После случая с великовозрастным шалуном коллеги мои – учителя – словно разбились на несколько лагерей. Одни вообще здороваться перестали, другие, наоборот, сделались приторно любезными и принялись приставать с вопросами о том, откуда я родом да где учился. Накликал, в общем, я хлопот на свою голову. Объяснил, что из Петропавловска-Камчатского приехал, но по дороге в Татарском проливе у меня штормом унесло все сбережения и документы. Вот я и устроился на тихом месте, пока идет переписка с канцеляриями. Путь для писем через всю Сибирь-матушку нынче не близкий, так что не приходится рассчитывать на скорое улаживание вопросов.

По поводу рукоприкладства пришлось выслушать и увещевание от лица сочувствующего:

– Высочайшим повелением уже дюжину лет как в гимназиях телесные наказания отменены, да-с, – просветил меня преподаватель естественных наук. – Так что вы, голубчик мой, для этих, что вас чураются нынче – сущая анафема. Мыслимо ли – предерзко и прилюдно исполнением государева указа манкируете! Ретроград-с и карбонарий одновременно, изволите ли видеть.

Однако официальных последствий это происшествие не имело. Ни пострадавшая сторона, ни администрация никак себя не проявили, а спустили дело на тормозах. Видать, у каждого нашлись свои резоны.

Забегая вперед, скажу, что после весенних испытаний по моим предметам на второй год не оставили никого. Мне про гимназию много толковать неинтересно – я просто исполнял там взятые на себя обязательства, но душа моя в это время устремлена была на иное. Я лучше поведаю про свою затею – она, начиная с этого момента, полностью поглощала все мое внимание. Намерение построить подводную лодку целиком занимало помыслы и устремления.

Итак, задумано ныряющее судно с минимальным поперечным сечением и острыми обводами, приводимое в движение мускульной силой одного человека. С чего, как вы думаете, я начал? Естественно, с двигателя. Ну, да все по порядку.

Во дворе трактира, кроме бани, туалета и штабеля березовых бревен под навесом, располагалась просторная столярная мастерская, никем нынче не занятая. Верстаки, инструменты и запасы хорошего пиломатериала со дня смерти бывшего хозяина покрывались слоем пыли. Пользоваться всем этим Макар разрешил мне без колебаний и даже с видимым удовольствием. Подумалось, что выросший рядом с местом, где постоянно колготились работники, парень испытывал дискомфорт при виде постоянно запертой двери и оттого, что теперь здесь тихо и безлюдно. Так что к делу я приступил в комфортных условиях при обилии разнообразных возможностей, которые помяну не единым списком, а по мере изложения событий.

Итак, готовый двигатель для самой совершенной на этот момент подводной лодки в моем распоряжении имелся – я сам. Что можно сказать о его техническом состоянии? Не новый, прошедший не только первичную обкатку, но даже имеющий умеренный износ. Шучу. Я долговяз, жилист, силушки у меня в обычную мужскую меру – то есть сорокакилограммовый мешок поднимаю легко, а пятидесятикилограммовый – не люблю. Сейчас, вынужденно бросив курить, испытываю некоторый дискомфорт от легкого избытка энергии. Трусцой способен пробежать с километр, пожалуй.

Как говорится, что есть, то есть. И вот теперь данный механизм необходимо закрепить в корпусе корабля и снабдить трансмиссией. Попросту говоря, я начал с лежанки. Не стоит сбрасывать со счетов соображение, что находиться на ней мне придется многие часы, причем как в состоянии покоя, так и интенсивно трудясь физически. Потея, естественно. Поэтому разместил подставки только в тех местах, на которые действительно приходится опора, а остальные участки тела оставил свободными для циркуляции воздуха. Испытал несколько положений, чтобы можно было передохнуть, расслабившись и немного поменяв позу. Говорят, подводникам нередко приходится подолгу выжидать.

В первом приближении ложемент получился вполне сносно. Кому знаком термин «анатомическое кресло», поймет. Зачем я так над собой изгалялся, а не сделал простую чуть наклонную лежанку с «переломом» в районе попы? А потому, что прекрасно помню об отводе тепла, которого, несомненно, произведу избыточное количество. Форточки-то для проветривания в подводных лодках обычно не устраивают.

Затем началась работа над педалями. Крутящиеся меня сразу не устроили, потому что требуют трансмиссии в виде цепи или вала с редуктором, что мне совершенно не подходит – и взять неоткуда, и в тесном, как я планирую, пространстве цепь от них неудобно прокладывать через то самое место, где как раз собираюсь находиться я. Поэтому от каждой педали протянул назад по длинной рейке, каждую из которых, следуя технической терминологии, необходимо назвать шатуном, потому что задние их концы крепятся шарнирно к коленам коленчатого вала, кои иногда ласково именуют шейками.

Это знакомая всем конструкция педального привода швейной машинки, только с очень длинными рычагами. Чтобы вы не поняли меня неправильно, добавлю – вал этот согнули в кузнице из обычного стального прутка, а крепления задних концов… опять тороплюсь. Сначала – о передних. Тяги ведь потребовалось расположить с наружных сторон от пластин, на которые нажимала нога, и шкворень, через который я произвел соединение педалей с корпусом, противно визжал, перекашивал и раскалывал древесину. Закончилось это, когда к самим тягам я приделал опоры, как на ходулях, а собственно крепление педали к этой опоре выполнил веревочкой. Силовой нагрузки оно не несло и всего-навсего не давало одному отделяться от другого.

Подобным мелочам я уделял колоссальное внимание, некоторые места переделывал многократно. Читывал когда-то воспоминания подводников и целиком и полностью разделяю их мнение насчет того, что любая заклепка может оказаться ценою в жизнь. Да, я не планирую погружаться глубже двадцати метров, но это две атмосферы избыточного давления снаружи при невозможности изменить положение тела внутри. Поэтому, собирая узлы внутри деревянного каркаса, проверял их все по очереди, элемент за элементом. Скажем, хорошенько поработав ногами, я закрепил педали вверху, вынеся подвесы чуть вперед. Так удобней. Опоры для пяток, небольшие изменения в конструкции ложемента. Шаг вперед – два шага назад.

Любопытная Варвара не раз заглядывала ко мне, и братья ее не отказывались помочь. Я невольно любопытствовал, почему у них при этом такой довольный вид, но внятного ответа не добился. Соседский Васька, что часто крутился под ногами, не кот, а мальчишка, просветил. Оказывается, меня принимают за чудака-ученого и полагают правильным всячески споспешествовать моим начинаниям. Не иначе – начитались Жюль Верна. Паганель, там, кузен Бенедикт… не помню всех описанных этим авторов персонажей подобного рода, а тем более времени, когда читательская аудитория с ними познакомилась, но вот поди ж ты – полюбились они моим нынешним современникам.

Время от времени у меня и песни намурлыкивались – всплывали из памяти между делом. Подходящие я потом «сдавал» Варваре и Игорьку. Наивные, наивные дети! До сих пор верят, что народ ходит в трактир, чтобы их послушать. Ну, да не мое дело чужие крылышки подпаливать. Мне необходимо передать вращение с поперечной оси на продольную, или, говоря простым языком, согнуть вращающееся тело под прямым углом. На ум пришли гибкие валы, но, скорее всего, их нынче еще нет. Хотя кусок стального троса… но мне его просто некуда приладить. Мой коленчатый вал расположен поперек, и концы его отстоят друг от друга почти на полметра, упираясь в пока воображаемые борта. Если хотя бы один из них нарастить тросом, то придется раздвигать стенки корпуса, что приведет к увеличению сечения и росту лобового сопротивления. Не забывайте – в конструкции маленького кораблика все взаимозависимо.

Самые распространенные трансмиссии этого периода наверняка клиноременные. Способ поворота оси вращения для них давно известен, но в корпус подводного корабля запросто может попасть влага, отчего ремень непременно размокнет. Или, если он прорезинен, начнет скользить. Хоть так, хоть этак, но не годятся здесь решения, связанные с неопределенностями. Привод винта – ответственнейшее место. Остаться без хода потому, что не домыслил при конструировании – подобная перспектива пугает меня не на шутку.