И тут Цицерон поверил, что Анхела не играет, что она явно говорит с кем-то, кого он не видит, но этот кто-то обладает телесной формой, умеет думать и высказывать собственные мысли.

Цицерон разозлился. Если речь идет о волшебном существе, он готов сделать все, чтобы увидеть его. Если какая-то крашеная девица способна общаться с волшебниками на равных… он, эльф-охотник 20 уровня, найдет доступ к их коду!

Возможно, действительность была гораздо интереснее, чем он себе представлял.

Возможно, он упустил что-то по-настоящему хорошее.

Пожалуй, его родители немного правы и ему стоит обратить внимание на реальную жизнь.

Пока Цицерон впитывал в себя множество миров, которые вмещал наш мир, как и множество еще не раскрытых тайн, он почувствовал, что по штанине его брюк течет что-то влажное и горячее.

Он поднял глаза и ужаснулся — на него с близкого расстояния смотрели большие глаза. Вскоре под глазами, сиявшими всеми цветами радуги, открылась огромная пасть, обнажившая ряд зубов. Из глотки бестии вырвался свирепый лай.

Цицерон выскочил из своего укрытия и закричал. Собака залаяла еще оглушительнее. Ее хозяин произнес что-то оскорбительное по-английски.

Бедный Цицерон бросился прочь и столкнулся с удивленной Анхелой. Той пришлось прервать разговор с Лилиан, недоумевая, чем в кустах, черт подери, занимался этот больной на всю голову тип, дерущийся с собакой.

Столкнувшись, оба упали на землю, начали потирать лбы, с трудом поднялись и были вынуждены заговорить.

Анхела, как обычно, возмутилась:

— Что ты здесь делаешь?

— Проходил мимо, а ты?

Однако она не ответила на его вопрос и, как это обычно делают девушки, перешла в контрнаступление, задав встречный вопрос:

— А это что такое?

Цицерон вспомнил горячую влагу.

— Похоже, собака…

— Тфу!! Она описала твою штанину.

— Ну и что я…

— Я сейчас сдохну от этой вони!

— Я ведь не могу отрезать себе ногу!

— Окуни ее в озеро!

— Сама окуни!

Цицерон ненавидел воду и страшно боялся любых водоемов, кроме бассейнов с цветной мозаикой. Мрачное озеро, где обитали опасные для жизни водоросли и глубоководные чудовища, вряд ли годилось для того, чтобы в нем…

Анхела стояла на своем.

— Я ухожу!

Вместе с Анхелой уходило его евро и возможность подключиться к счастью.

— Подожди, подожди!

Цицерону пришлось набраться храбрости, чтобы окунуть ногу в подозрительную жижу — будь что будет, — а потом вытащить ее, покрытую темной и подозрительной субстанцией.

— Видишь?

— Да, вижу, промокла еще сильнее, чем прежде.

— И стала грязнее.

— Это сейчас, а до этого ее описали.

И тут Анхела с привычным для себя нахальством задала дерзкий вопрос:

— Почему ты здесь оказался? Только не говори, что проходил мимо. Меня не проведешь.

Цицерон не хотел, чтобы у него выбили почву под ногами. Обстреливать вопросами — это тактика девчонок. Но он решил воспользоваться этим приемом.

— А ты? Что ты делала здесь, в парке?

Анхела не поддавалась.

— Я первая спросила.

— Я искал свое евро. А теперь говори, чем ты тут занималась.

Анхела усмехнулась.

— Ха, это евро, оказывается, странствует! Оно само пришло из моего дома в этот парк. Ха!

Цицерон обиделся. Больше всего девушки раздражали его тем, что не говорили ни прямо, ни понятно, а ходили кругами и добивались своей цели. Он решил рискнуть еще раз.

— Ладно, твоя взяла. Я его потерял, когда ты выбиралась из дома. И пошел за тобой, потому что мне стало интересно.

Анхела была хитра.

— Ты его потратил, признайся, потратил, и начал демонстративно искать, чтобы я дала тебе еще одно.

Цицерон растерялся.

— Почему ты не можешь поверить, что я просто не смог его найти? Это очень просто. Обязательно надо все усложнить!

— Как скажешь!

Анхела смутилась и даже подумала, что он прав.

— Ясно, что ты все выдумал. Ты идешь за мной, рассчитывая, что я приглашу тебя подключиться к Интернету.

Цицерон согласно кивнул. Это был верный подход.

— Вот именно.

Марина огляделась вокруг. Они были одни. В такое время никто не выходил на улицу, кроме любителей прогулок с собаками.

Цицерон почувствовал в руках легкую дрожь.

— Пошли.

Цицерон не мог поверить своим ушам.

— Куда?

Анхела неожиданно предложила ему ключи от рая.

— В Интернет-кафе, там подключимся к Сети.

Ему хотелось обнять ее за эту счастливую весть, но он сдержался.

Но радость просто струилась из его пор. Цицерон не мог скрыть ее.

Они тронулись в путь.

Цицерон подумал, что Анхеле он требуется лишь в качестве охранника, и что ей надо попасть в Интернет-кафе, чтобы связаться с Патриком, но вскоре понял, что блондинка совсем не ориентируется на местности.

— Какая мрачная улица!

— Ты ведь живешь на ней.

— Неужели?

— Да, вон в том доме.

Анхела не помнила ни дверь, через которую входила, ни даже окно, через которое выбиралась.

— Ты уверен?

— Совершенно.

— Откуда ты это знаешь?

— Я запомнил.

— Что?

— Детали. Видишь этот сорванный со стены почтовый ящик?

— Да.

— Я запомнил, как он выглядит.

— Где ты его запомнил?

— Где-то. На жестком диске. Подключая к нему память, я знаю, что если возвращаться через парк, справа от меня будет улица с оторванным почтовым ящиком, и где мне надо свернуть налево.

Анхела ничего не ответила. Цицерон подумал, что она принимает его за болвана, но это было не так.

— Мне это не по силам.

— Это легко, — заявил он великодушно.

— Как сказать, — возразила Анхела. — Я не отличаю правую руку от левой.

Цицерон изумился. Разве еще существуют люди, которые не знают, где правая, а где левая рука?

— Не может быть!

— Раньше я всегда носила на левой руке перстень, и это помогало, но два года назад у меня опух палец, и его распилили.

— Палец?

— Нет, осел, перстень.

— Вот как!

— Так что теперь я не знаю, какая моя рука левая.

Цицерон не сразу смог воспринять такой вздор.

— А в какой руке ты держишь ложку?

— Все зависит от того, к какой руке она ближе.

— Я тебя спрашиваю, какой рукой ты подносишь ложку ко рту.

Анхела была странной девушкой.

— А я тебе отвечаю, что все зависит от того, какая рука окажется ближе ко рту. Мне здесь без разницы.

— Ты… тебе все равно, какой рукой пользоваться?

— Вот именно. Я пишу одинаково плохо обеими, плохо режу обеими и ни одной из них не умею причесываться.

— А как ты аплодируешь?

— Никогда не обращала на это внимания.

— А если бы у тебя был пистолет?

— Ты хочешь спросить, с какой руки я стала бы стрелять?

— Да.

— Откуда мне знать! Я бы промахнулась с обеих, это точно.

Цицерон никогда еще не встречал столь скромной девушки. Она ему нравилась.

— Хватай пистолет! — крикнул он, вытаскивая из кармана руку, сложенную в форме пистолета.

К его удивлению, Анхела взяла его руку одновременно своими двумя.

— Значит, ты не шутишь…

— Конечно, нет.

— Ты играешь в теннис?

— Пробовала в детстве, но рассекла бровь своей лучшей подруге, после чего та уже не была моей лучшей подругой.

Удрученный Цицерон признал, что у него получился самый долгий за последние три года разговор с существом из невиртуального мира. Неплохо. Его даже заинтересовала эта тема. И дело не в том, что умение одинаково действовать двумя руками вызывало у него восторг, оно просто показалось ему необычным. Он почувствовал прилив безграничного великодушия.

— Я могу тебя научить.

— Играть в теннис?

— Сражаться двумя руками. Обращаться со шпагой, кинжалом и саблей.

Анхела смотрела на него глазами, сделавшимися большими, как тарелки.

— Парень, ты меня пугаешь. Ты не из тех шутников, которые нападают на родителей, когда их не пускают в кино?