— Добро пожаловать домой, госпожа! О, вижу, малыш подрос! — громко радовалась она, при этом вопросительно поглядывая на Бэб.

— Это Бэб, — повторила Аликс. — Моя служанка из Вулфборна. Она будет нянчить моего ребенка.

— Прекрасно, госпожа, — бесстрастно заметила Фенелла. — И я дам ей кого-нибудь в помощь. Уход за младенцем — тяжкий труд в любом возрасте.

Но все же доброжелательность взяла верх.

— Вижу, Бэб, ты замерзла. Пойдем со мной на кухню, я позабочусь о том, чтобы ты поела и согрелась.

Она увела Бэб, а Фиона не отходила от Аликс. Взяла ее за руку и подвела к очагу.

— Ты пропустила день моего рождения, — пожаловалась девочка. — Мне уже восемь лет.

— Зал прекрасно украшен. Это ты командовала слугами, дорогая?

Фиона гордо улыбнулась, прижимаясь к мачехе:

— Я, мама! Хотелось, чтобы все было готово к твоему приезду. Ведь уже почти Рождество. А я знаю, какой подарок приготовил тебе па! Хочешь, скажу?

— Нет, — засмеялась Аликс, — тогда это не будет сюрпризом.

Подошедший лэрд опустился на колени, чтобы снять с жены сапоги и мокрые чулки. Увидев, что ноги Аликс покраснели от холода и распухли, он покачал головой.

— Прикажи Джинни принести мамочке домашние туфли, — сказал он дочери и стал растирать ноги жены. — Аликс, тебе следует лечь в постель.

— Еще рано, — отказалась Аликс. — Хочу посидеть у собственного очага — такое счастье возвратиться домой! Позволь мне остаться и поесть за своим столом. А потом лягу в постель. Обещаю. О, как же хорошо!

— Ах ты, чувственное создание! Как же я по тебе скучал! — повторил лэрд вот уже в сотый раз.

Аликс нежно погладила его по щеке. Он поймал ее руку и нежно поцеловал. Аликс вздохнула от счастья. Он положил руку на ее живот, Аликс накрыла ее своей ладонью, и лэрд широко раскрыл глаза, словно узрев чудо.

— Это наш ребенок. Сильный он, верно? И уже полон решимости настоять на своем.

— Я чувствую, как он шевелится, — потрясенно прошептал Малькольм.

Аликс снова рассмеялась:

— Иногда из-за его танцев я не могу спать.

В ту ночь волынщик играл нежные мелодии, и вскоре после ужина глаза Фионы закрылись. Повинуясь кивку АликС, лэрд встал и отнес дочь наверх, где их уже ожидала Фенелла, которая и уложила девочку в постель. Вернувшись в зал, Малькольм сел рядом с женой.

— Так хорошо, что ты опять дома. Мы все истосковались по тебе!

— До сего дня я не подозревала, как Фионе не хватает материнской любви, — вздохнула Аликс.

— Вряд ли она скучала по Робене. Это тебя ей не хватало. Ты — ее мать, которую она знает и любит.

Он поцеловал ее руку.

— А мне не хватало жены, которую я знаю и люблю. Мне так жаль, что тебе пришлось пережить столько бед. Но как сэр Удолф узнал, что ты здесь?

— Бэб рассказала, что в ту ночь, когда они гостили в Данглисе, один из его людей увел служанку на сеновал. Очевидно, от нее он и узнал, что я здесь, и доложил об этом хозяину, который и задумал вернуть меня. Я говорила со священником Вулфборна, отцом Питером. Я рассказала ему, что мы поженились и что отец Дональд не возражал против нашего брака. И тогда он, можно сказать, признался, что сэр Удолф дал большую взятку, дабы получить разрешение. Священник пытался уговорить хозяина взять другую жену детородного возраста и из хорошей семьи. Сэр Удолф было согласился, но потом решил, что должен меня вернуть. Отец Питер сказал, что урезонить его невозможно.

— Зря ты не позволила мне убить его, — вздохнул лэрд. — Он безумец и не оставит своих притязаний.

— Ни за что, Кольм! — воскликнула Аликс. — После того, что случилось, он, конечно, поймет, что я твоя жена и у него нет ни малейшего шанса. Его деревня сожжена, скот и люди угнаны. Он должен понять, что я принесла ему одни несчастья. — Она умоляюще взглянула на мужа: — Думаю, мне действительно пора спать. Ты отведешь меня наверх?

Он широко улыбнулся и поднял ее на ноги.

— С радостью, мадам.

Наступило Рождество, и лэрд подарил жене прекрасный голубой плащ, капюшон, борта и подол которого были оторочены серым кроличьим мехом. Аликс умудрилась закончить маленькую шпалеру, над которой работала, когда сэр Удолф похитил ее. На шпалере был изображен Данглис, и лэрд, пришедший в восторг, велел повесить ее позади высокого стола. Фиона, счастливая присутствием Аликс, снова расцвела. Они ежедневно занимались французским.

Наступила и прошла Двенадцатая ночь. Почти каждый день валил снег, и Аликс уже отчаялась увидеть солнышко. Но по крайней мере вокруг царили мир и покой. Ничто не портило белоснежного пейзажа.

Снегопады продолжались до февраля. Живот Аликс стал невероятно огромным, а ребенок с каждым днем толкался все сильнее.

Начались приготовления к долгожданным родам. В подвале нашли родильный стул и принесли наверх, чтобы отскрести от грязи и починить. С чердака достали фамильную дубовую колыбель, очистили от паутины и отполировали до золотистого блеска. Аликс сшила новый матрасик для колыбельки и набила его утиными перьями и гусиным пухом. Фиона под надзором Фенеллы стегала одеяльце. Для малыша готовили свивальники, и все женщины в доме шили маленькие одежки.

Двадцать седьмого февраля вечером у Аликс начались роды. Она спала и проснулась оттого, что боль, словно кинжалом, полоснула ее по животу. Она позвала мужа, который в ту ночь спал в своей спальне. Лэрд пришел немедленно и позвал Фенеллу. В спальню принесли родильный стул. Лэрда решительно изгнали в зал.

— Это женская работа, — заявила Фенелла.

Он ретировался неохотно и одновременно с некоторым облегчением.

— А Фиона? — продолжала тревожиться Аликс.

— Бэб уложила ее, а перед этим рассказала ей множество интересных историй, — ответила Фенелла. — Сначала мне не понравилось, что вы привезли сюда англичанку, но она славная женщина и не гнушается никакой работой. С вашего разрешения я дам ей в помощь свою кузину Мэри. Пусть вместе нянчат вашего малыша.

— Я не могла оставить ее в Вулфборне, — простонала Аликс. — После того, что случилось, отец Питер наверняка убедил его найти другую женщину в жены, и Бэб, к несчастью, навсегда осталась бы напоминанием обо мне. А она уже не молода. Но вместе с Мэри будет хорошо заботиться о малыше и закончит свои дни здесь.

Прошло несколько часов. Настала полночь. Схватки становились все сильнее, и боль была почти невыносимой, но Фенелла заставляла Аликс расхаживать по комнате. Молодая женщина искусала губы до крови, а когда Фенелла спросила, почему она не кричит, ответила, что боится разбудить и напугать Фиону.

— С вашей дочерью спит Джинни, — спокойно ответила Фенелла. — Если девочка испугается и проснется, Джинни ее успокоит.

В дверь просунула голову Бэб:

— А дитя еще не родилось? Лэрд так мечется по залу, что уже вытоптал канавку в полу.

— Она не хочет кричать, — пожаловалась Фенелла.

— Госпожа! Крики — это часть родов, — покачала головой Бэб. — Если не будете кричать, ребенок подумает, будто вы его не хотите.

Боль вновь разорвала тело Аликс с такой силой, что она наконец не выдержала:

— Господи, больно-то как!

— Хорошо! Хорошо! — одобрила Бэб.

— Помоги усадить ее на стул, — попросила Фенелла.

Женщины подняли Аликс на большой стул с высокой спинкой, с дырой в сиденье и крепкими подлокотниками. Бэб постелила тряпки под дырой.

— Ребенок скоро родится, госпожа, — заметила Фенелла, залезая под стул, чтобы осмотреть роженицу.

Аликс кричала все громче.

Малькольм уже переживал нечто подобное, когда родилась Фиона, но забыл, какими душераздирающими могут быть крики роженицы. Он вспомнил, как вопила Робена, когда рожала Фиону, и как вопила потом, когда стало ясно, что родилась дочь, а не сын. Она оттолкнула поднесенного ей ребенка! А если Аликс тоже родит дочь? Неужели она тоже рассердится? Но они были так уверены, что родится сын! Аликс даже спросила, нельзя ли назвать его Джеймсом — в честь покойного короля и Александром — в честь усопшего отца.