— Итак, вы намерены сыграть роль моей любовницы с помощью мистера Шеридана и лестных отзывов вашего викария? — спросил Эдвард и усмехнулся, не в силах более сдерживать улыбку.

— Конечно, и с превеликим удовольствием.

Нет, он должен вручить деньги и расстаться. Впрочем, если капризный чертик, сидящий внутри его, не заставит его выкинуть очередной фортель — наподобие той штуки, которую он выкинул вчера, — и согласиться на ее дикое предложение сумасшедшей квакерши? И в самом деле, скорый на руку чертик уже зашевелился внутри. Как Эдварду ни хотелось расстаться с Элизой, к своему удивлению, он уже не мог отпустить ее.

Предложение выглядело нелепо и вместе с тем привлекательно. Какое огромное облегчение: тогда не надо будет притворяться, что он без ума от своей пассии! Кроме того, ее общество никак нельзя было назвать утомительным, напротив, с ней невозможно было соскучиться. Она живая и оригинальная. Эдвард не знал, что она может сказать или сделать в следующую минуту. По правде говоря, он даже испытывал смутное огорчение при мысли, что никогда больше не увидит Элизу, но в то же самое время прекрасно осознавал, что очарование ею не может продлиться слишком долго. Все как обычно! Хотя его несколько увлекло и позабавило то, с какой убежденностью она говорила о том, какой он милый, любезный и способный на взаимную любовь.

Если сейчас он отправит ее прочь, то она еще может возомнить, что у него действительно доброе и любящее сердце. Нет, ни в коем случае нельзя, чтобы у кого-нибудь возникали подобные мысли. Две недели рядом с ним должны развеять все подобные иллюзии, а без них она утратит всякую силу над ним.

Кроме того, если он согласится на столь удивительное предложение, то у него будет любовница и он сможет позлить свою мать. В самом деле, какое имеет значение, спит ли он вместе с любовницей или нет?! Ему ведь надо заставить мать пообедать вместе с такой женщиной. Главное, чтобы все считали ее любовницей, а больше ему ничего и не надо.

А если она не оправдает надежд? Ну что ж, в таком случае он избавится от нее. Во всяком случае, стойло попробовать. Попытка не пытка. А вдруг маленькая прорицательница справится со своей ролью!

— Ну что ж, мне нравится ваше предложение. Давайте попробуем, — сказал лорд Хартвуд. Его золотистые волосы блестели под солнечными лучами, падающими сквозь оконное стекло. — Мне нужна любовница, пусть даже она будет ненастоящей. Но она должна хорошо справиться со своей ролью.

Она остается. Он не против! Внезапный прилив сладкого страха охватил сердце Элизы.

— Правда, я не очень-то уверен, что вы сумеете сыграть роль любовницы.

Элизе сразу стало как-то не по себе.

— Вы действительно умеете играть? Будет ли ваша игра убедительной? Сумеете ли вы притвориться падшей женщиной? Сумеете ли вы без смущения ходить перед людьми, бросающими на вас осуждающие взгляды? Простите меня, но мне не очень верится, что вам по силам такая роль. Между ней и ролью леди Тизл, которую вы якобы с успехом играли в гостиной вашей тетушки, большая разница.

Самолюбие Элизы было уязвлено. Она хорошая актриса, кто бы сомневался. Ничего не зная, он уже смеет судить. Она решительно сделала шаг-другой ему навстречу.

— Испытайте меня. Я покажу вам, на что способна.

Лорд Хартвуд уселся на диван, в мгновение ока перевоплотившись из грозного корсара в директора театра.

— Посмотрим, посмотрим. Представьте, что вы находитесь в гостиной моей матери. Напротив вас — лорд Мамблторп. Это очень консервативный и узколобый джентльмен, Вы должны пококетничать с ним.

Элиза кивнула. Она подошла к другому дивану и, взяв кружевную накидку с диванных подушек, обвязала накидку вокруг талии наподобие платка, чтобы придать пышность своим формам. Надо сознаться, зад у нее стал и вправду ничего. Она застыла на минуту, входя в роль. Затем она тихо рассмеялась и принялась строить глазки и ломаться словно записная кокетка.

Лорд Хартвуд сидел, упершись в нее взглядом. По его лицу трудно было понять, нравится ли ему представление или нет. Вдруг он встал, подошел к Элизе, обнял ее и поцеловал. Поцелуй был долгим и чувственным.

У Элизы закружилась голова, но она сумела взять себя в руки. Она принялась сравнивать свои ощущения с теми, которые переполняли ее прошлой ночью. Какие у него были губы? Какой язык? Сегодня от него пахло кофе, тоже довольно приятный аромат. Но тут силы ей изменили, у нее едва не подкосились ноги. Хотя при мысли, что он откажется от ее услуг, увидев ее слабость, она тут же опомнилась. Представив, как, должно быть, целуется Вайолет, Элиза с холодной расчетливостью прижалась губами к его рту, прильнув всем телом к нему.

Поцелуй, казалось, длился целую вечность. Наконец он выпустил ее. Элиза отступила назад и перевела дыхание.

— Удивительно, как здорово у вас это получается, — признался Хартвуд. На его губах играла недоверчивая ухмылка, но в глазах блестел огонь настоящей страсти. — Никакого сдавленного вздоха, ни полуобморочного вскрика. Вы вели себя как опытная любовница. То, что мне нужно.

В ответ она молча кивнула. На большее у нее не было сил. Сердце билось взволнованно и быстро. Внутри ее полыхало горячее пламя. Да, непросто быть любовницей, особенно тогда, когда тебя переполняют настоящие чувства. Нет, ей ни в коем случае нельзя показывать, что он ей нравится, иначе все пропало. Он не сделает ее своей любовницей. Нет, нет, он ей нисколько не нравится. Это всего лишь театр, притворство, не более того.

Хартвуд был чутким актером. Заметив ее растерянность, он не без лукавства сказал:

— Надо бы попробовать еще разок. Вдруг я ошибаюсь, нужно удостовериться.

Его глаза озорно блеснули. На этот раз он усадил ее в высокое кресло. А сам устроился на ковре перед ней, опираясь руками на ее колени и положив голову прямо ей на грудь.

Чрезмерно вольный или дерзкий — как бы ни назывался его поступок, — но у Элизы от возбуждения все поплыло перед глазами. Однако, к ее удивлению тело помимо ее воли реагировало очень спокойно, даже равнодушно, как будто все это происходило не в первый раз.

— Ах! — с сожалением сказал Хартвуд, поглаживая пальцами лиф закрытого платья, словно желая проникнуть поглубже и дотронуться до ее груди. — Надеюсь, что мне позволят продолжить мой исследования. — Он вздохнул. — А почему бы и не сейчас?

— Нам некуда торопиться, — ответила Элиза, стараясь говорить как можно спокойнее. — Надеюсь, вы уже убедились в том, что роль любовницы мне вполне по плечу.

— Посмотрим, посмотрим. Хотя не стоит прибегать к столь поспешным выводам на основе таких скудных знаний. Если я возьму вас с собой, вам придется быть моей любовницей не пять минут, а целые две недели. Я хочу быть абсолютно уверенным в том, что вы меня не подведете.

Он опять лукаво усмехнулся, продолжая поглаживать ее грудь и внимательно разглядывая ее лицо. Еще минута, и у Элизы не хватило бы больше сил терпеть такую пытку. Она скинула бы его руку, все бы испортив. Но как раз в этот момент Хартвуд встал и отошел от нее.

— Пока достаточно. Не хочется искушать себя, а то вдруг мне изменит мое собственное хладнокровие. Все— таки мне непонятно: откуда вы взяли, что вы нисколько непривлекательны?

Стараясь выглядеть как можно приветливее, Элиза игриво, под стать тому тону, которым он задал свой вопрос, ответила:

— Разве можно быть красивой, имея столько веснушек, сколько у меня? Меня еще в детстве мальчишки дразнили конопатой. Моя тетушка перепробовала кучу средств и снадобий, чтобы мне избавиться от них. Бесполезно. А мои рыжие волосы? Что может быть еще ужаснее?

— Не мальчикам судить о женской привлекательности. И не тетушкам тоже. Только взрослый мужчина способен оценить ее по достоинству. Хотите верьте, хотите нет, но ваши веснушки… мм… очень вам идут. Если бы не нынешнее модное поветрие, многие мужчины, наверное, восторгались бы вашими рыжими волосами. Если бы вы чуть больше внимания уделяли собственной внешности, вы были бы очень красивы. Не следует недооценивать себя.