— Вы могли бы встретить корабли в Розас. Наверняка для вас так было бы гораздо проще.

— Верно. Путь до Розас несколько короче, — кивнул Асберта. — Мы так и собирались поступить, но неожиданно оба слегли от какой-то болезни. Я — первым, а затем мой старший сын, молодой Асберта, который собирался вместе с нами.

— Какая жалость, что так случилось! — поддержал его Улибе.

— Мы отложили наш отъезд на месяц в надежде, что оба достаточно быстро поправимся, но хотя я поднялся с постели первым, он еще хворает. Я старый солдат, сеньор, и меня очень трудно убить. Вы можете быть живым и полным сил, но это очень ненадежно, вам не кажется?

— Надеюсь, ваш сын…

— Он идет на поправку, но еще слишком слаб, чтобы управляться с оружием, — посочувствовал Асберта-старший. — Я уже собрался было отправиться сам — со своими людьми, конечно, — когда после учебы домой вернулся его младший брат, Геральт.

— И тогда?..

— Точно, — кивнул Асберта. — Едва он увидел меня готовым присоединиться к войску его величества на Сардинии, то посчитал, что ему самое время занять место младшего брата. Теперь мы наконец рады всеми силами помочь нашему благородному сюзерену.

— Уверен, его величество будет несказанно рад подобному подкреплению, — сказал Улибе. — Ибо это ли не самое достойное занятие для молодого оруженосца?

— Я бы умер за своего короля, — неожиданно серьезным тоном изрек Геральт. — И с радостью, клянусь Господом Всемогущим.

— Искренне надеясь, что так, — поддержал его Асберта, — или же он мне не сын! — Повернувшись к Улибе, он окинул взглядом груженых мулов. — А вам зачем в Барселону? Торговля?

— Мы едем из Жироны, — пояснил сержант. — Везем всякие домашние вещи для наших сограждан, пока они бьются вместе с его величеством.

— Вы хорошо о них заботитесь, — небрежно кивнул Асберта де Рубо и повернулся к следующей потенциальной жертве расспросов — Юсуфу. — А вы, молодой господин, чем заняты в этой экспедиции? Вы куда больше похожи на военного человека, чем на торговца. — Рубо сердечно рассмеялся.

— Ничем, господин де Рубо, — улыбнулся Юсуф. — Как и вы, я привык путешествовать в приятной компании. Я предпочитаю торопиться сам по себе.

— Что ж, весьма осмотрительно с вашей стороны, — усмехнулся рыцарь. — Помню, как-то раз мы ехали в Авиньон… — И де Рубо пустился в долгую историю о своих дорожных приключениях со множеством драк и скандалов…

Геральт, явно не раз слышавший эту историю, повернулся к Улибе.

— Надо же! — поразился он. — Вы даже прихватили на том муле и повариху, и священника.

То, что Жиль на самом деле оказался Кларой, сержант очень осторожно сообщил всей группе, ныне состоявшей из магической комбинации острых ушей и имеющих под собой серьезную почву для подозрений, и когда отряд остановился у ручья, все окаменели.

— Вряд ли священника! — высокомерно бросил Юсуф.

— Что вы имеете в виду? — удивился Геральт. Улибе затаил дыхание.

— Это была всего лишь сучка, — хмыкнул Юсуф. — Моложе меня — для святых отцов. В одном из мешков, что были у них с собой, — со смехом добавил он.

Асберта и Геральт тоже рассмеялись. Улибе испустил глубокий выдох.

— Симпатичная женщина, впрочем, — ухмыльнулся Геральт.

— Достаточно взрослая, чтобы быть моей или вашей матерью, сеньор, — сказал Юсуф с поразившей его самого порочной улыбкой. — Одна из служанок ее хозяйки.

— Это та, что в другой сумке? — прищурился Геральт.

— Для доставки в резиденцию нашего господина, — рассмеялся Юсуф.

— Только в неповрежденном виде…

— А он остроумный малый, — пробормотал сержант, покосившись на Улибе.

— Есть такое дело. Только учтите — не менее остроумный, чем наши невольные попутчики, — ответил Улибе.

— Мне они нравятся все меньше, — пробормотал Доминго. — Эти двое болтают почище сорок. Вся эта болтовня… может касаться нашего задания.

— Интересно, — протянул Улибе. — Как, по-вашему, это просто пара дружелюбных дурачков? Или?..

Доминго покачал головой.

— Точно сказать не могу. Вдруг они и в самом деле те, за кого себя выдают?

Остаток путешествия прошел без особых событий. Когда они проезжали Бадалону, облака начали редеть и расползаться в клочья, словно куски старой истлевшей материи, и жара наконец почувствовала себя полновластной хозяйкой. Ближе к полудню, когда они пресекли границу города, дышать стало практически нечем.

Остаток дня Улибе, пытаясь найти решение «проблемы Жиля», вместо этого приобрел кучу новых. Клара в поисках работы судомойки? Такие, как Клара, явно используют иной словарный запас. Может быть, тогда молодая дама в «поисках защиты»? О, с пессимизмом подумал он, была ли она когда-либо кем-то другим? Было бы интересно это выяснить.

После того как отряд епископа повернул к королевскому дворцу, Оливер и две женщины направились к крепкому солидному дому, расположенному у дальней городской стены, возле западных городских ворот. Едва их впустили в дом, в прихожую выбежал молодой человек и, обняв Улибе, вопросительно уставился на его спутниц.

— Улибе, — порочно усмехнулся он, — похоже, ты собрался здесь ненадолго задержаться? Я распоряжусь насчет комнат.

— Увы, сегодня на это у нас нет времени. Послушай, нам нужна комната и… освежиться. — И, указав на Мундину и Клару, нетерпеливо переминавшихся у него за спиной, добавил: — Мне необходимо подробно побеседовать с каждой из них.

— Служанка и малышка-францисканка? — удивленно пробормотал молодой человек. — Улибе, ты самый странный из моих друзей. Пожалуйста, объясни мне все поподробнее, или я весь день буду сходить с ума от любопытства.

— Клянусь, ты узнаешь все тайны, — с усмешкой пообещал Улибе. — Сейчас у нас просто нет времени, — извинился он, заводя обеих женщин в маленькую гостиную.

— Что ж, как скажешь, — кивнул молодой человек.

Прежде чем оставить их в одиночестве, слуга принес поднос с вином, прохладной водой, оливами и орешками.

— Клара, — начал Улибе спокойным уравновешенным голосом, словно врач, задающий вопросы пациенту.

— Все, что вам требовалось обо мне знать, вы знаете и так, — нахмурилась Клара. — Я сирота. Меня воспитали сестры-монахини. У меня нет ни гроша. Вот и все.

— Сколько тебе было, когда тебя приняли в сестры? — спросил он.

— Точно не помню, — быстро ответила она. — Не очень много.

— Я тебе верю, — ласково, кивнул он, изо всех сил стараясь не выдать обратного. — Ты помнишь, как давно работаешь на эту женщину?

— О да, конечно, помню. Почти три года. — Клара посмотрела на свои руки, красные и огрубевшие от работы. — И за все это время мне ничего не заплатили. То, что я приносила с работы, должно было пойти в дополнение к моим деньгам для приданого, — ворчливо добавила она. — Крошечного приданого, но достаточного для того, чтобы я не оказалась на улице.

— У тебя были деньги, когда ты пришла в монастырь? — спросил Улибе.

Клара помолчала, словно стесняясь правдивого ответа:

— Совсем чуть-чуть. Несколько су, — вздохнула она. — Но я не могу вернуться и за ними, ибо моя хозяйка пойдет прямиком в другой монастырь, чтобы пожаловаться, что я убежала.

— Клара, я это все понимаю. От тебя и не требуется туда возвращаться. Но, — с любопытством спросил он, — скажи мне, сколько тебе должны были платить?

— Первый год — ничего. После этого — три фунта в год. Девушки-судомойки не ценятся слишком высоко.

— Сколько ты должна была там пробыть?

— Семь лет.

— Восемнадцать фунтов, — изумленно подытожил Улибе. — Кстати, — как бы между прочим сказал он: — Ты не назовешь мне имя своего отца?

Клара побледнела, как лед.

— Не могу, — прошептала она. Ее плечи поникли, а руки, аккуратно, как у любой воспитанницы монастыря, сложенные на коленях, задрожали. Она торопливо спрятала их в широкие рукава одолженного балахона и, почти успокоившись, ответила: — Понятия не имею.

— А своей матери? — Клара покачала головой.