— Им захочется узнать что-либо. Причины подмены и все такое…

— Лучше не открывай рта. Ты и представить себе не можешь, как они набросились на эту колбасу!

— Колбасу?

— Леонора, то есть моя мать, положила в мою сумку колбасу, чтобы я не голодал, а теперь меня обвиняют в том, что я собирался ввезти в Ирландию свиную чуму.

Марина почувствовала себя одиноко.

— Вся эта каша заварилась из-за какой-то колбасы?

— Эти таможенники еще неуступчивее, чем янки.

Марина смутно разглядела нечто вроде света в конце туннеля.

— То есть ты на меня не донес, а про меня они ничего не знают?

— Что ты хочешь, чтобы они знали? Они знают, что мы едем вместе, и что ты меня знаешь.

Марина взвилась как водяной смерч.

— Нас не задержали?

Цицерон отрицательно покачал головой.

— Как только ты подпишешь мою декларацию, все будет в порядке.

Марина подписалась дрожащей рукой на декларации, молча попрощалась с полицейским и прошла путь в обратном направлении, горя желанием придушить своего бестолкового спутника.

Марину жестоко вырвали из объятий единственного живого существа, которое заслуживало ее внимания на всей планете Земля. Ее счастье разнесли на куски из-за какой-то колбасы. Как жалка жизнь человека!

Слова Луси прозвучали точно оплеуха:

— Он ушел.

Марина подняла глаза и не заметила следов веснушчатого лица среди столпившихся в зале прилета руководителей групп с объявлениями и плакатами, создававших часть фауны аэропортов.

«Где же он?»

— Патрик, — заплакала она, садясь на свой чемодан и закрывая лицо руками.

Луси, видно, поняла ее.

— Кто знает, а вдруг он вернется.

Однако ирландец без фамилии исчез, не оставив ни номера своего телефона, ни адреса, ни ника в «мессенджере».

— Почему вы не попросили его подождать меня? — крикнула Марина неверным подругам.

Антавиана встала на их защиту.

— Он должен был узнать правду.

— Какую правду?

— Что ты влюблена в Цицерона и носишь при себе его фотографию.

— Ты ему так сказала? — прорычала Марина.

К счастью, Луси остановила Марину прежде, чем та успела выцарапать глаза мелкой дряни.

— Ты очень злая, — упрекнула ее Антавиана, держась от Марины на безопасном расстоянии.

Цицерон стоял рядом с таким видом, будто речь шла не о нем.

— Вы собираетесь дискутировать всю ночь? Я спрашиваю об этом, потому что автобусы ходят по расписанию.

И тут вся ярость Марины обрушилась на этого странного типа.

— Это ты виноват! Все это произошло из-за тебя!

— Что я тебе такого сделал?

— Почему ты не съел эту колбасу, чтобы тебе лопнуть?!

Марина безутешно зарыдала.

Почему? Почему? Разве стоило знакомиться с Патриком вживую, чтобы тут же потерять его? И как ей быть теперь? Как его найти? Как расхлебать кашу, которую заварил Цицерон?

И тут она вспомнила ужасный закон Маха, который был гораздо хуже закона Мерфи: «Все идет хорошо, чтобы потом все могло идти вкривь и вкось».

Крохотная фея порхала у лица больной, внимательно считая выступившие на ее коже красноватые болячки.

— Семьдесят девять, восемьдесят, восемьдесят одна…

— Ты неправильно посчитала, — едва слышно возразила Анхела. — Вот здесь, за ухом тоже. Я их нащупала.

— Не трогай! — слишком поздно предостерегла ее Лилиан.

— Почему?

Анхела тут же заметила, что ее пальцы стали красными. Это кровь? Она побледнела, хотя ее тело покрывали алые пятна.

— Они превращаются в язвы, — с ужасом пролепетала девушка.

Фея огорченно кивнула головой и утешила ее:

— Скоро все пройдет, только потерпи немного.

Анхела протянула руку к столику и пыталась нащупать что-то, однако Лилиан крепко схватила ее за ладонь.

— Пожалуйста, дай мне посмотреть, позволь мне взять зеркало, — взмолилась Анхела.

Лилиан несколько раз покачала маленькой головкой.

— Ты испугаешься себя.

— У меня нет другого лица.

— Это скоро пройдет.

— А если не пройдет? Если таким оно останется навсегда?

Снова воцарилось молчание, которое прерывал лишь плач Анхелы — отчаянные и неподдельные рыдания, которые были способны заставить даже бабочку быстрее захлопать своими хрупкими крылышками.

— Какой ужас! Марине не справиться с ними!

— Не думай об этом.

— Мы ошиблись. Она слишком юна, слишком неопытна…

— Твоя сестра сообразительнее, чем тебе кажется.

— Какой бы сообразительной она ни была, ей не справиться с Туата Де Дананн.

Лилиан рассмеялась бархатным смешком.

— Могущественные слабы. Чем больше у них власти, тем самодовольнее они становятся и тем больше теряют бдительность.

— Марина всегда заваривает кашу, совсем не думая о том, чем это может для нее кончиться.

— Однако только так мы застигнем их врасплох.

Анхела решительно затрясла головой:

— Мне совсем плохо.

— Конечно, у тебя сильный жар.

Но Анхела упрямо твердила свое:

— Нет, дело в том, что я не могу оставить ее одну.

Она тщетно пыталась встать, что крохотная фея, несмотря на свои маленькие размеры, категорически запретила ей делать:

— Лежи спокойно, ты ей ничем не поможешь!

Анхела еще раз попыталась подняться, затем, обессилев, упала на постель. Когда она провела руками по лицу и волосам, на ее ладонях остались лоскуты кожи и светлые пряди.

— Как ужасно! Я уродина. Как можно было допустить такое?

Лилиан, привыкшая к частым перепадам настроения своей подопечной, решила подождать, пока та успокоится. Уловив подходящий момент, фея нежно поцеловала ее.

— Мне пора к ней.

Анхела простонала:

— Лети и позаботься о ней, не оставляй ее одну ни на миг, оберегай ее. Ты ведь знаешь, моя жизнь зависит от нее, мне бы не хотелось, чтобы…

Лилиан взмахнула крылышками.

— Не случится ничего такого, чего не должно случиться. Все происходит так, как определено заранее.

Анхела захлопала глазами.

— Встреча уже состоялась?

Лилиан согласно кивнула.

— И он не заметил разницы? — спросила Анхела голосом, полным печали.

Лилиан помахала своей палочкой перед лицом подопечной и посыпала ее сверкающим порошком фей.

— Не тревожься, я тебе запрещаю думать об этом. Не случилось ничего такого, чего бы мы не предвидели, хотя… возникла одна ненужная заминка.

Анхела открыла глаза, несмотря на болячки.

— Марина не справляется?

— Дело не в этом, речь идет о накладке. Что-то мне говорит, что контакта и вовсе не было. Придется проверить.

Анхела тщетно попыталась приподняться.

— Я чувствую себя бесполезной, это я должна была там находиться, показать свое лицо и дать бой.

— Какое лицо? Боже мой, разве ты не видишь, как они обезобразили его? Лучше не делай больше глупостей и не воображай себя героиней!

Анхела вздохнула.

— Что из меня сделали? Кем я стала?

Лилиан закрыла глаза и стала осыпать ее нежными поцелуями.

— Ты моя красивая, моя любимая девочка, моя деточка…

Анхела растрогалась.

— Расскажи мне о ней…

Лилиан тут же забыла о своей нежности и перешла к обороне.

— О ком?

— О твоей девочке, твоей маленькой подопечной.

— Кроме тебя у меня нет никакой девочки…

— Она у тебя была…

— У меня никогда не было никакой девочки. Никогда, никогда, никогда!

Анхела, смутившись, опустила глаза.

— Прости меня. Я забыла, что ты не хочешь говорить об этом.

— Нельзя говорить о том, чего не было.

— И о том, что ты забыла, — уточнила Анхела, повторяя фразу давнего урока.

— Верно. А сейчас, если ты позволишь, я помогу твоей сестре, так как мне кажется, что она угодила в неприятную ситуацию.