Какой-то репортер поинтересовался у генерального прокурора, что тот имел в виду.

Дэниэлу Брендону Ши не исполнилось еще и сорока, однако он был прирожденным политиком. Обычно он пользовался местоимением «мы». «Мы сделали это»… «мы верим, что…»

и так далее. Генеральный прокурор избегал говорить от первого лица, как бы объединяя себя с другими, будь то личности, или «администрация», или «наше министерство». Но сегодня он был слишком возбужден, чтобы скромничать.

— Я хочу войти в историю, — заявил он, — как человек, который победил мафию.

После этих слов последовало напряженное молчание. Затем один из репортеров поднял руку.

— То есть вы хотите сказать, что так называемая мафия существует на самом деле?

Раздался чей-то нервный смешок.

— Мафия реальна, — провозгласил Дэнни Ши. — Она среди нас.

В аэропорту Медельина полицейские сразу же Провели Трамонти туда, где проходят контроль VIP-персоны. Их встречали несколько колумбийских офицеров и два американца. Один был в цветастой рубахе и зеленых солнечных очках; на глазу у него красовалась повязка, как у пирата. Другой — мужчина с безвольным подбородком — носил темные очки в толстой оправе и дешевый черный костюм. Он говорил по-испански и, очевидно, близко знал колумбийского офицера, увешанного медалями.

Сбитый с толку Трамонти спросил американцев, откуда они — из посольства или из иммиграционной службы.

— Извините, — невозмутимо произнес человек без подбородка, — наверное, вам лучше сесть. — Его произношение и осанка были настолько англосаксонскими, что даже дешевый костюм показался Трамонти дорогим. — Сэр, прошу вас. — Он кивнул на что-то, напоминающее рад сидений с разгромленного стадиона.

Трамонти сел.

Мужчины продемонстрировали друг другу жетоны, заполнили какие-то бумаги, и вскоре все уже весело смеялись. Все, кроме Трамонти. Полицейские передали ключи от наручников и поддельный паспорт Трамонти американцу с повязкой на глазу и удалились. Колумбийцы и человек с безвольным подбородком тоже ушли, не переставая смеяться.

Человек с повязкой снял с Трамонти наручники и ножные кандалы и бросил их в мусорную корзину — этакий бедолага, которого остальные друзья-туристы, уйдя на рыбалку, оставили дежурным по лагерю.

— Вы скажете мне, кто вы такой? — спросил Трамонти. — Что вы такое? По-моему, я догадываюсь. ЦРУ, да? А я ведь работал кое с кем из ваших людей.

— Тогда вы понимаете, что я в любом случае не скажу вам правду, — ответил человек с повязкой.

У него был акцент уроженца Нью-Джерси. Он вывел Трамонти через боковую дверь на улицу, где у бордюра уже ждало потрепанное такси. Плакат на испанском приветствовал гостей на Земле вечной весны.

Трамонти и человек с повязкой вместе сели на заднее сиденье. Агент по-испански велел водителю ехать к отелю «Мирамар» и уточнил, каким именно маршрутом.

Темнело. Трамонти было трудно дышать. На молчание агента он отвечал молчанием. Как и многие люди его круга, он умел играть в молчанку.

Карло Трамонти был одним из трех американских боссов мафии (двумя другими были Сэм Драго по прозвищу Тихоня и Майкл Корлеоне), которые, независимо друг от друга, сотрудничали с ЦРУ по вопросам засылки убийц на Кубу и кое-каким еще. Боссы сравнили свою информацию и пришли к выводу, что правительство планирует сменить режим на Кубе, для чего следовало убить Кастро и свалить вину за его смерть на так называемую мафию — хотя и ходили слухи, что Корлеоне уже пытались сделать это, пусть и неудачно, руками caporegimeпо имени Ник Джерачи. Джерачи якобы предал их, хотя имелись и другие версии случившегося. Трамонти не мог знать, что Джо Лукаделло, человек с повязкой на глазу, тоже работал над этим проектом — между прочим, вместе с Джерачи. То же касалось и англосакса в дешевом костюме.

Такси остановилось перед гостиницей.

— Выходите, — велел Лукаделло. — Номер забронирован. Здесь есть ресторан. Рекомендую стейк.

В гостинице «Мирамар» имелся даже швейцар как некий символ респектабельности.

У Трамонти хватило присутствия духа сказать:

— Вы забыли мой паспорт.

Лукаделло покачал головой.

— Сожалею.

— И вы вот так бросите меня здесь? Без денег, без паспорта, вообще без каких-либо документов? Я не говорю по-исп…

— Bisteca. Бифштекс. Произносится точно так же, как и по-итальянски. Дошло? Можете заказать его в номер. А сейчас будьте любезны выйти из машины.

Трамонти кивнул — приходилось подчиняться. И вышел.

Швейцар закрыл за ним дверь и не убил его.

Коридорный тоже не убил его — он даже не удивился, что у Трамонти нет багажа.

Портье изъяснялся на сносном английском. Номер и вправду был зарезервирован, однако правила отеля требовали оплаты вперед.

Трамонти нахмурился.

— Я что, похож на бродягу? На человека, который не платит по счетам?

Вообще-то он был похож именно на бродягу — небритый, в мятой одежде, распространяющий ароматы пота и блевотины.

— Никак нет, сэр. — Портье опасливо протянул ему ключ.

В гостинице не было одежного магазина, и Трамонти поднялся в номер. Велел почистить костюм и заказал рыбу — лучше уж маяться животом, чем дать им шанс подсыпать яду в стейк. Попытался позвонить домой, но оператор понимал по-английски или по-итальянски не лучше, чем Трамонти по-испански. Он попросил бутылочного пива, чтобы не рисковать с местной водой, а потом провел ночь, ворочаясь на продавленной кровати и время от времени отправляясь в ванную проблеваться — желудок и рыба так и не поладили.

Утром в дверь постучал менеджер и потребовал оплаты счета. Трамонти в трусах подошел к двери и посмотрел в щель, не открывая цепочки. Менеджер привел полицейских, но, к счастью, не забыл и вычищенный костюм.

Они терпеливо ждали, пока Трамонти приведет себя в порядок и оденется. А потом препроводили его в тюрьму, в одиночную камеру — чистую и современную. Как и в его офисе в Новом Орлеане, в камере отсутствовала мусорная корзина. Через зарешеченное окно открывался великолепный видна горы. Киту не предъявили никакого формального обвинения.

Первым посетителем был представитель правительства, который на безупречном английском поинтересовался, не желает ли Трамонти, как самый процветающий выходец из Санта-Розы, пожертвовать сто тысяч американских долларов на строительство новой начальной школы. Нынешняя ютилась в старом гараже.

Трамонти, не поднимая головы, разглядывал носки своих ботинок.

Газеты, заявил представитель правительства, вовсю муссируют слухи о происхождении и деятельности Трамонти. Он достал экземпляр «La Impartial».На первой полосе красовалось фото Трамонти в наручниках в аэропорту Нового Орлеана рядом с фотографией довольного Дэниэла Брендона Ши.

Трамонти с каменным лицом вернул газету.

— Любая помощь, которую я мог бы оказать вашей школе, — проговорил он, — невозможна, пока я нахожусь здесь. Я — жертва несправедливости, какая и в страшном сне не приснится. Без моих адвокатов, советников или моего брата Агостино… — Голос сорвался, и Трамонти пожал плечами.

Аги Трамонти нашел его только через три дня. Трамонти удалось почистить ботинки, поплевав на них, а еще тюремщики поставили перед решеткой камеры мусорное ведро. Парашу ему разрешили отделить от остальной камеры занавеской.

Братья обнялись. Разрыдались. Дышать обоим было тяжело — даже Аги, которому доводилось бывать в Колумбии, никогда не забирался так далеко от побережья. Они привыкли жить на уровне моря, а иногда и ниже.

Аги, с полными карманами наличных, сообщил брату, что все под контролем. У него в Колумбии есть связи, и адвокаты уже работают над тем, как выдернуть его из этой дыры и вернуть домой. Камера Карло была не такой уж и дырой, однако он не стал поправлять брата. Газеты по всей Колумбии, сказал Аги, возмущены тем, что правительство позволило привезти такого опасного гангстера в страну, да еще столь мошенническим способом. В Штатах, даже в Новом Орлеане, шумиха улеглась. Во-первых, американцев никогда не интересует то, что происходит за пределами страны, а во-вторых, Аги предпринял кое-какие шаги. А то, что здесь, в Колумбии, газеты подняли вой, так это просто дар Божий!