Последовало недолгое молчание. Фил резко отвернулся, гневно взмахнув рукой.

— Заурядное мученичество. Не говоря уж о моральном превосходстве. Весьма подозрительно, — сказал он уже с иронией. — Вы можете этого не признавать, но перед нами по-прежнему сделка. Вы жертвуете своей гордостью и достоинством ради некоего мифического «другого», но предполагается, что в ответ он пожертвует собой, разве не так?

Анжела покачала головой.

— Я же сказала, вы ничего не понимаете.

— О, прекрасно понимаю, — твердо сказал он. — Мы находимся в царстве волшебных сказочек. Анжела, что сказала Регина, чтобы вдохновить вас на это дело? Грешного мужчину спасет любовь чистой женщины?

Анжела растерялась. Удар попал в цель. Конечно, Регина намекала на это, но сценарий Анжела, по крайней мере наполовину, придумала сама, вдохновленная, без сомнения, рассказами из журналов Терезы. Она прижала ладони к пылающему лицу.

Фил мягко рассмеялся. Он протянул руку и коснулся ее лица. Это было нежное прикосновение. Но и презрительное.

— Значит, я могу получить вас, если откажусь от Сильвии и позволю Регине проповедовать в новом медицинском центре. Разве не так?

— Нет, — сказала Анжела, ужасаясь не столько его словам, сколько собственным мыслям.

— О, я знаю, что мы наряжаем эту истину в разные одежды. — Сквозь легкий сарказм в голове Филиппа проступала свирепость. — Вы любите меня. Я люблю вас. Мы оба любим весь мир. Но это все та же сделка, только в сказочных одеждах. Это игра. Взгляните правде в лицо. Она гордо подняла голову.

— Я не играю в игры с любовью, — отрезала она.

Он пожал плечами.

— Мы все играем в игры с любовью. Этого не избежать. Такова наша природа.

— Не верю.

Некоторое время он задумчиво смотрел на нее.

— Вы действительно опасно наивны, — сказал он наконец. — Ничего удивительного, ведь вы прошли положенный христианину курс самообмана. Этого нельзя забывать.

Анжела покачала головой.

— Нет, я нисколько не обманываюсь.

— Уверяю вас, это так. Она мягко улыбнулась.

— Для меня любовь действительно больше чем сделка. Больше чем игра. У нас просто разные взгляды на это.

— Вы даже толком не знаете, о чем говорите, — раздраженно возразил Фил.

Анжела подумала о своей бережно хранимой в тайне любви. Ее улыбка была полна печали.

— Уверяю вас, что знаю, — с иронией сказала она.

Он обернулся к ней одним быстрым элегантным движением и подошел поближе.

Повернув ее лицо к себе, он пытливо вглядывался в него. Анжеле пришлось призвать все свое самообладание, чтобы выдержать его прикосновение. Наконец он нетерпеливо вздохнул.

— Вы ребенок.

Анжела в ярости схватила его за руку.

— Я не ребенок!

Длинные элегантные пальцы вздрогнули, как от ожога.

Взволнованная, она вряд ли заметила это.

— Поверьте мне. Я знаю, что любовь — не сделке! — пылко заявила она.

Несколько долгих секунд он смотрел на нее сверху вниз. Красивая рука повернулась и по-хозяйски сжала ее кисть. Он выглядел так, будто принял решение.

— Так вы собираетесь рассказывать мне о любви, малышка? — ласково сказал он, но даже Анжела почувствовала в его словах опасность. Однако храбро продолжила.

— Любить — это значит отдавать, не ища выгоды… — Его одновременно и ласковое и насмешливое выражение нисколько не изменилось. И она страстно добавила: — О, если бы только я смогла показать вам, как вы не правы!

Он прищурился. Последовало молчание, полное обоюдного невысказанного напряжения. Наконец Фил сказал:

— Возможно, вы сможете.

Этого она никак не ожидала. Анжела напряглась.

Он снова заговорил тем мягким рассудительным голосом, в котором она видела опасность.

— Мой опыт подсказывает мне, что женщины никогда ничего не делают бескорыстно. Особенно когда говорят о любви. С другой стороны, с такими женщинами, как вы, мне никогда не приходилось иметь дела.

Это был вызов. Анжела выпрямилась, застыв в неподвижности. Он неожиданно поднес их сцепленные руки ко рту и приложил ее мягкую ладонь к губам. Анжела затрепетала.

Волны святого волшебства.

— Бескорыстная любовь, — задумчиво сказал он. — Это привлекательная идея. Отдать все ради счастья другого. Вы бы так поступили, Анжела? Отдали бы все?

Она кивнула. Ее пульс бешено колотился.

— А ради меня?

Анжела вдруг осознала, во что втягивается. Крепко зажмурилась и снова кивнула. Я,должно быть, сошла с ума, подумала она.

— Никаких обещаний, — предупредил он. — Никаких прав. Никаких соглашений на завтра. Ничего, кроме чистой любви.

Его голос звучал цинично.

Анжела колебалась. Она осторожно приоткрыла глаза и увидела, что он смотрит на нее со странным выражением: наполовину мрачным, наполовину торжествующим. Она открыла глаза еще шире.

— Вот видите. Вам это нравится не больше, чем любому другому разумному человеку, — сухо сказал он. — Когда вы даете, вы хотите что-то получить в ответ. Как я сказал, любовь — это сделка. Он опустил ее руку и отвернулся. Анжела сказала не своим голосом: — Я докажу, что это не так. Фил замер. Он смотрел прямо перед собой. Словно сосредоточившись на том, чтобы выкинуть ее из головы, внезапно подумала Анжела. Она подошла к нему и положила руку на обнаженную бронзовую грудь. Он напрягся.

— Вы ведь этого хотели, не правда ли? — мягко сказала она.

Он едва слышно пробормотал ее имя.

— Я знаю, — шепнула Анжела. Ее охватила дрожь. — Вы хотели, чтобы я преодолела барьер, не требуя страховки. Вы этого хотели с того дня, как я здесь появилась, не так ли?

Его рука накрыла ее ладонь, лежавшую у него на груди.

— Вы не так наивны, как кажетесь, — сказал он без всякого выражения.

— Отнесите это на счет обучения в вашем доме, — парировала Анжела. — Неделю назад мне бы такое и в голову не пришло. Вы меня кое-чему научили, Филипп Боргес.

— Ничему из того, что вы хотели бы узнать, — заметил он и почти отшвырнул ее от себя. — Это смешно. Вы не ведаете, что творите. Возвращайтесь к Регине, малышка. — Он застегивал рубашку быстрыми, нетерпеливыми движениями. — Там вы будете в безопасности.

— Мы говорили не о безопасности. Мы говорили о любви, — возразила Анжела.

— Вы говорили о любви, — быстро поправил ее Фил. — Я говорил о реальной жизни.

— Это одно и то же.

Он вдруг повернулся к ней. Красивое лицо было непроницаемо, но глаза сверкали, как будто он собрался драться на дуэли.

— Реальная жизнь, — сказал он, — это голод и нужда, когда ты учишься жить, не имея средств на удовлетворение элементарных потребностей. — Он взял ее за плечи. — Пора взрослеть, Анжела. Тот вид любви, о которой вы говорите, существует разве что в классической опере. В реальной жизни люди отдают, что могут себе позволить, чтобы получить в ответ то, что сумеют использовать.

Не обращая внимания на жесткую отповедь Фила, она протянула ладони к его лицу.

— Позвольте мне доказать, что есть и другая реальность. Дайте мне шанс, — прошептала она.

Он отступил на шаг.

— Вы живете в волшебной сказке, — сказал он безнадежно равнодушно.

Равнодушие испугало ее больше, чем гнев или цинизм. Она начала понимать, что упускает последний случай переубедить его.

Неловким, беспомощным движением она взяла его руку и прижала к своей груди.

— А то, что вы хотите меня, это тоже сказка? — осведомилась она, наблюдая за его реакцией.

Он застыл. Какое-то время казалось, будто он перестал дышать. Затем грубо сказал:

— Нет. Но хотеть можно по-разному. Я хотел многих женщин. — Немного смягчившись, он продолжал: — Вы думаете, что сейчас меня хотите. Но вы не видели мужчин в последние пять лет. А их еще будет много…

— Но вы-то хотите меня. Сейчас. Разве нет? — бросила она отчаянный вызов.

Их взгляды встретились, и они застыли, как загипнотизированные. Его красивые губы искривились, словно от боли.

— Да.

Она почувствовала слабый всплеск торжества.