Просыпается купец, а солнце уже взошло выше дерева стоячего. Проснулся купец, а вдруг опомниться не может: всю ночь видел он во сне сыновей своих любезных, хороших и пригожих. Видел он троих сыновей своих старших: что они веселым-веселехоньки, а печален один сын меньший, любимый; что у старших есть невесты богатые и что сбираются они жениться, не дождавшись его благословения отцовского; меньший же сын любимый, красавец писаный, о невестах и слышать не хочет, покуда не воротится его родимый батюшка. И стало у него на душе и радостно и не радостно.
Встал гном со кровати высокой, платье ему все приготовлено, и фонтан воды бьет в чашу хрустальную; он одевается, умывается и уж новому, чуду не дивуется: чай и кофей на столе стоят, и при них закуска сахарная. Помолившись Торну, он накушался, и стал он опять по палатам ходить, чтоб опять на них полюбоватися при свете солнышка красного. Все показалось ему лучше вчерашнего. Вот видит в окна растворенные, что кругом дворца разведены сады диковинные, плодовитые и цветы цветут красоты неописанной. Захотелось ему по тем садам прогулятися.
Сходит он по другой лестнице из мрамора зеленого, из малахита медного, с перилами позолоченными, сходит прямо в зелены сады. Гуляет он и любуется: на деревьях висят плоды спелые, румяные, сами в рот так и просятся, инда, глядя на них, слюнки текут; цветы цветут распрекрасные, Махровые, пахучие, всякими красками расписанные; птицы летают невиданные: словно по бархату зеленому и пунцовому золотом и серебром выложенные, песни поют райские; фонтаны воды бьют высокие, инда глядеть на их вышину — голова запрокидывается; и бегут и шумят ключи родниковые по колодам хрустальным.
Ходит честной гном, дивуется; на все такие диковинки глаза у него разбежалися, и не знает он, на что смотреть и кого слушать. Ходил он так много ли, мало ли времени — неведомо: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. И вдруг видит он, на пригорочке зеленом цветет цветок цвету алого, красоты невиданной и неслыханной, что ни в сказке сказать, ни пером написать. У честного купца дух занимается; подходит он ко тому цветку; запах от цветка по всему саду ровно струя бежит; затряслись и руки и ноги у купца, и возговорил он голосом радостным:
— Вот аленький цветочек, какого нет краше ни белом свете, о каком просил меня сын меньший, любимый!
И, проговорив таковы слова, он подошел и сорвал аленький цветочек. В ту же минуту, безо всяких туч, блеснула молния и ударил гром, инда земля зашаталася под ногами, — и вырос, как будто из земли, перед купцом зверь не зверь, человек не человек, а так какое-то чудище страшное: длиннорукое да длинноногое, остроухое словно эльфы лесные, но синекожее словно мертвое, ростом в два раза выше гномьего, толщиной в три раза уже гномьей, да с волосами пепельными седыми. Заревело оно голосом диким:
— Что ты сделал? Как ты посмел сорвать в моем саду мой заповедный, любимый цветок? Я хранила его паче зеницы ока моего и всякий день утешалась, на него глядючи, а ты лишил меня всей утехи в моей жизни. Я хозяйка дворца и сада, приняла тебя, как дорогого гостя и званого, накормила, напоила и спать уложила, а ты эдак-то заплатил за мое добро? Знай же свою участь горькую: умереть тебе за свою вину смертью безвременною!..
И несчетное число голосов диких со всех сторон завопило:
— Умереть тебе смертью безвременною!
У честного купца от страха зуб на зуб не приходил, он оглянулся кругом и видит, что со всех сторон, из-под каждого дерева и кустика, из воды, из земли лезет к нему сила нечистая и несметная, все страшилища безобразные. Он упал на колени перед набольшим хозяином, чудищем высокорослым, и возговорил голосом жалобным:
— Ох ты той еси, госпожа честная, ведьма седая, чудо длинноногое: как величать тебя — не знаю, не ведаю! Не погуби ты души моей гномьей за мою продерзость безвинную, не прикажи меня рубить и казнить, прикажи слово вымолвить. А есть у меня четыре сына, четыре сына красавца, хорошие и пригожие; обещал я им по гостинцу привезть: старшему сыну — золоту наковальню, другаку — верблюдов выносливых, третьяку — зеркало недра земные показывающее, а меньшому сыну — аленький цветочек-мак, какого бы не было краше на белом свете. Старшим сыновьям гостинцы я сыскал, а меньшому отыскать не мог; увидел я такой гостинец у тебя в саду — аленький цветочек, какого краше нет на белом свете, и подумал я, что такой хозяйке, богатой-богатой, славной и могучей, не будет жалко цветочка аленького, о каком просил мой меньший сын, любимый. Каюсь я в своей вине перед твоим величеством. Ты прости мне, неразумному и глупому, отпусти меня к моим сыновьям родимым и подари мне цветочек аленький для гостинца моему меньшому, любимому сыну. Заплачу я тебе казны золотой, что потребуешь.
Раздался по лесу хохот, словно гром загремел, и возговорит купцу зверь лесной, чудо седое синекожее:
— Не надо мне твоей золотой казны: мне своей девать некуда. Нет тебе от меня никакой милости, и разорвут тебя мои слуги верные на куски, на части мелкие. Есть одно для тебя спасенье. Я отпущу тебя домой невредимого, награжу казной несчетною, подарю цветочек аленький, коли дашь ты мне слово честное купецкое, запись своей руки, отпечатком ауры заверенную, что не будет растение сие использоваться для приготовления зелий смертельных дурманящих, с ума живых существ сводящих. А использоваться будет лишь для радования глаза красоту ценящего, да в кондитерских целях безопасных. А ещё пришлешь заместо себя одого из сыновей своих, хороших, пригожих; я обиды ему никакой не сделаю, а и будет он жить у меня в чести и приволье, как сам ты жил во дворце моем. Стало скучно мне жить одной, и хочу я залучить себе товарища.
Так и пал купец на сыру землю, горючими слезами обливается; а и взглянет он на зверя длинноногого, на чудо остроухое курносое, а и вспомнит он своих сыновей, хороших, пригожих, а и пуще того завопит истошным голосом: больно страшна была синекожая вкдьма, чудо высокое да костлявое — без живота жирного. Много времени честной купец убивается и слезами обливается, и возговорит он голосом жалобным:
— Госпожа честная, волшебница лесная или колдунья подземная, чудо длинноногое! А и как мне быть, коли сыновья мои, хорошие и пригожие, по своей воле не захотят ехать к тебе? Не связать же мне им руки и ноги да насильно прислать? Да и каким путем до тебя доехать? Я ехал к тебе ровно два года, а по каким местам, по каким путям, не ведаю.
Возговорит купцу ведьма седовласая:
— Не хочу я невольника: пусть приедет твой сын сюда по любви к тебе, своей волею и хотением. А коли сыновья твои не поедут по своей воле и хотению, то сам приезжай, и велю я казнить тебя смертью лютою. А как приехать ко мне — не твоя беда; дам я тебе с руки моей амулет-перстень магический с заклинанием телепортирующим: кто наденет его на правый мизинец, очутится там, где пожелает, во единое ока мгновение. Сроку тебе даю дома пробыть три дня и три ночи.
Думал, думал купец думу крепкую и придумал так: "Лучше мне с сыновьями повидатися, дать им свое родительское благословение, и коли они избавить меня от смерти не захотят, то приготовиться к смерти по долгу отцовскому и воротиться к лесному зверю, чуду остроухому. Фальши у него на уме не было, а потому он рассказал, что у него было на мыслях. Ведьма синекожая, и без того их знала; видя его правду, и записи с него заручной не взяла, а сняла со своей руки перстень золотой и подала его честному купцу.
И только гном успел надеть его на правый мизинец, как очутился в воротах своего широкого двора; в ту пору в те же ворота въезжали его караваны богатые с прислугою верною, и привезли они казны и товаров втрое против прежнего. Поднялся в доме шум и гвалт, повскакали сыновья и почали они отца целовать, миловать и разными ласковыми именами называть, и три старших брата лебезят пуще младшего. Видят они, что отец как-то нерадостен и что есть у него на сердце печаль потаенная. Стали старшие сыновья его допрашивать, не потерял ли он своего богатства великого; меньший же сын о богатстве не думает, и говорит своему родителю:
