— Неправда, они не обычные подростки! — возразила Имик. — Они все делают назло и с каждым днем ведут себя все хуже и хуже. Орут, как бешеные, дерутся и гоняются друг за другом, нарочно шумят, когда другие пытаются уснуть. А однажды я своими глазами видела, как они украли рыбу у старого Анартека!
— Да они все время этим занимаются! — поддержала Канник, подтягивая медвежат поближе к себе. — Они воруют еду у всех, кто слабее и не может за себя постоять.
Сикиник тяжело вздохнула.
— Подумать только, я еще застала те времена, когда еды было вдоволь, и все медведи были сыты, так что никто даже не помышлял о воровстве чужой дичи! Тогда каждый медведь знал, что предки смотрят на него с небес…
— Ладно, разговорами брюхо не набьешь, — фыркнула Канник, поднимаясь с земли. Подозвав к себе медвежат, она скомандовала: — Идем ловить рыбу. Ее в озере мало, но мы с вами все равно попытаем счастья.
С этими словами она повела своих малышей к краю воды. Словно по команде, остальные медведицы тоже начали вставать и расходиться. Сикиник устало растянулась на камнях, подвернув худые лапы под еще более тощее брюхо. Старая медведица явно хотела немного вздремнуть, и Каллик заторопилась поскорее уйти, чтобы не мешать ей.
— Спасибо, что рассказали мне про лед, — сказала она, почтительно склонив голову.
— Тебе спасибо, что рассказала про Нанук, — ответила старуха. — Слишком тяжело потерять подругу и не знать, что с ней случилось.
Старая медведица говорила так тепло и участливо, что Каллик решила помедлить с уходом. Может быть, Сикиник не рассердится, если она задаст ей еще один вопрос?
— Вы не могли бы рассказать мне об этом собрании? — робко спросила она. — Я знаю, что медведи приходят сюда звать лед, но не понимаю, как это делается. Мне… Мама никогда не рассказывала мне об этом.
Сикиник тяжело заворочалась, стараясь устроиться поудобнее.
— Самый Долгий День наступает на рассвете, — неторопливо начала она. — В это время все медведи выйдут на берег и дружно объявят солнцу, что его власть кончилось. А потом мы попросим духов привести обратно ночь, чтобы мы снова смогли любоваться нашими предками, сияющими в темноте небес.
— И тогда лед вернется?
— Конечно, — уверенно кивнула Сикиник. — Он всегда возвращается. Кстати, здесь неподалеку есть и другие медведи. Только у них обычай не такой, как у нас. Они приветствуют солнце на пике его могущества, а не гонят его прочь.
— Другие медведи? — озадаченно переспросила Каллик.
— Бурые гризли и черные, — ответила Сикиник, кивая мордой куда-то в сторону. — Они собираются на том берегу озера.
Каллик разинула пасть и покрепче вцепилась когтями в гальку.
«Разве медведи могут быть черными? И что еще за гризли такие?»
Любого другого медведя, который сказал бы ей такую глупость, она, не задумываясь, назвала бы глупцом с гусиными перьями вместо мозгов, но старая Сикиник внушала Каллик такое почтение, что она даже переспрашивать не решилась. Каллик молча посмотрела на далекий противоположный берег озера. Вечереющее небо окрашивало воду в розовый цвет заката. Сколько Каллик ни вглядывалась в даль, ей так и не удалось разглядеть никакого движения на противоположном берегу, и она не разглядела там ни одной черной или бурой шкуры.
«Интересно, увижу ли я их когда-нибудь?»
— Мне еще столько всего предстоит узнать, — пробормотала она себе под нос.
— Где твоя мать, маленькая? — осторожно спросила Сикиник. — Почему она не научила тебя всему необходимому?
— Она погибла.
Сикиник скорбно склонила голову.
— Мне очень жаль. Она разбилась, когда металлическая птица упала с небес?
— Нет, — ответила Каллик, и в животе у нее привычно похолодело от страшного воспоминания. — Ее убила косатка.
— Ох уж эти косатки! — тяжело вздохнула Сикиник. — Скольких славных медведей они погубили. Одного из моих медвежат тоже взяла косатка. — Старуха закрыла глаза и положила морду на лапы. — Это было давно, много льда тому назад, но я никогда об этом не забуду…
Она замолчала, и вскоре Каллик поняла, что старая медведица уснула.
«А я так и не успела спросить ее, не видела ли она Таккика! Какая же я легкомысленная медведица!»
Каллик побрела вдоль берега, не сводя глаз с волн, плещущихся у берега. Несколько медведей стояли на мелководье, пристально всматриваясь в воду. Прямо на глазах Каллик один из них вдруг стремительно сунул морду в озеро и вытащил бьющуюся рыбу.
Когти голода вновь заскребли в желудке у Каллик, и она задумчиво посмотрела на озеро. Может быть, ей тоже повезет поймать рыбку? Она зашла в воду и даже заурчала от блаженства, когда холодная вода остудила ее стертые натруженные лапы. Зайдя поглубже, Каллик уставилась вниз: вода была такая прозрачная, что она ясно видела галечное дно — и ничего, кроме дна. Где же рыба? «Духи, пожалуйста, пошлите мне рыбу!»
В тот же миг краем глаза она увидела быстрый промельк чего-то серебристого. Оттолкнувшись задними лапами, Каллик прыгнула, но поймала лишь мокрую гальку. Вода заколыхалась вокруг нее, заливая шерсть на животе.
— Полегче! — рявкнул старый медведь, рыбачивший в нескольких шагах от Каллик. — Ты распугаешь всю рыбу, если будешь так скакать!
— Простите, — пробормотала Каллик.
Наклонив голову, она вновь впилась глазами в дно. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она увидела новое быстрое движение в воде. С трудом удержавшись, чтобы не сорваться с места, Каллик подпустила рыбу поближе, а потом с силой обрушила вниз переднюю лапу, прижав добычу к дну. В следующий миг она окунула морду в воду и схватила в зубы бьющееся скользкое тельце.
«Я поймала рыбу! Я сама поймала рыбу!»
Ей хотелось скакать и громко кричать о своей победе, но не успела Каллик выбраться на берег, как какой-то медведь с силой пихнул ее в бок. Не удержавшись на лапах, Каллик рухнула в воду, и пойманная рыба выскользнула из ее пасти.
— Нет! — вскрикнула Каллик, и тут же закашлялась, набрав полный рот воды. — Прекрати!
Медведь перестал толкать ее, и Каллик услышала громкое шлепанье лап по воде. Вскочив на ноги, она увидела, как молодой медведь уже вылезает на берег с ее рыбой в зубах!
— Эй, ты! — закричала Каллик. — Это я поймала! Отдай сейчас же!
Но медведь даже головы не повернул в ее сторону. Дрожа от бешенства, Каллик пошлепала по воде за ним следом. Вор уже присоединился к троим своим приятелям, стоявшим у самой кромки воды. Не успела Каллик и глазом моргнуть, как они с хохотом порвали ее рыбу на части и проглотили!
В животе у Каллик громко взвыло от голода, и она, дрожа от бешенства, подбежала к наглым подросткам.
— Воры! — срывающимся голосом крикнула Каллик. — Почему вы сами не ловите рыбу?
Молодой медведь, пихнувший ее в воду, лениво обернулся через плечо.
— Закрой пасть, тюленеголовая.
Каллик впервые внимательно посмотрела на него. Что-то в этом молодом наглеце показалось ей смутно знакомым… Форма ушей…. То, как он бежал вразвалку, разбрызгивая воду из-под лап… Нет-нет, глупости! Он слишком большой!
«Но я тоже стала больше».
— Славная охота, Таккик! — захохотал один из медведей, пихая вора в плечо. — Может, еще одну раздобудешь?
Каллик оцепенела.
«Это он!»
— Таккик! — закричала она. — Таккик!
Ее брат угрожающе сощурил глаза.
— Чего тебе? Ты кто такая? И откуда меня знаешь?
— Я… Я же Каллик! — выпалила она. — Твоя сестра!
— Моя сестра погибла, — буркнул Таккик. — Ее и мою мать сожрала косатка.
Друзья Таккика с любопытством разглядывали Каллик, а потом один из них дружески пихнул Таккика в бок.
— Не обращай внимания, приятель. Она просто сумасшедшая.
— Я не сумасшедшая! Я жива, Таккик! Когда косатка потащила Нису под воду, мама в последний момент успела вытолкнуть меня на лед. А ты остался на другой льдине, и я не смогла к тебе вернуться.
Громко хрустя галькой, Таккик неторопливо подошел к ней, вытянул шею и как следует обнюхал.
