О своих неутешительных выводах после поездки я рассказал Михаилу, на следующий же день после возвращения. Рассказал о посещении окрестностей Александрии, об утомительных блужданиях вокруг Цуриково и в заключение выразил уверенное сомнение в успешном осуществлении нашей затеи. По этому поводу мы даже решили встретиться и обсудить это пропащее дело за кружкой пива. Рандеву назначили на нейтральной территории, дабы лишний раз не напрягать Наталью, люто ненавидящую подобные скороспелые пирушки.

– Так ты считаешь, – начал Воркунов, жадно отхлебнув пенного напитка из фирменной кружки одного уютного заведения, которое мы случайно отыскали недалеко от Никитской, – может быть вся эта история про «малую кассу» вообще высосана из пальца?

– На то, чтобы высосана, не похоже, – с сомнением покачал я головой. Всё же с самого начала уж больно высок был статус лиц в неё вовлечённых.

– Да, куда уж выше, – согласился Михаил, – сплошь князья, графья, да императоры! Вот только этот Семашко…, уж очень скользкая личность среди них затесалась. Причём заметь, именно он и был инициатором данной затеи. Все остальные его только поддерживали, что-то искали, продвигали его идеи… Но в основе всего этого стрёмного дела стоял именно он!

– А ему-то зачем врать? Что-то я логики не вижу.

– Ну, не знаю, может, насолить хотел российским начальникам за то, что в своё время ему не дали тот кладик вытащить!

– Вряд ли. Начать с того, что он был крайне болен и отчаянно нуждался в деньгах, получить которые надеялся за содействие в поисках. Ведь фактически он расстался с самым значимым своим сокровищем – с заветной картой.

– Интересно бы знать, – недоверчиво хмыкнул Михаил, – откуда он её сам взял? Ведь, если мне не изменяет память, в России он не был, а зарывавший монеты гренадер! Страшно разозлённый его отсутствием в условленном месте, он вряд ли поделился бы с ним своей тайной!

– Действительно, – согласился я. Но ты ещё забыл некоего Антона Ивицкого! Он ведь был свояком Семашко! И гренадер перед первой поездкой за кладом жил у него всю зиму. Затем они несколько недель путешествовали на конной подводе бок о бок. Сто процентов за то, что именно этот нечистый на руку Антон и сделал копию с его исходной карты, воспользовавшись подходящим моментом. А затем переслал своему родственнику в Париж, или куда там ещё? Затем данный рисунок совершил своеобразный круг, и вновь оказался в России. Вначале у господина Бенкендорфа, а затем и у нас с тобой.

– И мы точно так же смотрим на него как бараны, на новые ворота и ничего понять не можем! – жизнерадостно заржал Воркунов. Но ничего, Сашок, не расстраивайся, может в другой раз повезёт.

Смех смехом, но слова его и этот игривый тон, заставили меня в известной степени мобилизоваться.

– Ничего, ничего, – подумалось мне, – пусть не верит, но я приложу все силы, чтобы докопаться до истины. Отыщу этот проклятый клад, чего бы это мне не стоило!

Дав самому себе подобное обещание, я мигом вспомнил о том объявлении, на которое наткнулся в парке. А вдруг общение с тем, кто его дал, как-то продвинет меня в поиске? Оставалось только позвонить по указанному телефону. Кто знает, может быть от того, кто заинтересован в поисках портфеля, мне удастся узнать что-то важное? Для этого нужно было сделать совсем немногое – вернуться домой, и постараться отыскать ту бумажку, которую, как мне помнилось, я куда-то предусмотрительно спрятал. К счастью на этом этапе поисков долго искать её не пришлось. Всё благодаря моей привычке складывать все нужные и ненужные бумажки в особый ящик в серванте. Туда попадали, разумеется, не только счета за телефон, платёжки за квартиру и рекламные листочки. Старые записные книжки, обрывки газет с телефонами друзей и подруг так же собирались в этом месте, которое я сам для себя называл «мусорка». Примерно раз в полгода она неизбежно переполнялась, и я принимался её чистить. Вываливал всё на пол и начинал раскладывать по кучкам. Нужное – направо, ненужное – налево. В результате не менее четверти накопившейся макулатуры безжалостно выбрасывалось, и следующие полгода можно было жить так, как и прежде, т. е. безалаберно. Вскоре мятая бумажка объявления была найдена, и я взялся за телефон.

– Лотошкин слушает! – практически моментально отозвался неведомый абонент.

– Я к вам по поводу объявления звоню, – растерянно пробормотал я, поскольку даже не успел сообразить, что именно следует говорить.

– По поводу…, продажи кабеля? – явно обрадовался мой собеседник.

– Того, что было некогда развешано по всему Ботаническому саду, – напомнил я, – о некоем портфеле с бумагами…

– А-а, да, да, что-то такое припоминаю, – прозвучало из трубки менее оптимистично. Так вы что, нашли его, что ли?

– В общем…да…

– Так вы, наверное, звоните потому, что хотите получить обещанное?

– В принципе конечно, но предварительно хотелось бы поинтересоваться, сколько это будет в материальном выражении?

– В материальном, – хихикнул человек на другом конце провода, – хорошо сказано. Давненько это было…, э-э не знаю, как к вам обращаться, но сумму я припоминаю. За портфель со всем содержимым было обещано пятьсот зелёных.

– Всего-то? – разочарованно вырвалось у меня.

– Разве мало? – прозвучало в ответ. А по мне так очень даже неплохо! Если назовёте место, где мы можем встретиться, и мы сможем пересечься уже сегодня!

– Можно один нескромный вопрос?

– Нет проблем!

– Портфель нужен лично вам?

– Что вы! Зачем он мне? Нет, это просто случайный заказ…, со стороны. Я ведь занимаюсь изготовлением и расклейкой объявлений, в основном по поводу пропавших собак…

– Интересно, сколько же обещали за столь хлопотливую услугу лично вам? Всё же и объявления пришлось писать, и расклеивать…

– А-а, вообще копейки, всего-то пять сотен, но рублей.

– Обязуюсь удвоить ваше вознаграждение, если свяжете меня непосредственно с заказчиком!

– Но как же, – явно занервничал мой собеседник, – мне тогда всё проверить? Вы ведь даже не сказали, что лежит в том портфеле.

– Это я запросто. В нём лежит «Дело Императорской канцелярии № 31» и ещё тетрадь в чёрном переплёте. А свой гонорар можете взять из моего же вознаграждения, то есть даже ездить никуда не придётся.

– Я право не знаю. Не уверен, что заказчик одобрит такую сделку.

– Так позвоните ему и спросите. Вы ведь собственно ничего не теряете, зато приобрести можете немало. Если будет добро на сделку, звоните мне и все дела. Телефончик запишите?

– Он у меня уже и так на автоответчике записался, – всё ещё неуверенно отозвался оборотистый гражданин Лотошкин, – спасибо. Но должен заранее предупредить, что моя связь с заказчиком несколько затруднена. Так что ответ может последовать не скоро. Вероятнее всего созвонимся завтра…, эдак…, к вечеру.

Мы распрощались, и я немедленно полез на антресоли, чтобы отыскать свой старый, но ещё вполне работоспособный кассетник, марки «Шарп». Идея, невольно подсказанная мне распространителем объявления, вдохновила меня на создание некоего тандема из магнитофона и телефона. Ясно, что номер абонента записать на нём было нереально, но содержание разговора можно было зафиксировать навсегда. Повозиться пришлось изрядно, не меньше двух часов, но всё же свою задумку я воплотил в жизнь. Для проверки позвонил своему знакомому по работе и потом не без удовольствия прослушал содержание нашей короткой беседы.

Теперь я был готов вести переговоры с кем угодно, без опасения упустить что-то важное. Каждое слово оставалось на магнитной ленте, и можно было впоследствии изучать запись сколько угодно. Ведь вероятно от беседы с таинственным покупателем содержимого старого портфеля зависела моя собственная судьба. Оставалось только ждать, поэтому весь следующий день я ходил в ожидании повторного звонка, мысленно проговаривая возможные варианты предстоящего разговора. И звонок действительно прозвенел в половине девятого вечера.