Вернувшийся Макар Андреич рассеял мои сомнения:

– Брат с сестрой вернулись с занятий. Их гимназии по соседству и уроки завершаются одновременно.

Сидеть просто так в пустом зале было скучно, а впечатлений на сегодня мне уже достаточно. Пустая же кухня с котлом горячих щей на плите навевала тоску. Макар, найдя, на кого оставить эту тоскливую картину, колол дрова на заднем дворе, а я, обнаружив бочку селедки и ларь с картошкой, отыскал горчичный порошок и растительное масло с уксусом. Привычно освободив нарезанные ломтики от шкурки и костей, замариновал жирную мясистую рыбку в горчичном соусе. Вечером случается, что несколько посетителей могут по чистой случайности оказать честь нашему убогому заведению, как сказал хозяин. Как раз рыбка пропитается и дойдет до кондиции.

Потом посмотрел на корзинку яиц – и смешал майонез. Кто застал период перед развалом СССР и помнит волну непредсказуемых дефицитов, может помнить и этот немудреный рецепт, главное правило которого – мешать всегда в одну сторону. Прямо скажу, занятые руки отлично прогоняют из головы дурные мысли, в чем я в настоящий момент остро нуждаюсь. Отварить свеклы, отыскать головку сыра и соорудить селедку под шубой вообще получилось на автомате, только с крошением сыра поступил не по классике – не сумел отыскать терку. Я его ножом напластал на доске, а потом досек до кондиции, благо он оказался достаточно твердым и не слишком прилипал к лезвию. Потом сверху спустились переодевшиеся в русские костюмы гимназисты с гитарами и принялись за исполнение песен, направляя голоса в по-прежнему распахнутую на улицу дверь. Такая вот немудреная попытка зазвать посетителей. Ну не кричать же призывы с крыльца, как у балагана на ярмарке!

А все равно никто сюда не заглядывает, вот и весь сказ. И что ты будешь делать? А ведь ходят мимо вероятные клиенты! Что обидно, голоса у молодых людей прекрасные, звучат чисто, и играют ребята великолепно, а вот как-то никого это за душу не берет.

Чу! Слова знакомые, а в мотиве – явно не то! «Утро туманное» звучит абсолютно не так, как я привык реветь его за столом, когда с большим удовольствием драл глотку во хмелю да в хорошей компании старых друзей. Пошел разбираться.

Как все запущено! Мне показали ноты, в которых я ни петь, ни читать, и наизусть знакомый текст, принадлежащий перу, как выяснилось, Тургенева. Фамилия же композитора мне вообще незнакома. Напел я старую добрую песню, которая считается романсом, так как знал с самой что ни на есть юности. Мой вариант ребятам понравился значительно сильнее исходного. Да и нет там ничего сложного, это не загогулистая «АББА», из мотивов которой кроме припева шлягера про деньги мне отродясь ничего не давалось.

Аккомпанемент они подобрали на слух и немного порепетировали – душевно получилось.

Потом я спел им «Окрасился месяц багрянцем», «Огней так много золотых» и «Мохнатый шмель». Больше из старинных народных песен мне так сразу ничего не вспомнилось, и я до кучи выдал стройотрядовскую «пиратскую» – «Наш фрегат давно уже на рейде». Молодежь схватывала на лету и освоила все с первого раза. Только успели переписать тексты, как Макар отвлек меня от общения с талантливыми юными созданиями – надо было обслужить группу «товарищей» в пронзительно смазанных сапогах, требовавших выпить и закусить как следует. В них вся моя селедка и ушла. И та, и другая.

Началось с простейшего вопроса:

– Голубчик, а вот это, вот то, что вы нам сейчас подали, это что оно такое?

– Селедка под шубой, сударь.

– Почему под шубой? Зачем под шубой? Васькин, вы это слышали? Да отчего же под шубой?

– Под какой шубой?

– Под боярской шубой, милостивый государь.

– Тогда неси еще, да поскорее.

Спросите, как я успевал? Ну да, не мальчик уже, чтобы носиться как угорелый. А вы помните Бэрримора из фильма про собаку Баскервиллей? Да кто же его забудет! Так вот, замените слово «сэр» на слово «сударь» – все становится на свои места. Остается копировать ухватки британского дворецкого и его манеру излагать – и все довольны.

Кажется, затолканные в карман моего передника чаевые несколько превысили размер выручки. Не знаю – я их не считая Макару отдал… Андреичу. Он-то другую компанию обслуживал и крутился как наскипидаренный. Всего-то господин заглянул с дамой, а требования – что тебе граф с графиней. И то им вино не то, и еще что-то по-французски, но насчет погонять «человека» – это они мастера.

Собственно, больше никого и не было, но хозяина они умотали до жалобного взгляда. Не то, что оказавшие нам честь своим посещением купеческие приказчики, завернувшие сюда по пути с пристани. Этим – лишь бы в графине не пересыхало. А уж и огурчики, и капустку квашеную, и кашу… эту… не помню названия, что Макар готовил-старался, все прибрали. Про осетринку и про икорку молчу – ими ребятишки разминались. Подчистую выгребли, что было наготовлено, и тут же попадали лицами… нет, не в салат – тарелки выхватывать я успевал.

Варенька принесла милые такие подушечки-думочки. Вот их-то мы с братом ее Игорьком и протолкнули в пространство между столешницей и щекой почивающих господ. Ворочать этих кабанчиков я просто не решился, да и девать их нам было решительно некуда. Пускай проспятся. А мы закрываемся на сегодня.

Макара я отправил отдыхать – он молодой, ему сон важен. А я по-стариковски высыпаюсь за четыре-пять часов. Гимназистам и подавно пора на боковую – им рано утром нужно вставать и отправляться на занятия.

Пока помыл посуду, пока прибрался – зашевелились гости. Глас естества призывал до ветру то одного, то другого. Выходили они на крепких ногах и больше не возвращались. Наконец, я запер входную дверь уже не в переносом, а в самом что ни на есть прямом смысле, погасил керосиновые лампы и тоже поднялся к себе.

Знаете, поселили меня отнюдь не в каморке под лестницей. Вполне нормального размера комната с кроватью и письменным столом. Мягкая перина, теплое одеяло и чистое белье. Даже ночную рубашку положили и колпак. Горшок под кроватью вызвал невольную слезу умиления. Ну, раз так полагается, буду привыкать к здешним порядкам. Это я не про горшок. Он мне без надобности. Но ночнушку надел и колпак на голову напялил.

Несмотря на несомненный успех в деле устройства меня любимого в неизвестном городе глубокой старины, я испытываю смутное беспокойство, и связано оно с именем девушки. Не подумайте про всякие глупости – эта сестра своих братьев всего-то года на три старше моей внучки. Но чувство, что с Варварой Андреевной из девятнадцатого века я каким-то неведомым образом знаком, меня не покидает. Хотя внешность ее решительно никого и ничего не напоминает. Чудеса!

Проснулся я, когда уже светало. Как раз часы внизу пробили восемь раз. То есть проспал никак не меньше шести часов, чего на мой организм более чем достаточно. Пока одевался в униформу полового, услышал, как хлопнула входная дверь – гимназисты ушли на занятия, не иначе. Внизу на столе ждал меня горячий чайник и мой хозяин. Вчерашний «наплыв» посетителей одухотворил его, и теперь он буквально бил копытом, рассчитывая как минимум на повторение. Наивный. Чистая случайность это была, вот и все.

Но негоже человеку крылья обрезать. Поэтому свои соображения я засунул куда подальше и делал, что велят. «Открыл» хозяину секреты майонеза, селедки под шубой и горчичного соуса. Про свой любимый салат «Оливье», естественно, даже не заикнулся, потому что зеленого горошка нигде не видел и вообще не знаю, есть он в этом времени или нет. День проходил в приготовлениях к вечернему наплыву гостей, а голова за делами оставалась свободной. Совсем свободной. Никакие мысли в ней не крутились – верный признак отсутствия задач, решение которых всегда наполняло смыслом мою жизнь.

Днем, как обычно, коллектив рабочих заходил в обед заправиться щами, что принесло очередные пять копеек выручки – как я понял, этими завсегдатаями хозяин дорожит. Потом школяры вернулись, то есть гимназисты. На этот раз они сразу принялись пытать меня насчет песен, и я поднапрягся, вспоминая. Дома, в своем времени, в любой компании и при любой степени опьянения я легко присоединял свой голос к хору, что бы ни пели. Но сейчас затруднялся – надо было соответствовать эпохе. Не так-то просто выбрать нужное.