Ох, и вымотались мы сегодня, а сколько времени потеряли! Объезд вокруг озера означал, что мы совершенно не продвинулись на восток.

— Это все равно, что делать крюк через Уэльс, собираясь пересечь лондонскую площадь, — подытожил Юэн.

Да и наверстать упущенное время нам тоже не удалось. Мы уже выбились из графика по меньшей мере на четыре дня, а ведь еще предстояло объехать пол-озера. Езда была изнуряюще сложной и такой опасной, что лучше было не отрывать взгляда от земли на расстоянии десяти метров от переднего колеса. Силы таяли, а вместе с ними и остатки оптимизма, и у нас не было ни малейшего представления, когда все это закончится.

— Блин, я совсем выдохся, — только и сказал я. Последний выходной у нас был в Алматы, так что удивляться не приходилось.

— Сегодня вечером на меня вдруг навалилась страшная тоска по дому, — отозвался Юэн. — Эх, дорого бы я дал. чтобы сейчас оказаться дома и завалиться в постель с Ив.

Юэн: Наскоро позавтракав на следующее утро, мы уже собрались было ехать дальше, когда вдруг обнаружили, что багажная рама на мотоцикле Клаудио треснула с левой стороны, ниже одного из его боковых кофров. Это была первая серьезная поломка. Мы все-таки поехали дальше, решив пока этим особо не заморачиваться. Безумная езда по стране, где из-за разлившейся реки приходится совершать объезд в двести пятьдесят километров, требовала полной сосредоточенности. Мы вернулись в Хотгор, чтобы набрать воды из цистерны, не забыв бросить в нее пару обеззараживающих таблеток, и затем начали первый из трех продолжительных подъемов по горным перевалам. Для полностью нагруженных мотоциклов это был тяжелый труд, но мы не сдавались, задавшись целью добраться до Улаангома тем же вечером и ощущая себя героями приключенческого романа. Дорога была весьма опасной. Болотистая, каменистая и грязная, да вдобавок еще невероятно длинная и трудная. Хуже всего было то, что поврежденная рама Клаудио могла в любой момент совсем развалиться. На вершине первого перевала мы повстречали кочевника на лошади с тремя верблюдами и парой собак. Колоритный тип: с правильными чертами лица, красивый, горделиво сидевший в седле. В традиционном наряде — остроконечных кожаных пастушьих сапогах, монгольской шапке и целом ворохе каких-то тяжелых шерстяных одеяний — он пас на вершине верблюдов. Ну просто ожившая картинка из географической энциклопедии. Он настолько органично смотрелся в родной обстановке, что казался просто какой-то галлюцинацией, видением. Мы проехали мимо него, а затем остановились и изумленно оглянулись. Пастух медленно подъехал поближе, слез с лошади и встал на некотором расстоянии, рассматривая нас.

Это, наверное, было в монгольских обычаях — не спеша изучать незнакомцев. Затем он медленно приблизился, и мы пожали друг другу руки. Монгол обошел вокруг мотоциклов, разглядывая их и что-то тихо говоря красивым певучим голосом. Кожа его была очень смуглой, и было понятно, что всю свою жизнь он проводит на свежем воздухе. Пока мы болтали, не очень-то понимая друг друга, но все же ухитряясь как-то объясняться, у меня возникла идея. Тем утром, укладывая палатку на мотоцикл, я наткнулся на свой бинокль и еще подумал, что скорее всего в путешествии он мне не понадобится. И вот на вершине той горы я сразу же понял, что с ним делать. За спиной у кочевника висела винтовка, похоже, ему часто приходилось высматривать волков, и я дал ему этот бинокль, в который он стал обозревать горы. Медленно поворачиваясь, он произносил вслух названия гор, которые видел. Указав на гору вдалеке, пастух дал нам понять, что она находится на другом берегу озера и что когда мы доберемся до нее, то снова окажемся на главной дороге. До этой горы было по-прежнему еще очень далеко, однако когда видишь конечную цель пути, уже становится легче, и я от души поблагодарил его. Монгол убрал бинокль в футляр и протянул его мне назад.

— Нет, — сказал я, — я хочу отдать его тебе. — Двумя руками я вернул ему бинокль. — Тебе он больше при годится.

Монгол заколебался. Затем широко улыбнулся и все-таки взял подарок, знаком благословив и поблагодарив меня. Удивительный миг, все произошло совершенно спонтанно. Меня поразило, насколько прекрасна простая жизнь этого человека, и мне было по-настоящему приятно сделать подарок тому, кто живет на вершине горы, неторопливо разъезжает на лошади, наблюдая за пасущимися верблюдами, и смотрит на горы, названия которых известны ему с детства. Он был таким органичным в своей среде и таким дружелюбным по отношению к нам, что в тот момент я просто влюбился в него и в горы Монголии.

Мы распрощались и поехали вниз с горы. Это было опасно, поскольку мотоциклы скользили по песку и грязи, но мы с честью справились со спуском. Чарли двигался немного впереди, и мы уже значительно продвинулись, воодушевленные предстоящим возвращением на дорогу.

— Я упал. И очень неудачно, — раздался вдруг голос Клаудио по рации. Он говорил так спокойно, что я сразу понял, насколько все серьезно. «Вот дерьмо, — подумал я, — плохо дело».

— На какой бок? На какой бок упал мотоцикл? — воскликнул Чарли. И тут же поправился: —…То есть я хотел спросить, ты сильно ушибся?

— Все-таки догадался поинтересоваться? — прошипел я, возмущенный тем, что Чарли больше беспокоился о мотоцикле Клаудио, нежели о его здоровье.

Мы развернулись и поехали назад в гору, где обнаружили, что мотоцикл Клаудио лежит на боку, а сам он стоит рядом, с совершенно убитым видом. Правым кофром он зацепился за скалу, из-за чего мотоцикл закрутило, и Клаудио, потеряв равновесие, свалился как раз на треснувший левый бок. Чарли спрыгнул с мотоцикла.

— Ну блин! Неужели нельзя было ехать поосторожнее… — принялся он отчитывать Клаудио. — Ведь сколько раз тебя предупреждали. — Чарли стоял над мотоциклом Клаудио, укоризненно качая головой. — Впрочем, чего уж теперь говорить. Что сделано, то сделано. С целой стороны просто сорвало кофр. А вот поврежденная выглядит еще хуже, а это хреново.

Клаудио, падавший значительно реже Чарли и меня, сокрушенно стоял у мотоцикла.

— Ладно хоть с тобой все в порядке, — продолжал Чарли. — Но впредь уж будь любезен держаться кого-то из нас и просто ехать за нами. Лады?

— Лады, — отозвался Клаудио.

— У нас больше опыта езды по такому гравию и…

— Да, конечно… — согласился Клаудио, склонив голову, словно провинившийся школьник перед строгим учителем.

— …и так мы сможем показать тебе самый легкий маршрут, который, спешу заметить, отнюдь не всегда самый ровный.

— Простите.

— Впрочем, очень милое местечко для аварии. Красота какая, а?

— Ребята, ну простите, пожалуйста!

— Да хватит извиняться, — вмешался я. — Ты сам-то в порядке? Вот что главное. Сильно ушибся?

— Да со мной-то все нормально. А вот мотоцикл я угробил.

Чарли обсудил ситуацию по телефону с Говардом, сотрудником представительства BMW в Англии. Затем он показал на раму фирмы «Touratech» на мотоцикле Клаудио и сказал:

— Хуже всего, Клаудио, что эта трещина такая огромная. Говард уверяет, что нельзя ехать дальше, пока мы все не починим.

Та часть рамы, которая до этого была просто треснувшей, теперь развалилась пополам. Говард посоветовал как-нибудь ее перевязать и добраться до ближайшего города, а там сварить. В «пампасах», сказал он, частенько попадаются очень квалифицированные сварщики, ибо большинство машин там весьма старые, так что они постоянно оттачивают свое мастерство.

— Говард еще что-нибудь сказал?

— Велел нам не падать духом из-за этого. Посоветовал побольше улыбаться. Просто посмотреть друг на друга и улыбнуться.

Я принялся колотить по кофру Клаудио, чтобы выправить его, Чарли тем временем стал ваять халтуру, хуже которой и представить невозможно: при помощи примерно сорока соединительных тросов и двух монтажных лопаток соорудил вдоль разлома нечто наподобие бандажа. Меня поразило, что он просто взял и сделал это — уверенно, без лишних слов. Закончив, он отступил назад и полюбовался на дело рук своих.