Это отозвалось резкой болью в груди. Сэди отступила на шаг. Ей не хотелось быть свидетельницей того, как руки Джека обвиваются вокруг талии другой женщины. Изгородь хрустнула, когда она нечаянно задела за куст.

Судя по всему, леди Гослинг ничего не услышала, а вот Джек насторожился. И прежде чем Сэди успела скрыться, он поднял голову и уперся в нее взглядом.

Скотина, у него хватило наглости попытаться изобразить раскаяние!

–  Там кто‑то есть?  – спросила леди Гослинг, открывая глаза и влюбленно глядя на Джека.

Отхлестать бы тебя, задрав шелковые юбки,  – подумала Сэди и, нырнув за изгородь, заторопилась обратно, к зданию клуба.

Она почти миновала небольшую группку знакомых, когда вдруг услышала голос Джека:

–  Миссис Мун! Можно вас на минуту?

Да провались ты! Она не собиралась выяснять с ним отношения на глазах у свидетелей. Стиснув зубы, Сэди остановилась на дорожке и обернулась. На ее лице сама собой появилась фальшивая улыбка.

–  Мистер Фрайди, мы снова встретились!

Такая же фальшивая улыбка сияла и на его лице, только в ней чувствовалась угроза.

–  Да уж, какая неожиданность!  – Он глянул на леди Гослинг, которая томно повисла у него на руке.  – Вы позволите, миледи?

Та чарующе ему улыбнулась.

–  Разумеется. Я увидела здесь знакомых, с которыми срочно нужно поговорить. Встретимся в зале.  – Она метнула на девушку взгляд собственницы и неспешно удалилась.

Ну и черт с тобой!  – мысленно ответила, ей Сэди.  – Надеюсь, ты споткнешься, похотливая кошка!

Как только они остались одни, Джек сразу стал серьезным.

–  Сэди, зачем ты следила за мной?

Она протестующе подняла руку.

–  И не думала.

Он фыркнул.

–  Вот как? Значит, мне показалось. Ну и как? Тебе удалось увидеть то, на что рассчитывала?

–  Заткнись!  – зашипела Сэди. Кто бы говорил!  – Это получилось случайно.

–  Ну зачем же лукавить? Ты не могла случайно наткнуться на нас, в особенности в такой темноте.

Ей захотелось ударить его. Поддать пинка под зад. Накинуться, да так, чтобы только пух и перья полетели от этого мерзавца. Но все‑таки они были не одни. Было очень трудно смотреть на него и сохранять на лице выражение светской любезности, хотя душа требовала порвать негодяя на куски.

–  Мне показалось, что ты хочешь увидеть меня,  – нашлась она.  – Признайся!

–  Ну как тебе сказать…  – отрезал он, складывая руки на своей широченной груди.  – Ты же знаешь меня… Просто захотелось устроить для тебя нечто вроде небольшого представления.

Разве она с самого начала не подумала о том же?

–  Почему ты решил заняться этим именно здесь? У тебя же есть собственный отель или что‑то вроде этого. Поезжай и ублажай сбою любовницу там.

Джек сдвинул брови.

–  Что на это я должен, по‑твоему, сказать? Нет, я не мог уехать отсюда, потому что моей жене захотелось понаблюдать за нами. Так, да? Ты обратила внимание, что она лишь поцеловала меня, и не более того?

–  Ты сам не отставал.  – Это было первое пришедшее ей на ум возражение.  – И я тебе вовсе не жена.

–  Тогда почему ты ведешь себя как ревнивая супруга?

Сэди выпрямилась. Это он так польстил себе, что ли? А она прямиком угодила в его ловушку. Сжав кулаки, она хотела взглядом передать ему все бешенство, которое в ней накопилось.

–  Ненавижу!  – прошипела Сэди.

–  Ты знаешь, почему мне захотелось, чтобы ты увидела меня с другой?

–  Потому что ты полон самомнения – как всегда, впрочем?

Его лицо окаменело, но взгляд был полон гнева и боли. Такого она раньше никогда у него не видела.

–  Ты можешь не верить, но я внушил себе, что женщина, которая находилась со мной в ту минуту,  – это ты. И мне было по‑настоящему хорошо – первый раз за все эти проклятые десять лет.

Он пошел прочь, оставив ее позади стоять соляным столбом от изумления, но вдруг остановился и через плечо кинул на нее взгляд в котором мука мешалась с яростью.

–  Временами я тебя тоже ненавижу.

На следующее утро Теона Гант, она же леди Гослинг, проснулась в отвратительном настроении. У нее было такое состояние, словно непереносимо болел зуб.

Она неуклюже вылезла из постели и, как была голышом, подошла к зеркалу в полный рост рядом с умывальником. Внимательно оглядела себя. Следы укусов на груди, синяки на бедрах. Ничего такого, что нельзя прикрыть. Ничего такого, что останется надолго.

Вот Джеку Фрайди наверняка не требуется оставлять такие, отметины на женщине словно он дикое животное, а она добыча. Взглянув на костяшки пальцев, рассеянно потерла их и поморщилась, когда задела больные места. Надо было заранее догадаться, что сопротивление возбуждает ее мужа еще больше.

Теона натолкнулась на свой холодный взгляд в зеркале. Эту жизнь она выбрала сама, по собственной воле, как, впрочем, поступала всегда, все свои прожитые двадцать семь лет. От нее не дождетесь ни бабьего нытья, ни сожалений. Ни за что!

Уже шесть лет, как она замужем за Бакстером Гантом, бароном Гослингом. Тот случайно наткнулся на нее – одну из многочисленных актрисочек из массовки – вовремя походов по борделям Ковент‑Гардена. Необразованная и без гроша в кармане, девчушка обладала смазливой мордашкой и талантом лгуньи. И то и другое весьма пригодилось для работы на сцене. Она сама научилась говорить на разный манер. Научилась передразнивать тех, кто частенько захаживал в театр. Если бы судьба подбросила ей богатого любовника, она не раздумывая ухватилась бы за представившуюся возможность. Но никогда не позволяла себе неразборчивости. Чтобы отдаться представителю сильного пола, должна быть важная причина. Главное тут – чем он может быть полезен ей.

Поэтому когда лорд Гослинг появился за кулисами, на него произвел впечатление ее чудный голос, отличные манеры и низкое декольте. Ей как раз исполнился двадцать один год. В ту ночь он с таким пылом набросился на нее, что на следующий день девушка была вся в синяках. Но потом снова пустила его в свою постель. Барон предложил снять для нее особняк и получил отказ. Но она снова легла с ним, стискивая зубы от унижения и боли. Когда же он сделал предложение, что для нее означало оставить прошлое за спиной и жить во лжи, Теона согласилась. Ей даже стало интересно, переживет ли она брачную ночь.

Закутавшись в широченный халат из блестящего изумрудного шелка, который, как ей было известно, делал ее глаза ненатурально зелеными, Теона на цыпочках подошла к стене и резко дернула за шнур звонка, вызывая горничную. Она будет завтракать, сидя в ванне. Горячая вода, снимет боль в теле, поднимет настроение. Зайдя в ванную, она сама открыла краны. Даже после стольких лет замужества ей было трудно доверить горничной все, чем она призвана была заниматься. Когда караулят каждое твое движение, каждый твой шаг, это, оказывается, не так приятно, как казалось вначале. Иногда лучше все сделать самой.

К тому времени, когда ванна наполнилась горячей водой с ароматом жасмина, появилась горничная с кофейником на подносе. Так повторялось каждое утро. Теона никогда не завтракала вместе с мужем. Слишком много усилий приходилось прилагать, чтобы проявлять светскую сдержанность.

Единственно, почему она еще не убила его, была надежда, что кто‑то другой взвалит на себя эту заботу и связанные с ней сложности.

–  Вам что‑нибудь еще угодно, мэм?  – спросила горничная, поспешно отводя взгляд.

Теона опустила глаза и увидела, что халат слегка разошелся и открыл вздувшийся след от укуса на левой груди. Ей было лень запахнуться. Пусть слуги узнают, что этот негодяй с ней делает. Пусть посудачат. Может, она и сука, зато честна с ними. И если потребуется перетянуть их на свою сторону, это у нее получится.

–  Не сейчас,  – откликнулась она.  – Возвращайся через час, поможешь мне одеться.

Девушка почтительно присела, еще раз взглянула украдкой на нее и заторопилась к двери.

Оставшись одна, Теона скинула халат на пол и ступила в ванну. Как только горячая вода коснулась кожи, ей стало легче и даже немного веселее на душе. Она опустилась вниз, чтобы вода поднялась до груди. И только тогда дотянулась до подноса, взяла с него чашку с кофе и круассан. Нет, грех ей жаловаться на жизнь только потому, что муж оказался извращением.