На следующее утро я отправилась побродить по лабиринту улочек старого китайского квартала. Здания из серого кирпича с темно-красными оконными рамами напоминали как две капли воды дома, которые я видела вчера на территории бывшей французской концессии. Такое впечатление, что власти Шанхая в свое время прикупили изрядное количество красной краски. Над головой снова болталось на ветру белье, а на балконах растения в горшках приютились среди великов, корзинок, старой мебели и веревок с бельем.
Среди этого хаоса можно было разглядеть крошечные архитектурные детали, на которые обращали внимание архитекторы прошлого: выпуклые окошки на фоне серых стен, декоративные карнизы и резные навесы, почти скрытые за рядами простыней и наволочек. Велосипедисты петляли, объезжая прилавки с фруктами. Старички сидели на порогах домов и курили вонючие сигареты, поставив рядом клетки с певчими птицами. Вечерело, и желтый сочный свет заходящего солнца постепенно заливал окружавший меня хаос. Красная краска на ставнях и дверях приобрела более глубокий оттенок. Велосипедисты время от времени притормаживали, чтобы купить по дороге домой помело или мешок яблок.
Этим вечером я встретилась с Паскалем, одним из приятелей Гая, который жил и работал в Шанхае. Он подъехал на своей машине и отвез меня на экскурсию по ночному городу. Мы начали прогулку с очень стильного бара в здании старинной французской виллы. Пинта пива здесь стоила сорок шесть юаней, что составляло почти суточную зарплату носильщиков на Хуаншань. В баре яблоку негде было упасть, и это еще раз доказывало, что дела в Шанхае идут хорошо. Оттуда мы перебрались в джаз-бар, а потом в «Будда бар», и каждый из них вполне мог соперничать со злачными заведениями Лондона или любой другой мировой столицы.
На следующее утро я отправилась в Шанхайский музей, где выставлена керамика, которой семь тысяч лет. То есть эти аккуратные горшки и миски на две тысячи лет старше, чем Стоунхендж [10]. В том, что касается керамики, китайцы действительно впереди планеты всей. Собственно английское название Китая «Чайна» по одной из версий происходит от названия фарфора, который активно импортировали в Британскую империю и который создавал лишний балласт на чайных клиперах. До восемнадцатого века китайцы были монополистами в производстве фарфора, а европейцы даже не умели его делать. Когда же англичане, наконец, поняли, что к чему, и разработали свой собственный рецепт, то сначала добавляли туда пепел из костей животных, создав таким образом «костяной фарфор», который к Китаю никакого отношения не имел.
Затем я прогулялась по Дунтай Лу, где вдоль улицы расположены лавки, торгующие «антиквариатом». Вообще-то антиквариат здесь очень редко выставляют на продажу, многие подлинные произведения искусства были уничтожены во время «Культурной революции», другие тайно вывезли из страны, а то, что осталось, находится либо в музее, либо в гробницах. Зато тут продается огромное количество замечательных реплик, которые можно приобрести, поторговавшись, за смешную цену — столько стоит коктейль в баре.
Для начала я купила огромную тибетскую расписную шкатулку, и понеслось! Шкатулку с собой особо не повозишь, но, с другой стороны, зачем отправлять домой одну маленькую посылочку, если можно отправить две больших? Поэтому я радостно приобрела позолоченную фигурку Будды с голубыми волосами, чтобы составить компанию шкатулке. Потом я решила, что глупо оплачивать лишний вес, заворачивая покупки в газету, если можно купить пару кашемировых кофточек и еще что-нибудь из шелка. Пришлось снова ехать на рынок Сянъян. В итоге я затарилась так, что в отель была вынуждена добираться на такси.
Вечером я прошлась по набережной. Величественные колониальные здания возвышались чуть поодаль от береговой линии, поскольку китайцы в свое время издали указ, запрещающий иностранцам возводить свои дома ближе, чем на десять метров, к воде, поскольку бурлакам, которых здесь называли тамильским словом « кули» («заработок»), требовалось пространство, чтобы тащить лодки, груженные зерном, по реке. Темнело. Оранжевый свет прожекторов осветил старинные здания, которые были свидетелями славного и бесславного прошлого Шанхая. Зеленая пирамида на крыше отеля «Катай» стала ярко-изумрудной. Двенадцатиэтажный отель некогда был символом шанхайской роскоши. Его построил Виктор Сассун, который сколотил состояние на торговле опиумом. Его называли «хозяином половины Шанхая». Отель стал жемчужиной в его ювелирной коллекции. Здесь из серебряных кранов очищенная вода текла в мраморные ванны, а сам владелец отеля закатывал роскошные вечеринки в пентхаусе.
Чуть дальше возвышалось здание бывшей Шанхайской таможни, построенное в 1927 году на месте прежнего ведомства в традиционном китайском стиле. Куб, украшенный колоннами, венчали часы с боем, которые изготовили в Великобритании в подражание Биг Бену. Шанхайцы в шутку называют их Биг Чин. Рядом расположена бывшая штаб-квартира Гонконгско-Шанхайской банковской корпорации. Глава корпорации велел архитекторам: «Не жалейте денег, здание должно доминировать на набережной». А позади поблескивает огромный купол, залитый огнями и напоминающий гигантскую золотую погремушку, над которым трепещет на ветру красный флаг Китайской Народной Республики.
На противоположном берегу, словно птица феникс, вырастает из пены морской новый Шанхай: небоскребы горят огнями за телебашней «Восточная жемчужина», самой высокой в Азии. Телебашня напоминает огромный шприц, нацеленный в космос. Здесь уже не развеваются красные флаги. Это не отвоеванная у иностранцев земля, а обновленный Китай, наглядное воплощение экономического чуда, которое современные китайцы так решительно делают явью.
В последнее утро пребывания в Шанхае мне довелось прокатиться на флагмане китайского авангарда. Хотя моим планам доплыть сюда по Янцзы осуществиться не удалось, но я все еще лелеяла мечту уехать из города на транспорте будущего — экспрессе на магнитной подушке, который курсирует между Пудуном и аэропортом, поскольку из Шанхая я летела в предгорья Тибета. И тут выяснилось, что я лечу внутренним рейсом, а маглев, так называется поезд на магнитной подушке, ходит только в международный аэропорт, поэтому я встала утром пораньше, чтобы успеть скататься туда, вернуться в отель за багажом и на такси поехать в аэропорт, обслуживающий внутренние рейсы. Не совсем то, что я хотела, но, тем не менее, целых шестнадцать минут я ехала на самом быстром поезде в мире.
Пока на западе борются с листвой на рельсах, шанхайцы упразднили рельсы как таковые. Маглевскользит примерно в сантиметре над поверхностью, и, поскольку трение отсутствует, поезд способен разгоняться до четырехсот тридцати километров в час всего за две минуты.
Шанхай вообще является экспериментальной площадкой для всякого рода железнодорожных инноваций. Именно здесь в свое время первый в Китае паровоз проехал пять километров до города Усун в устье Янцзы. Его соорудили англичане во второй половине девятнадцатого века. Местных жителей «огненная колесница», как и по сей день называют по-китайски поезд, привела в восхищение, а вот маньчжурские власти их восторга не разделяли. Они боялись, что ревущий, извергающий клубы пара монстр потревожит богов и нарушит циркуляцию энергии « ци» и это приведет к стихийным бедствиям.
Всего через год после дебюта паровоза императорский двор купил железную дорогу, после чего ее разобрали и отправили на Тайвань.
Лишь через двадцать лет маньчжурское правительство официально одобрило эксплуатацию железных дорог, а затем стало проводить тендеры на постройку отдельных веток, и иностранцы просто ликовали, узнав о возможности наладить транспортное сообщение с теми частями страны, где они строили свои торговые центры. Французы, которых особо интересовал Индокитай, провели ветку из Куньмина до Ханоя, британцы построили железную дорогу между Пекином и Тяньцзинем, русские занялись строительством КВЖД, тогда как немцы облюбовали Шаньдун, а японцы — Маньчжурию.
