Я осталась одна-одинешенька и совсем не знала, что делать. Вот бы меня навестил Пак! Беззаботный Пак, который так заразительно смеялся и всегда знал, как меня развеселить. В человеческом обличье Робби Плутски жил с нами по соседству. Мы с ним были не разлей вода. На самом деле Робби оказался Плутишкой Робином, знаменитым Паком из «Сна в летнюю ночь». Оберон приказал ему охранять меня, но Пак ослушался своего короля. Первый раз – когда мы отправились искать Итана в Небывалое, а во второй – когда я сбежала от светлых фейри и Оберон послал его за мной. Эта преданность дорого стоила Робину. Одна из военачальниц Машины, Вирус, выстрелила в него и едва не убила. Нам пришлось оставить Пака у дриады, пока он не поправится. Меня до сих пор мучило чувство вины за этот поступок. Стоило вспомнить о Робби, как на глаза опять навернулись слезы. Он жив. Он не мог умереть, когда мне так его не хватает. В дверь забарабанили чьи-то пальчики. Я вздрогнула.

– Мега-а-ан, – пропела фука Тайсин. – Встава-а-ай. Я знаю, что ты там. Открой!

– Убирайся! – крикнула я, вытирая глаза. – Я заболела и никуда не пойду.

Конечно, это ее только раззадорило. Фука начала царапать дверь, и от противного скрежета меня дрожь пробрала. Тайсин завыла еще громче и настойчивее. Зная, что она просидит так целый день, я спрыгнула с кровати, протопала через всю комнату, распахнула дверь и рявкнула:

– Чего надо?

Фука поморгала, разглядывая мои всклокоченные волосы, заплаканные глаза и красный, распухший нос, и понимающе осклабилась. Это взбесило меня еще больше. Если она пришла, только чтобы поиздеваться, то я этого терпеть не собираюсь. Я хотела захлопнуть дверь, но Тайсин юркнула в комнату и грациозно запрыгнула на кровать.

– Эй! Черт побери! Вали отсюда!

Фука злорадно скакала по матрасу, протыкая одеяло острыми когтями, и не обращала на мои протесты никакого внимания.

– Меган влюбилась! – пропела она. У меня сердце замерло.

– Влюбилась в Ясеня! Тили-тили-тесто…

– Молчи! Я захлопнула дверь, с ненавистью поглядела на фуку и шагнула к постели. Тайсин хихикнула и по-турецки уселась на подушке. В золотисто-зеленых глазах плясали чертики.

– Ни в какого Ясеня я не влюбилась, – сказала я, скрестив руки на груди. – Ты что, не заметила, как он со мной разговаривал? Будто я последнее ничтожество. Ясень – высокомерная и жестокая скотина. Я его ненавижу.

– Врешь. Врешь ты все, лживая девчонка. Я видела твои глаза, когда он вошел. Я знаю этот взгляд. Ты по уши втюрилась!

Тайсин захихикала, подергивая ухом. Я готова была сквозь землю провалиться. Она оскалила зубки.

– Конечно, в этом нет твоей вины. Просто Ясень так на всех действует. Любая смертная дурочка теряет от него голову с первого взгляда. Представляешь, сколько сердец он разбил?

На душе у меня стало хуже некуда. Я-то считала себя особенной, думала, что нравлюсь ему хоть капельку. Оказывается, я просто очередная девчонка, которой хватило ума потерять из-за него голову.

Тайсин зевнула и откинулась на подушки.

– Я тебе это говорю, чтобы ты зря времени не тратила, – промурлыкала она, щуря глаза. – А кроме того, Ясень любит другую. Уже очень давно. Он ее ни на минутку не забывал.

– Ариэлла, – прошептала я.

– Он тебе рассказал? – удивилась фука. – Хм. Значит, тебе уже пора понять, что Ясень никогда не взглянул бы на какую-то полукровку, ведь прекраснее Ариэллы в Зимнем королевстве никого не было. Он никогда не предал бы ее память. Даже если бы у вас на пути не стоял закон. Те же слышала про закон?

Ничего я о нем не слышала, да и какая теперь разница? Похоже, фука ждала, когда я полюбопытствую. Просить ее об одолжении я не собиралась, но Тайсин решила просветить меня во что бы то ни стало.

– Ты – летняя, – фыркнула она презрительно. – А мы – зимние. По закону светлым и темным фейри запрещено вступать в союз. Не то чтобы у нас такое каждый день случалось, но все же иногда какой-нибудь летней фейри звезда по макушке стукнет, она возьмет и влюбится в зимнего парня, или наоборот. Тут все беды и начинаются, ведь Зиме с Летом вместе не бывать. Когда все выплывает наружу, короли приказывают нечестивцам немедленно расстаться. Если те не послушают, их навсегда изгоняют в мир людей, с глаз долой… Но это если влюбленных сразу не казнят. Так что, сама понимаешь, – закончила она, пристально глядя на меня, – Ясень никогда не предал бы королеву и двор из-за смертной. Забудь о нем. Найди лучше какого-нибудь простого мальчишку, если Маб тебя отпустит.

Меня душили слезы. В груди кипела обида, глаза щипало. Надо было поскорее бежать отсюда, подальше от Тайсин и ее жестокой правды, пока я не разревелась.

Закусив губу, я выскочила из комнаты.

Я бежала по дворцу. Один раз чуть не споткнулась о гоблина. Тот зашипел, оскалился, и во мраке сверкнули острые клыки. Я извинилась и поспешила дальше. По коридору летела высокая женщина с покрасневшими от слез глазами, одетая в призрачное белое платье. Я свернула, чтобы не встречаться с ней.

Скорее на свободу! Хоть немного побыть одной, вдохнуть чистый, холодный воздух, пока я не сошла с ума. Мрачные коридоры и залы, полные нечисти, вызывали у меня ужас. Тайсин однажды показала мне выход из дворца – огромные двойные двери, украшенные резьбой. На одной их створке было смеющееся лицо, на другой – жуткая гримаса. Я уже пробовала их отыскать, но Маб, наверное, их заколдовала, а может, сами двери играли в прятки, как это случается в Волшебной стране. Меня ужасно бесило, что из окна спальни виден сверкающий заснеженный город, а попасть туда никак нельзя.

Сзади послышались лязг и топот – по коридору шагали Красные колпаки. Их безумные желтые глаза алчно сверкали. Гномы вот-вот могли увидеть меня, одинокую и беззащитную, а ведь они никогда не наедались досыта! Я в ужасе шмыгнула за угол.

А вот и выход. Я очутилась в сверкающем ледяном холле. С другой его стороны на меня смотрели двери: одно лицо усмехалось, другое скалилось, угрожая. Я достигла цели, но выходить вдруг раздумала. Пустят ли меня обратно? За пределами дворца лежит неизведанный, пугающий город. Если я не смогу вернуться, то замерзну насмерть. И это в лучшем случае.

За спиной раздался ликующий вопль. Колпаки меня заметили.

Я бросилась к дверям, стараясь не поскользнуться. Оказалось, что плиты на полу сделаны из цветного льда.

За мной равнодушно следил худой как щепка дворецкий в черном костюме. По его плечам рассыпались пряди седых волос. Огромные круглые глаза совсем не моргали. Ну и пусть таращится. Я схватила ручку смеющейся двери, рванула, но створка не подалась.

– Погулять решили, мисс Чейз? – спросил дворецкий, склонив набок яйцевидную голову.

– Скоро приду, – буркнула я, продолжая тянуть за ручку.

Мерзкая дверь вдруг расхохоталась. Я уже многое успела повидать, поэтому не вздрогнула, не завизжала, а только страшно разозлилась.

– Я ненадолго, честное слово.

К смеху двери прибавилось ехидное хихиканье гномов, и я пнула створку так, что гул пошел.

– Да открывайся же! Дворецкий вздохнул.

– Вы не на ту створку напали, мисс Чейз. Он потянул за вторую ручку. Злобное лицо угрюмо зыркнуло на меня, и дверь со скрежетом открылась.

– Будьте осторожнее, – предупредил дворецкий с постным видом. – Ее величество невероятно расстроится, если вы… гм… сбежите. Уверен, вы не станете этого делать. Ведь вы до сих пор живы исключительно благодаря ее протекции.

В зал ворвался порыв ледяного ветра. За дверью ждали холод и тьма. Позади, в сумраке, стояли Красные колпаки и наблюдали за мной, скаля зубы. Я взглянула на них, поежилась и шагнула в метель.

Меня встретила такая стужа, что я чуть не юркнула обратно. Дыхание застывало в воздухе, острые снежные крупинки жалили щеки. Передо мной лежал чистейший, скованный морозом двор. Цветы, деревья, фонтаны и статуи – все было покрыто льдом. Из земли тут и там торчали зазубренные кристаллы, некоторые – выше человеческого роста. На краю фонтана сидели девушки-фейри в сверкающей белой одежде. Их длинные голубые волосы волнами струились по спинам. Феи заметили меня и захихикали, прикрыв рты ладонями. Голубые ноготки светились в полумраке.