Теперь все изменилось. В двадцать первом веке монументы, правда, все еще стояли на своих местах, но пекинцы сняли унылую синюю униформу времен Мао и вовсю запускали на площади воздушных змеев, переодевшись в модные джинсы и разноцветные пиджаки. По дорогам вокруг площади, где в 60-е маршировал миллион хунвэйбинов, «красных охранников», чтобы получить от Мао приказ безжалостно перетрясти всю страну, ныне рассекали новые БМВ и «фольксвагены». Ожидалось, что в 2003 году объем продаж автомобилей вырастет на восемьдесят процентов. Сияющие автомагистрали блестели в тумане. За какие-то десять лет в Китае построили столько дорог, что хватило бы обогнуть земной шар по экватору шестнадцать раз. В Шанхае поезда на магнитной подушке неслись в нескольких миллиметрах над рельсами со скоростью четыреста тридцать километров в час. Двести пятьдесят миллионов китайцев без умолку трещали по мобильным телефонам.
А в столице радостно ровняли с землей хутуны, старинные переулки, чтобы расчистить место под новый, чистый, полный зелени город, каким хотели видеть Пекин к Олимпийским играм 2008 года. Речь шла уже не просто о подтяжке лица. Нет, столице сделали инъекцию ботокса, перекроили нос и закачали силикон. Чтобы выглядеть наилучшим образом, она подверглась всем мыслимым косметическим процедурам, какие только предлагались на рынке. Сносились целые микрорайоны, чтобы на их месте разбить парки. Когда я в последний раз была в Пекине два с половиной года назад, там имелось две кольцевых дороги, а теперь их уже шесть. Только за 2002 год здесь посадили два миллиона деревьев. В воздухе постоянно висели цементная пыль и песок. Рабочие сновали туда-сюда с кирками и лопатами. Китай находился в процессе перестройки.
А высоко-высоко над моей головой в этот самый день, пятнадцатого октября 2003 года, у первого китайского космонавта в прямом смысле слова летали звездочки перед глазами. Пока я пялилась на маринованный труп Мао, лейтенант Ян Ливэй любовался космосом и, возможно, перекусывал какой-нибудь специальной едой для космонавтов, устроившись на орбите Земли. Тридцативосьмилетний бывший летчик-истребитель по спутниковой связи пообщался с партийным руководством, а потом поболтал с женой и восьмилетним сынишкой. Через двадцать один час, совершив четырнадцать витков вокруг Земли, новоиспеченный герой приземлился уже в новом качестве — суперзвезды. Выбравшись из корабля, он заявил, что чувствует себя хорошо.
Да, знаю-знаю. Русские и американцы отправили своих космонавтов и астронавтов в открытый космос еще сорок два года назад. И сейчас некоторые циники бурчали, что вся эта затея — выброшенные на ветер деньги, ведь в стране большая часть населения едва сводит концы с концами, а полеты в космос вышли из моды вместе с юбками трапециевидной формы, да и вообще, круто быть только первым. Китайцы плевать хотели на недоброжелателей, поскольку их родина все-таки вступила в космический век. После десятилетий нестабильности, раздоров и голода Китай поправился и теперь, чиркнув по небу черным следом от ракетного горючего, заявил всему миру, что с ним отныне стоит считаться.
Вместе с экономическим и техническим прогрессом произошла и культурная революция, правда, на этот раз в ином обличье. Различные культурные ценности матерей и дочерей вывели привычный спор между поколениями на совершенно новый уровень. По статистике, в 1980 году только пятнадцать процентов пекинцев практиковали добрачный секс, а через двадцать лет эта цифра выросла до восьмидесяти процентов. Разводы стали обычным делом. В стране, где власти испокон веков пытались жестко контролировать иностранное влияние, как грибы после дождя появлялись интернет-кафе. Китайцы получили доступ к интернет-страницам иностранных газет, а еще чаще заглядывали на сайты кабельного телевидения и Си-эн-эн.
Все вышеизложенное и стало причиной моего визита в эту страну. Китай несся в новую эру, словно скоростной поезд, внезапно потерявший управление. При этом, как я слышала, пока горожане мчались по своей автостраде в светлое будущее, в некоторых деревнях продолжали жить по старинке — неспешно ездили в тележках, запряженных ослами, тряслись по разбитым дорогам в автобусах со сломанными сиденьями и подвеской, которая держится на честном слове. Китай населяют полтора миллиарда человек, но для большей части жителей скачок в современность, с поездами на магнитных подушках и сверхзвуковыми ракетами, мало что менял. И я рассудила, что, если хочу увидеть странную двойственность в этой двухъярусной стране, то сейчас самое время туда поехать.
Чтобы увидеть происходящее глазами простых китайцев, я решила путешествовать вместе с ними — добираться до исторических достопримечательностей исключительно на поездах и автобусах дальнего следования, изъездить пекинские переулки на велике и проплыть на корабле вниз по Великому каналу [1].
Это не первое мое путешествие в Китай. Вообще-то я прожила в Гонконге почти четыре года и пару раз пересекала границу. В бывшую британскую колонию я приехала через семь месяцев после того, как исконно китайскую территорию вернули Китаю. Еще свежа была память об азиатском экономическом кризисе, разразившемся в октябре 2007 года, и вспышке птичьего гриппа, из-за которого погибли около полутора миллионов птиц.
Китайцы, жившие в Гонконге, разделились на два лагеря. Одни искренне радовались воссоединению с родиной и избавлению от колониального господства, другие считали, что хрен, в роли которого выступало коммунистическое правительство, не слаще колониальной редьки. После печально известных событий на площади Тяньаньмэнь, когда в июне 1989 года власти жестоко подавили там студенческие волнения, что привело к гибели сотен, а может быть, и тысяч мирных демонстрантов, Гонконг запаниковал. Те, кто обладал достаточным капиталом или востребованной профессией, выстроились в очередь перед воротами консульств готовых их приютить иностранных держав. Большинство стран требовали от претендующих на гражданство лиц прожить на их территории какое-то время, потому средний класс разъехался по всему миру, и большая часть гонконгцев так и не вернулись обратно.
Отношения с материковым Китаем осложнялись еще и тем, что большинство гонконгских семей в свое время иммигрировали из Китая. В 1945 году население послевоенного Гонконга составляло всего лишь шестьсот тысяч, а сегодня там живут более семи миллионов, и деторождение тут особо ни при чем. Гонконгцы всегда считали своих родственников, оставшихся по ту сторону границы, необразованными и, что еще хуже, бедными, и смотрели на них сверху вниз.
Ну а у иностранцев, даже у тех, кто считали себя истинными фанатами Китая, это государство вызывало смешанные чувства — любовь и ненависть. С одной стороны, это потрясающе интересная страна с богатейшей историей, но она в то же время славилась и ужасной жестокостью — культурное наследие безжалостно уничтожалось самими китайцами в попытке избавиться от пережитков феодального прошлого. Здесь очень интересно, но кругом ужасная грязь и тяжело путешествовать, и даже сейчас, в век глобализации, Китай остается своего рода закрытой книгой и местом, где чертовски сложно вести дела.
Зная об этих особенностях Китая, я пришла к выводу, что если хочу объехать Поднебесную на общественном транспорте, то мне стоит попытаться выучить язык. Было бы здорово знать пару фраз типа «Да этот автобус ползет медленнее, чем моя бабушка» или «Простите, а в этом поезде вообще убирались со времен династии Мин?» и т. д.
Я записалась в Школу востоковедения и африканистики при Лондонском университете и перед тем, как отправиться в путь, два семестра по средам таскалась на площадь Рассела, чтобы присоединиться там к небольшой группе заблудших душ, с какого-то перепугу решивших, будто изучать китайский ‒ это увлекательно. Мы сидели и, вытаращив глаза, смотрели на нашу преподавательницу Вэй Сань, пытаясь понять, что за странные звуки вырываются из ее рта. Все остальные дни я пыхтела над тетрадками в клеточку и коряво выводила иероглифы, пытаясь точно перевести скучные предложения, в которые добрые составители учебника ухитрились втиснуть весь набор грамматических трудностей: «Мистер Ли позвонил мне вчера вечером и сказал, что сегодня не придет»; «Знаешь ли ты, что та дама, которая заходила к нему на прошлой неделе, это его старшая сестра?».
