В ванной, как на грех, упираюсь взглядом в свое отражение в умеренно замызганном зеркале. А лицо? А волосы? А – я подношу руки к глазам – маникюр? Этим я когда буду заниматься? После полуночи? И когда после всего этого спать? А спать и выспаться мне необходимо, иначе буду завтра стоять на вокзале бледной немочью с дряблыми мешками под глазами и непросветленным взглядом. И тут до меня доходит, что не только пятничный вечер, но и не менее любимое мною субботнее утро вылетело в трубу. Чтобы построиться на перроне в 11.15, мне нужно выйти из дома где-то в 10.30, то есть вставать придется в 9.30, лучше в 9.10, чтобы не носиться с выпученными глазами, а собираться спокойно и вдумчиво. В 9.10 по субботам я не вставала уже года два. И в 10.00 не вставала. Хорошо, если сползала в 10.30, а бывали дни, когда раньше 11.30 до меня было не дозвониться. Короче, Альбертино заработал уже уйму отрицательных баллов, не знаю, как он собирается их компенсировать.

Я засыпаю ванну чистящим порошком и, пока она впитывает его в себя, брызгаю «Мистером Мускулом» на зеркало. В этот момент звонит телефон. «Началось!», – думаю я, откладывая тряпку и направляясь в кухню за трубкой.

– Здравствуй, дорогая, – щебечет мама. – Как дела?

– Дела как сажа бела, – мрачно бормочу я.

– Ты не в настроении? – Радостные интонации в мамином голосе уступают место интонациям озабоченным. – Что случилось?

– Да ничего, – досадливо морщусь я. – Просто у меня уборка. А как ты? – спрашиваю я в надежде переключить ее внимание с меня на что-нибудь другое.

– Уборка? – удивляется мама, полностью игнорируя мой вопрос. – С чего бы это?

Маму не проведешь. Она мои привычки изучила досконально. И даже когда они вдруг меняются, мама весьма быстро впитывает новые тенденции. Тем более что в прошлые выходные ее угораздило позвонить мне тоже в разгар очередной – вот тогда уж действительно очередной! – уборки.

– Так, – неопределенно говорю я.

– У тебя что, – осторожно осведомляется мама, – намечаются гости?

И слышно, как она замирает на том конце провода в предвкушении. Да, я забыла уточнить: когда я говорила, что драю квартиру, только когда жду гостей, я имела в виду гостей определенного сорта. Вернее, определенного пола. Мужского, если уж быть до конца честной. Визит девчонок – не повод для капитальной уборки. А вот для мужиков я рассыпаюсь в пыль. Жаннета вечно ругает меня: «Нет чтобы провести день перед визитом в парикмахерской или косметическом салоне, а потом встретить его пренебрежительно-томно, всем видом демонстрируя, что он удостоился великой чести быть принятым и обласканным, так нет – она носится со стоящими дыбом волосами по квартире и намывает ее до блеска. Скажи, пожалуйста, кому нужна твоя квартира? Да еще потом стоит у плиты и жарит-парит чертову тучу всего». Кстати, насчет жарит-парит – надо бы что-то приготовить, верно?

А мама тем временем ждет моего ответа, и пауза уже слишком затягивается.

– Да, – нехотя подтверждаю я ее догадку, – знакомый приезжает…

– Откуда? – ликующим голосом подхватывает мама.

– Из Москвы.

– Из Москвы? – озадачивается она. – Кто же это? Игорь?

Боже мой! Не думала, что у моей мамы такая хорошая память. Игоря она видела ровно один раз мельком, дайте вспомнить, да, двенадцать лет назад.

– Нет, мама, – скриплю я, – какой Игорь? Этого ты не знаешь. Да и вообще…

– Что вообще? – невинно интересуется мама.

– Вообще-то он мне никто, просто знакомый…

– Все они сначала нам никто, – перебивает меня мама.

– Подожди, – начинаю закипать я, – ты дослушай до конца, потом будешь комментировать.

– Хорошо, хорошо, – покладисто отвечает мама.

– Кроме того, – продолжаю я, возвращаясь в ванную и беря в руки тряпку, – ему всего двадцать восемь.

Мама молчит, но – я уверена – напряженно размышляет над тем, как превратить этот явный недостаток в преимущество. Я улыбаюсь. Мама все же молодец – она никогда не сдается.

– Но, – прорезается ее голос в эфире, – это даже хорошо…

Ну, что я вам говорила? Сейчас она выдаст что-нибудь совершенно невообразимое.

– …В твоем возрасте…

Господи, ну при чем здесь мой возраст?

– …тебе нужен мужчина помоложе, – заканчивает свою мысль мама.

– Зачем это? – любопытствую я, натирая зеркало.

– Секс, – выстреливает в меня мама.

– Секс? – изумляюсь я. – А что, мужчины помоложе, они…

– Да, – вздыхает мама, – пик женской сексуальности приходится на тридцать-сорок лет, а мужчины в эти годы уже не так активны. Поэтому молодой партнер – это очень неплохо.

– Мама, – не выдерживаю я, – ты где этого начиталась?

– Почему обязательно начиталась? – обижается мама.

– Не сама же придумала, – усмехаюсь я.

– Не сама, – сдается мама. – Прочитала, в журнале. Но ведь это правда.

Голос ее звучит как-то странно, как будто она сильно смущена. Я оставляю в покое зеркало. Неужели мама говорит о себе? Мама и сексуальная жизнь? Но в конце концов, я же как-то появилась на свет. Почему же я всегда считала, что мама и вопросы секса – понятия несовместимые? Потому что она никогда толком не разговаривала со мной на эти темы? Но – впервые пришло мне в голову – может, она просто стеснялась? Как стесняюсь ее я. Мне проще выложить все про свою интимную жизнь подругам или малознакомым людям, чем исповедоваться маме.

– Не знаю, – отвечаю я в замешательстве, – в любом случае, об этом рано говорить.

– Рано так рано, – примирительно говорит мама, -но, на самом деле, то, что ему двадцать восемь, тебя не должно смущать. Это такая чепуха!

Мы прощаемся. Я отключаю трубку и окидываю взглядом ванную. Порошочек уже сделал свое дело, и теперь можно поелозить щеткой. «Тебя это не должно смущать» – вот только я не уверена, что меня смущает именно его юность. Но если нет – тогда что?

Второй телефонный звонок раздается, когда я, покончив с ванной и туалетом, ползаю с пылесосом по спальне.

– Да! – рявкаю я в трубку.

– Звонила твоя мама, – не утруждая себя приветствием, сообщает Галка, – спрашивала, что за кадр должен к тебе прибыть. Я, между прочим, тоже не против узнать.

Что это еще за новая мода появилась у мамы: звонить моим подругам и расспрашивать о моих личных делах? Я выключаю пылесос и ворчу:

– Она с ума сошла, что ли?

– Да вообще-то, – хихикает Галка, – она позвонила уточнить, где мы покупали свой диван, ну а попутно мы зацепились языками за тебя, вот она и выдала мне твою страшную тайну. Давай, колись, кого ждешь?

– Какая там страшная тайна, – мычу я. – Альбертино приезжает завтра утром.

– Опа! – восклицает Галка. – Вот это номер! Просто так, без предупреждения?

– Абсолютно без всякого, – подтверждаю я. – Прислал эсэмэску с номером поезда и вагона.

– Не стал звонить, чтобы, не дай бог, ты не отказалась от такой радости, – понимающе комментирует Галка.

– Точно.

– Эсэмэска с номером поезда и вагона… – задумчиво тянет Галка. – Стой! – оживляется она. – Но ты же не поедешь его встречать?

– Ну…

– Позвонит, когда приедет, – назидательным тоном говорит Галка. – Раз шлет эсэмэски, значит, умеет пользоваться мобильным телефоном. И нечего его баловать!

– Да ладно, – бормочу я.

– Лелька, ты неисправима! – возмущается Галка. – Он, не спросив тебя, прется в гости… Кстати, а где он собирается жить? Неужели у тебя?

Вопрос, конечно, интересный. Я возвращаюсь к нему постоянно с той самой минуты, когда получила эсэмэску. Хорошо, если у Альбертино здесь есть знакомые, но что-то мне подсказывает, что вряд ли. Что он там говорил про свой прошлогодний визит в Питер? Что-то по поводу того, что не было компании. Любопытно, вот он сходит с поезда, я спрашиваю его: «Где ты остановишься?» – а он отвечает: «У тебя». И что я буду тогда делать?

– Даже не думай! – как бы подслушав мои мысли, верещит по телефону Галка.

– Но если ему и вправду негде жить? – мямлю я.

– Он должен был думать об этом до того, как купил билеты, – отрезает Галка. – Вы почти незнакомы, и на тебе – он мчится в Питер, как будто ты его невеста и сидишь у окошка все дни напролет в ожидании его персоны. Что за манера появилась у мужиков?