранее.

[Понемногу о многом (лат.)]

В имение Клюевку

Костромской губернии

…Теперь уж, любезный друг мой маменька, доверяюсь услугам почтовой службы, ибо с сей минуты мне решительно все равно…

…все эти три года Ваш сын служил верой и правдой государю, помня о завете покойного батюшки: «Береги честь смолоду». Однако ж нечистый, верно, рассудил по-иному…

…и, придравшись к непорядку в амуниции, а также сочтя мой ответ, что амуниция в порядке, за дерзостный, оный полковник Дурасов приговорил меня к битью шпицрутенами, коих Ваш сын, дворянин по рождению, получил пятнадцать палок.

Не столь велика боль на теле, сколь в душе. Честь моя дворянская невозвратимо поругана, и жизнь свою на свете более не мыслю.

Простите, матушка, что покидаю Вас в столь молодые свои годы и не смогу быть поддержкой Вашей. Молитесь за меня, несмотря что ушел из жизни, руки на себя наложивши.

Несчастный сын Ваш

капрал Клюев Петр