Элементы сновидений бывают у того или иного человека постоянными и случайными, нетипичными. Различно и их содержание. Сны часто отличаются от того, что человек испытывал в состоянии бодрствования. Раздражители внешнего мира, действуя на нервные окончания различных органов человека, отражаются и запечатлеваются в коре головного мозга. Там же фиксируется не только то, что мы видим, слышим, ощущаем, но и то, о чем читаем, чего желаем или воображаем.

В определенный момент во сне оживают, как правило, те впечатления, которые недавно взволновали человека. Но бывает, что оживает и, казалось бы, давно забытое событие. Значит, мозг сохранил его до самого этого момента и в мельчайших подробностях. Например, известны случаи, когда человек, забывший иностранный язык, при определенных условиях во сне вспоминает не только отдельные слова, но и целые фразы. Значит, весь опыт жизни и отдельные события мозг хранит довольно долго.

Какими бы необычными и фантастическими сновидения ни казались, они тем не менее всегда воспроизводят лишь, по словам И. Сеченова, «комбинации бывалых впечатлений». Писатель К. Паустовский в своем рассказе «Великий сказочник» пишет: «Во сне частности нашей реальной жизни свободно и причудливо соединяются во множестве комбинаций, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе». Значит, все наши сновидения соответствуют образу нашего мышления и нашей деятельности.

Очень важным элементом снов оказывается их цвет. Одни люди постоянно видят цветные сны, другие — только черно-белые. Исследователи считают, что «красочные» сны, как правило, говорят о художественном, образном складе мышления, аллегорическом видении мира. Черно-белые свойственны рациональным людям. Мягкие тона сновидений чаще всего свидетельствуют о душевном равновесии, психологическом благополучии. Если же у человека вдруг меняется «цвет» снов и вместо черно-белых появляются вдруг красочные, значит у него произошел какой-то психологический сдвиг.

В первые дни эксперимента, когда мы привыкали к новым условиям, в наших сновидениях преобладали красные и черные тона. Потом они стали более спокойными, их эмоциональная окраска стала более нейтральной.

Со временем в наших дневниках появились такие записи: «…видел сон, что живу в гермокамере, как в квартире, давно живу, привык к ней и никуда не собираюсь уходить». Видимо, бытие не сразу преломляется через сложную призму сознания, и именно этим можно объяснить большой отрыв сновидений от реальной действительности…

Сегодня заметил, что Борис с грустью рассматривал фотографии матери, дочки, жены. Герман тоже, видимо, скучает по дому, по близким. «Очень хочется побывать дома среди своих, хотя бы один час!» — вырвалось как-то у него. Я тоже часто думаю о родных, пытаюсь представить, что сейчас происходит дома.

Мы заметно изменились — стали покладистее. А может быть, мне только так кажется? Как-то Борис сказал, что пребывание здесь, опыт отношений между нами помогут ему в дальнейшей семейной жизни. Интересное заключение! И верное. Думаю, что в этом плане полученный опыт пойдет всем троим на пользу. Все это закаляет и, вероятно, совершенствует нас.

У нас есть возможность «оглянуться назад», что не всегда удается в обычной быстротекущей жизни, когда день за днем мелькают как кинокадры на экране. Для осмысливания знаний, накопленных за день, месяц, год жизни, необходимо время, время, которое в XX веке стало вдруг таким дефицитным. Может быть, именно уйма свободного времени позволяла раньше открывать законы природы на «пяти пальцах»?

Стальные стены словно затормозили бег времени. Оно тянется бесконечно медленно. Я с удовольствием и грустью вспоминаю поездки за город. Хочется двигаться не только во времени, но и в пространстве. Однако сделать это невозможно! И мы грустим. А имеем ли мы на это право? Не является ли наша грусть отклонением от нормы? Нет! Скорее полное ее отсутствие указало бы на это. (Крайний случай — патологическая «зеленая тоска» — не в счет.) Человек должен грустить, радоваться, любить и ненавидеть. В этом «соль жизни». Пройдет время, и наше трудное настоящее будет вспоминаться как увлекательное прошлое. Появятся прежние заботы и проблемы, возникнет вновь забытый на время жизненный стереотип…

Каждый день до предела насыщен работой. Только после обеда выпадет час-полтора отдыха, а потом — обработка экспериментальных данных, снова медицинские обследования, занятия математикой. С 22 часов снова выпадает немного свободного времени. После этого делаем записи в бортовом журнале, готовимся ко сну, проводим самомассаж, читаем. В 24 часа — отбой… Иногда ухитряемся выкроить время «для развлечений» — сыграть партию в шахматы, почитать. Читаем в основном книги о путешествиях, о диких животных и первобытной природе, о местах, где люди, оставшись наедине с трудностями, сбрасывают с себя все внешнее, напускное, становятся такими, какие они есть на самом деле. Мы читаем книги об отважных спелеологах — Мишеле Сифре и Норберте Кастере, потому что находим в них много полезного для себя. Нам пришелся по душе эпиграф к первой главе книги Н. Кастере: «Когда трудности кажутся непреодолимыми и препятствия множатся, это значит, что успех близок…»

Иногда нам разрешают посмотреть телепередачи, что всегда приносит большое удовольствие. В самое ближайшее время к жилому отсеку будет «подстыкован» оранжерейный отсек. Это вызывает прилив оптимизма, радость; оранжерея — и дополнительное пространство, и свежая зелень, и начало моей научной работы, связанной с изучением растений и сопутствующей им микрофлоры.

22 января. Сегодня должна состояться «стыковка» с оранжереей. С утра мы нетерпеливо заглядываем в иллюминатор. Мощные ультрафиолетовые лампы озаряют оранжерейный отсек как бы лунным светом. Открыть дверь в него мои коллеги доверили мне. Я очень взволнован. Начинается второй этап эксперимента, новый этап нашей жизни в «Земном звездолете».

Стою около двери, ведущей в оранжерею, и жду команды. Когда дежурный сообщил, что давление в отсеках выравнялось, а главный инженер подал команду: «Разгерметизировать дверь в оранжерейный отсек!» — я с силой повернул ручку. Через несколько секунд мы все уже были в оранжерее. Радость была неописуемой. Нам казалось, что мы попали в другой мир. Жадно вдыхали какие-то новые запахи и с любопытством разглядывали новое помещение. На его «грядках» заметили первые всходы. В оранжерее нас ждал сюрприз: плюшевый медвежонок и три маленьких игрушечных космонавта. Значит, нас стало больше. Медвежонок смешно покачивал головой и крутил лапами. Рядом с ним мы увидели металлического соловья, который издавал трели. Игрушки! Но как приятно было еще раз ощутить заботу и внимание тех, кто рядом с нами, кто обеспечивает успех нашего общего дела…

Мы прыгали в узком проходе, бегали, подтягивались на перекладине и не могли нарадоваться растениям, которые были посеяны за несколько дней до подключения оранжереи. Их тонкие росточки — вестники живой природы, оставшейся за пределами нашего «дома», — вызывали в нас приятные воспоминания…

Прошло несколько дней, как появилась дополнительная площадь-оранжерея, наш огород. С его подключением прибавилось и работы и забот.

До обеда еще около часа. Захожу в оранжерею — и невольно зажмуриваюсь. Здесь пылает двенадцатью ксеноновыми светильниками наше «солнце». Поднимаюсь на невысокую складную платформу и смотрю на зеленеющие растения. Капли воды на хрупких листочках напоминают росу на зеленом лугу. Закрываю глаза и, кажется, чувствую запахи земли, леса, слышу пение птиц. До чего же хочется увидеть солнце, выкупаться в реке, побродить по лесу, по лугам! Как много значит для человека природа, общение с ней!..

Зеленые растения создают хорошее настроение, отвлекают от однообразных и утомительных текущих дел, успокаивают. Я теперь убежденный сторонник тех, кто считает, что плантация зеленых растений доставит большую радость экипажам космических кораблей и станций. И, не боясь преувеличения, могу предположить, что «ветка сирени» в космосе для человека будет значить гораздо больше, чем на Земле.