— Ты что-нибудь ела? — спросил он.

— Да. — Она перекусила сэндвичами и кофе перед тем, как уйти из галереи.

Они придумали систему для нанесения сетки координат. И когда начало темнеть, оба выполнили свою часть работы.

— Спасибо. — Спустившись с лесов, она потерла спину. — Я не надеялась все сделать сегодня.

— Что следующее?

— Я перенесу рисунок на стену.

— Эту работу тебе надо делать самой.

— Да. Но я ценю твою помощь.

— Могу я предложить тебе вместе поесть?

— Сегодня вечером я обедаю с подругами. — Хорошо, что есть подходящая причина. Но все же она подавила укол сожаления. — И потом, тебе не обязательно меня кормить.

Если это делает кто-нибудь другой?..

В воскресенье она наносила первые наружные линии рисунка на стену и проработала уже полчаса, когда услышала гулкие шаги по мраморному полу. Остановившись, она посмотрела со своего насеста вниз, ожидая увидеть сторожа. Вместо него у подножия лестницы стоял Гэбриел и держался за перила.

— Я так и думал, что ты, наверное, здесь, — сказал он.

— А я не думала, что ты будешь здесь.

В пустом здании голоса звучали гулко. Сегодня было тише, чем вчера. Не работала команда, сносившая соседний дом, молчали отбойные молотки и «бабы», долбившие стены.

— Мне надо поработать с документами. Надеюсь, ты не собираешься торчать здесь до вечера. Шесть дней в галерее и в уикенд работа на меня — это же рабский труд. Мне этого не надо.

— Здесь не то, что в галерее.

— Любимая работа? — скривил он рот.

— Я знаю, что работа будет оплачена, но да, это я люблю делать.

— Хорошо. Не оставайся слишком долго. Тебе что-нибудь надо?

— Нет, спасибо, — покачала она головой.

— Хорошо, увидимся, — проговорил он, молча постояв с минуту.

Прислушиваясь к его затихающим шагам, она несколько секунд оставалась без движения с плотницким карандашом в ослабевшей руке. Вернувшись к рисунку, она сделала ошибку и беззвучно выругалась.

Пару раз приходил сторож, проверял, все ли с ней в порядке, и снова уходил. В час дня опять появился Гэбриел.

— Ты ела? — спросил он, стоя у подножия лестницы. — Перерыв?

— Я ела. — Она принесла с собой сэндвичи и фрукты и съела их, сидя на лестнице. — Я говорила тебе, не забивай голову заботой обо мне.

— Это слишком большая работа для одного человека.

— Я могу ее выполнить.

— У меня и мысли нет, что не можешь. Но я не хочу, чтобы ты загнала себя, словно лошадь.

— Этого и не будет. Я слежу за собой.

— Мне пора идти. — Он посмотрел на часы. — Мик будет рядом, если тебе что-нибудь понадобится.

В понедельник, уходя, Гэбриел ненадолго задержался возле нее. Ей пришлось собрать все силы, чтобы сосредоточиться, пока он наблюдал за ней. Только когда он попрощался, она расслабилась.

В восемь вечера Мик предложил ей кофе. Потом принес его, сидел на ступеньке рядом и болтал, пока она пила.

Мик рассказал, что он вдовец и у него две дочери ее возраста. Одна из них замужем.

— А это мои внуки, — он показал снимок трех улыбающихся детей с матерью. — Жаль, что жена не дожила и не увидела их.

— Очаровательные малыши. — Райэннон любила детей: они забавные и от них не исходит угроза. Хотя, конечно, судя по семьям подруг, это тяжелая ответственность для родителей. Она смутно представляла, что когда-нибудь и у нее будут свои дети. Но прежде она вынуждена будет пройти предварительную психологическую подготовку.

Каждый вечер Райэннон подгоняла свой грузовичок-пикап к зданию «Энджелэйр». В вечерние часы, когда все служащие разъезжались по домам, появлялось свободное место для ее машины. В пятницу она нажала на сигнальную кнопку у дверей персонала. Вместо Мика сам Гэбриел спустился вниз по лестнице. В белой рубашке с открытым воротом, с небрежно закатанными рукавами и в темных брюках он выглядел еще красивее, чем обычно.

— Ты допоздна работаешь, — сказала она.

— Приходится, — ответил он, открывая дверь. — Как дела? Утром мне показалось, что ты заканчиваешь наносить рисунок.

— Теперь уже закончила. Завтра начинаю наносить краски. — Они направились к ее машине.

— Тогда тебе нужна помощь, чтобы поднять банки с краской наверх. Я приду.

— Ты говорил, что Мик будет помогать.

— У Мика уикенд, он хочет навестить семью.

— А ты не отдыхаешь в уикенд?

— Я босс. Я беру выходной, когда могу.

Не когда ему хочется, отметила Райэннон, а когда может. Наверное, у него привычка работать долгие часы. Что, видимо, и помогло развить такой бизнес.

— Когда ты собираешься приехать?

— В два тридцать. Когда закончу в галерее.

— Я буду здесь.

Они подошли к машине, и она достала ключ. Сложив на груди руки, он прислонился к заднему боковому окну и смотрел, как она вставляет ключ.

— Однажды ты сказала, что я нравлюсь тебе. Что-то изменилось?

— Нет! — быстро ответила она.

На следующий день Гэбриел встретил ее в джинсах и футболке и помог перенести из подвала тяжелые банки с краской.

Она сделала несколько мазков кистью, подготавливая голубой грунт.

— Цвет немного светлее, правда? — сказал он.

— Эти цвета только приблизительные, — заверила она его. — Водянистые. Это лишь путеводитель для кубиков мозаики.

— Уф-уф. Тогда… могу я немного покрасить?

Это будет меньше действовать на нервы, чем когда он стоит вот так, сложив на груди руки и расставив ноги. Будто изучает ее технику.

— Думаю, можешь, — ответила она после минутного раздумья. — Начни с высшей точки на другом конце. Мы можем встретиться посередине.

— Прекрасная идея, — сверкнул он улыбкой.

Когда они встретились, она слезла с подмостков, на которых они стояли, и позволила ему закончить небольшой участок голубого.

— Как я покрасил? — спросил он.

— Неплохо. — Он был так доволен собой, что она засмеялась. — Если тебе нравится, можешь красить и дальше. — Она начала привыкать к его присутствию, к его молчаливой работе по ее указаниям. Он закрашивал большие участки фона, а она возилась с маленькими точками и пятнами.

— Надеюсь, ты не собираешься работать и дальше? — спросил он в пять часов.

— Я собираюсь вечером ужинать с подругами, — покачала она головой.

— В следующую субботу меня пригласили посмотреть новый ночной клуб. Не хочешь пойти со мной?

Несколько раз она ходила с подругами в ночной клуб. Это было Скорее тяжелое испытание, чем удовольствие.

— Я не танцую, — сообщила она. — И мы договорились, что лучше все сохранять на деловом уровне.

— По правде, я не помню, чтобы с чем-нибудь соглашался.

Она стрельнула в него удивленным взглядом.

— Почему ты не танцуешь?

— У меня не очень хорошо получается.

— Практика поможет… как и в большинстве дел.

— И откровенно, мне не очень интересно.

— Ты не понимаешь, что упускаешь, — хрипло засмеялся он, пронизывая ее взглядом.

На следующее утро он снова ждал ее. Краски и кисти стояли наготове. А он разглядывал сделанное ими вчера.

Она чуть задержалась в низу лестницы, а потом начала медленно подниматься.

— Доброе утро, — обернулся он к ней.

Пока она шла, он не сводил с нее глаз и, казалось, замечал каждое движение. Глаза у него блестящие, хотя и полуприкрытые веками. Райэннон попыталась подавить власть сильного сексуального возбуждения, которое тотчас ощутила. Возбуждение настолько мощное, что хотя она, взобравшись на подмостки, намеренно встала подальше от него, все равно по коже бегали мурашки и по всему телу словно разливался огонь.

Он не двигался и молча стоял перед банкой с краской. Придется подойти к нему, чтобы взять краску. Протискиваясь мимо него, она коснулась закатанных рукавов его рубашки с открытым воротом. Гэбриел по-прежнему не шевелился. Она опустилась на колени, чтобы открыть банку с краской. Рука неуверенно сжимала отвертку, которой Райэннон хотела подцепить край крышки.