Впрочем, дело было вовсе не в этом.

— У меня есть свои деньги. Я продала кое-какие картины и заплатила за дом наличными.

И не в этом.

Дело было в том, что чем больше они с Терезой расплачиваются наличными, тем больше остается следов. Счет, который Тереза использовала для покупки картин, на деле принадлежал оффшорной компании. На Бермудах. Но этот дом? Кто знает, как оно обернется.

— Искусство — это одно. Но дом?

— Конечно же, совсем другое. Только ведь и то и другое — просто бизнес, не так ли?

Тому нравилось, что он женат на умной женщине, хотя от этого и происходили пусть небольшие, но конфликты.

— Я не люблю Флориду, — сказал он.

— Чушь! Все любят Флориду.

— Я бы и за миллион долларов не стал жить здесь.

— Со временем, думаю, мы сделаем миллион долларов. Это отличное вложение.

— Мы много куда вкладываемся.

— У нас здесь семья, Том.

Вдруг он понял.

— Тебя Сандра надоумила, да?

— А вы сообразительны, советник.

— Вот что значит, аки тати в ночи. — Сандра Корлеоне, вдова Санни, жила в Голливуде, недалеко отсюда. Уже десять лет она была помолвлена с бывшим нью-йоркским полицейским маршалом — тот, признав некоторые пожары несчастными случаями, в награду получил сеть винных магазинчиков в Голливуде. Сандра и Тереза, хоть и не родные по крови, были друг другу как сестры. — Как долго вы все это планировали?

Торжествующая Тереза подняла бокал.

— Просто посмотри на него, ладно? Без предубеждения.

— Это ни к чему. — Тереза всегда добивалась своего. И в самом деле, неплохо иметь семейный домик на солнце. Вовсе не обязательно там жить. — Раз захотела, пусть так и будет, — Я люблю тебя, Том.

— Да уж, лучше люби.

Официант принес еще вина.

— Ну, — спросила Тереза, — а как прошел твой день?

Их глаза встретились. В полумраке кабинки ей вдруг показалось, что на сей раз он ответит. Том выдержал взгляд. После всех лет, после всех неопределенных отговорок она так и не перестала спрашивать.

Том потянулся к бокалу и сделал долгий глоток.

Что она хочет услышать?

Черт, дорогая, все круто. Джентльмен, который едва не уничтожил нашу организацию, высунул нос на поверхность, и, возможно, его загребло ФБР. Из-за сведений, которыми он владеет, мы все можем загреметь в тюрягу. Он еще миллион лет не заговорил бы, если бы Майкл несколько лет назад — без моего ведома — не попытался устроить ему авиакатастрофу. Мистер Джерачи не только выжил, но и спланировал месть. Короче, мы каким-то образом должны найти этого парня и убить. Просто из самозащиты.

А еще сегодня мне приходилось заниматься рутинными делами. Адвокат с чемоданчиком может украсть больше, чем сотня парней с пушками, — еще раз спасибо тебе за замечательный чемоданчик. Потом у меня была назначена встреча с президентом Соединенных Штатов — прости, сладкая, что не сказал тебе. Тем более что встречи не получилось. Отец президента работал с нами, однако теперь он мертв, а его сыновья ополчились против нас, что совершенно непонятно. Джимми Ши без нас не выиграл бы выборы, а Баду Пейтону много лет платят наши друзья, так что о его отставке не может быть и речи. В общем, странно все в этом мире. Ты наверняка со мной согласна. В любом случае дождь не дал президенту сыграть в гольф, но вместо того, чтобы встретиться со мной, они с Пейтоном отправились туда, где кубинский перебежчик готовится к выстрелу всей своей жизни. Хотя, дорогая, если хочешь сохранить свои денежки, я посоветовал бы тебе поставить их на того парня, которого он собирается убить. Как бы там ни было, один надежный человек сообщил мне, что встреча состоится в лимузине. Я успел вовремя, чтобы услышать, что свобода победила, Америка благословенна, соглашение достигнуто и лучший мир не за горами. Пейтон ненавидит Ши, и его улыбка напоминает смертную судорогу. Такой вот маленький боксерский ринг. Когда все заканчивается, агент секретной службы отводит меня в сторону и сообщает, что переговоры зашли в тупик.

Том допил вино и взял Терезу за руку. Они смотрели друг другу в глаза.

Так что я вернулся в отель. В то время, пока вы с Сандрой покупаете дом за моей спиной, я за твоей спиной делаю куда более страшные вещи. Непростительно. Как и то, что прошлой ночью я сказал, что мне не спится, и отправился якобы прогуляться. Это ложь. Такая же, как вечная бессонница Майкла. Я вообще прекрасно сплю. И ты об этом знаешь. Однако ни о чем не спрашиваешь. Я оделся, спустился тремя этажами ниже и постучал в дверь, за которой меня ждали.

Это ничего не значит Я не люблю ее. Все идет так, как идет. Она не угроза ни для тебя, ни для нашей семьи. Я не могу объяснить почему, но мужчины часто поступают так. Возможно, ты знаешь о ней. Да и как тебе не знать? Долгие годы… Она живет в Вегасе, А у меня там часто бывают дела. И, да, ты права, ей нравится, когда я называю ее куколкой.

Когда я думаю о том, как я должен себя чувствовать — а я никак себя не чувствую, — это ужасно. Я не дурак, я понижаю, что многое должен чувствовать в жизни, хотя почти всегда не чувствую ничего. Можно заставить себя понять, но как заставить себя чувствовать? Что для этого нужно делать?

Делай я все открыто, нашей семье конец. Но пока ты ничего не знаешь наверняка, пока мы не говорим об этом, скажу честно: я не чувствую себя плохо.

Я никак себя не чувствую.

И вот от этого мне нехорошо.

Я организовал смерть множества мужчин и одной шлюхи. Я стоял в комнатах, где еще не остыло тело, и спокойно говорил о делах. Я лично убил троих, Тереза. Первого — когда был совсем мальчишкой, одиннадцатилетним сиротой. Не люблю вспоминать. Затем моя жизнь изменилась — Санни взял меня к себе, и я стал членом семьи. Еще двоих я убил в прошлом году, прямо перед матчем Нотр-Дам — Сиракузы, который мы смотрели с тобой и Эндрю. Одного я задушил ремнем, который и сейчас на мне. Второго, убитого мною выстрелом в голову, звали Луи Руссо. Он был руководителем чикагского преступного синдиката — больной человек, настолько больной, что я даже не хочу говорить об этом. Без него мир стал лучше, уверяю тебя. Самооборона. Все три раза — убей или умри. Я убил.

Это меня не беспокоит.

Никто ни в чем меня не подозревает, кроме, боюсь, тебя.

Знай, дорогая, я не просто адвокат Майкла и названый брат Я еще и consigliere, а в последние годы и sotto capo Майкла Корлеоне — его первый заместитель.

Каковым не могу являться официально, ибо в отличие о тебя, любовь моя, я не сицилиец, даже не итальянец.

Ты все это знаешь. Должна знать. Сразу после Перл-Харбора, когда твоих родителей поместили в лагерь, как и многих других итальянских иммигрантов, каким образом мне удалось так быстро вытащить их оттуда? Когда у твоего кузена наступили тяжелые времена, каким образом школьный учитель физкультуры, который в жизни не бывал на Род-Айленде, в мгновение ока попал в бизнес торговых автоматов?

Сколько раз ты хотела купить картину, и я протягивал тебе конверт с наличными, не задавая вопросов? Ты умная женщина, Тереза. Если бы я попросил — а я никогда не стану этого делать, — чтобы ты посчитала, сколько денег ты отмыла, не говоря уже о торговцах предметами искусства, которым ты помогла уйти от налогов, уверен, ты быстро сложила, бы два и два.

Ты знаешь, что к чему. Ты по-прежнему задаешь мне вопросы, на которые я не могу ответить, но, Тереза, любовь моя, ты знаешь.

Молчаливый разговор прервали две тарелки с крабами.

— Ну, — спросила Тереза, — нечего сказать?

— В общем-то, — Хейген потер руки, — действительно нечего. День как день.

— Ух ты! Посмотри на тарелки. Мне вовек, не съесть столько.

Тереза уже не раз была свидетельницей, когда Хейген вот так подолгу молчал — без всяких свечей и вина.

— Позвони Сандре, — кивнул Том. — Она поможет.

— Уже. — Тереза изобразила на лице хитрую улыбку. — Когда ходила в туалет. Они со Стэном едут сюда.