В пятницу утром отец высадил Гвендолин у здания, где располагалась киностудия. В руке девушка держала небольшой чемодан, куда уложила все, что могло понадобиться в поездке. Костюм, который она надела сегодня утром, был совсем новый, и в нем Гвендолин чувствовала себя очень комфортно. В такой одежде хорошо путешествовать, правда, серая юбка открывала ее ноги чуть больше, чем она считала возможным.

К юбке хорошо подходил короткий жакет в тонкую красную полоску, которая слегка разнообразила гладкую льняную ткань. Костюм обошелся недешево, однако Гвендолин знала, что он стоит тех денег, которые она за него заплатила.

Даже Кэтти выразила ей свое восхищение.

— Ты выглядишь потрясающе! — заявила опытная в делах моды секретарша. — Просто шикарно, честное слово! Только вот жаль, что у тебя нет к этому костюму блузки поярче, а еще лучше — топа.

Гвендолин склонила голову, пряча улыбку. Она нарочно выбрала простого покроя блузку цвета сливок. Ярко-алый цвет, который предпочла бы Кэтти Дорен, был явно не для нее.

Даже сама мысль о красном цвете была ей неприятна. Карминно-красная помада… Рука Гвендолин слегка дрожала, когда она провела ею по волосам, проверяя, не выбилась ли прядь.

В чемодане у нее был еще один костюм и прямые брюки, в которых так удобно гулять, а также кофта на случай, если вдруг кто-нибудь из участников конференции предложит вечером пройтись всем вместе по парку или по берегу океана.

Гвендолин по собственному печальному опыту знала, что нет ничего хуже, чем передвигаться по зеленой лужайке или песку в узкой юбке и туфлях на каблуках. К тому же ей важно было не выйти из образа настоящей деловой женщины.

Дома, когда она складывала вещи, мама предположила, что ужин в пятницу вечером может оказаться официально-торжественным, и посоветовала захватить платье.

Весьма неохотно Гвендолин позволила себя уговорить и положила в чемодан платье из темно-синего шелка. Ей казалось, что она уже никогда не сможет надевать его, не вспоминая при этом, как Даниел держал ее в объятиях, как целовал ее…

Отъезд был назначен на половину десятого. Но в назначенное время Людвиг не появился, и Гвендолин начала поглядывать на часы с беспокойством и недоумением.

Через полчаса она начала тревожиться всерьез, не зная, что же ей делать, и в этот момент Кэтти возбужденно воскликнула:

— Даниел! Даниел, он только что подъехал к зданию!

Сердце тяжело ухнуло у нее в груди. И не успела Гвендолин перевести дыхание, как дверь распахнулась и Даниел вошел в приемную. На нем был великолепно скроенный костюм, из рукавов светло-серого пиджака, как того требовали правила хорошего тона, на полдюйма выглядывали манжеты накрахмаленной белой рубашки.

— Если вы приехали повидать Кушинга, то он еще…

— Нет, совсем не за этим. — Его голос звучал отрывисто и раздраженно. — Кэтти, не могла бы ты приготовить нам кофе? Гвендолин, будьте так любезны, зайдите в мой кабинет. Мне надо переговорить с вами.

Он все-таки вспомнил ее и сейчас собирается уволить… Или, хуже того, ему стали известны ее чувства к нему…

Понимая, что еще немного — и ей станет плохо от нечеловеческого напряжения, Гвендолин последовала за Даниелом в его кабинет, машинально отметив, что он помедлил на пороге, пропуская ее вперед, а затем плотно закрыл дверь.

— Боюсь, наши планы изменились, — сообщил Даниел. — Кушинг вчера был недостаточно осторожен на съемках ролика об альпинистском снаряжении, которые проводились на натуре в предгорьях, и поскользнулся.

Гвендолин приглушенно вскрикнула:

— С его-то ногой!

— Вот именно, — кивнул Даниел. — Теперь у него сломана и вторая. А это означает, что конференция состоится без него. Я был у Людвига в больнице и переговорил с ним. Мы оба согласились, что вы прекрасно разбираетесь в проблемах, которые будут там обсуждаться. Тем не менее я хотел бы подчеркнуть, что никто не может принудить вас ехать, если вам этого не хочется.

У Гвендолин голова пошла кругом. Выходит, раздражение Даниела направлено вовсе не на нее и он не испытывает к ней никакой личной неприязни. Он просто недоволен сложившейся ситуацией и тем, что им с Людвигом остается только положиться на ее компетенцию и умение составить собственное мнение об обсуждаемых проблемах. Значит, он интересуется, готова ли она занять место Кушинга и участвовать в работе конференции одна.

— Мне только придется съездить домой и забрать машину, — услышала Гвендолин свой голос. — Но, разумеется, я готова поехать. Мне так жаль Людвига…

— Это не смертельно. К тому же, как говорится, нет худа без… — Не договорив эту весьма странную фразу, Даниел замолчал, поскольку в дверь постучали.

Пока Кэтти ставила перед ними чашки с кофе, он обратился к Гвендолин тем же резким, раздраженным тоном, каким говорил, входя в приемную:

— Значит, никаких изменений относительно конференции. Уже хорошо! — А когда секретарша вышла, добавил уже много мягче: — Кстати, машина вам не понадобится. Вы поедете со мной.

С ним! Рука Гвендолин так задрожала, что немного кофе выплеснулось на блюдечко. Если он тоже решил ехать, тогда зачем там ее присутствие?..

Она терялась в догадках и не в силах была понять практически ничего из того, что Даниел говорит о предстоящей конференции. Ее по-прежнему сотрясала такая неудержимая дрожь, что пришлось поставить чашку с кофе на стол, так и не отпив ни глотка. Если бы только она знала, что поездка на конференцию без Людвига означает, что ей предстоит отправиться туда с Даниелом, то ни за что бы не…

— Мы уже опаздываем, — услышала она его голос. — Не хотелось бы торопить вас, но, если вы готовы…

Готова? Да она никогда не сможет приготовиться к такой неожиданной и от этого чреватой опасностями возможности быть рядом с ним, потому что восторг и болезненный страх охватывают ее каждый раз, когда она видит его. Ей нужно время, чтобы подготовиться, настроиться. Бесконечно долгое время…

Даниел встал и вопросительно посмотрел на нее. И только тогда Гвендолин очнулась.

Она ведет себя как круглая идиотка! Все это волнение, все эти опасения — из-за чего? Только из-за того, что ей предстоит ехать с ним в одной машине! Неужели она действительно не способна контролировать себя и свои чувства? Неужели действительно не в силах пробыть рядом с ним несколько часов, ничем не выдавая своих переживаний?

Гвендолин поспешно встала.

Они ехали уже более часа, когда Даниел неожиданно затормозил у симпатичного, утопающего в зелени мотеля.

Девушка удивленно посмотрела на своего спутника.

— Вы ведь так и не выпили кофе, — пояснил он. — Когда мы приедем на конференцию, то попадем прямиком на заседание. У вас не будет даже времени подняться в номер, я уж не говорю о том, чтобы распаковать вещи. Если повезет, мы сможем расслабиться и передохнуть лишь вечером, когда рабочий день закончится, а к тому времени голова у вас будет настолько забита разнообразными сведениями, что вряд ли вы сможете уснуть… Вы ведь захватили с собой диктофон, верно? — Получив утвердительный кивок девушки, он удовлетворенно произнес: — Замечательно. Увидите, он вам очень пригодится. Так будет намного проще потом записать все необходимое.

Он открыл дверцу белого «мерседеса» и выбрался наружу, затем обошел кругом и помог выйти Гвендолин. Двигаясь как автомат, она старательно избегала прикасаться к нему. Мурашки пробежали по ее спине, когда она поняла, что неправильно рассчитала время: Даниел наклонился, закрывая дверцу, и его рука на мгновение коснулась ее плеча.

— Вам холодно?

Увидев, как он недоуменно нахмурился, Гвендолин вся сжалась и помотала головой, все еще удивляясь, как это он заметил, что она не стала пить кофе. Может быть, он и остановиться решил только ради нее?..

Не говоря ни слова, Гвендолин последовала за Даниелом. Девушка за стойкой в административном корпусе показала, где находится кафе, и Гвендолин, войдя туда, с облегчением увидела, что там довольно много посетителей. Через несколько минут официантка провела их к столику у окна, смотрящего во внутренний дворик с бассейном, куда выходили двери номеров.