За три дня я определил местоположение цели: полученные от клиента сведения оказались ошибочными, так что пришлось провести собственное расследование. Яворов работал на Господинова, он стал порученцем, телохранителем, шофером и ординарцем бывшего аппаратчика.

Я хотел проявить высший артистизм профессионала, поэтому исключил спешку и много дней изучал образ жизни моей мишени. Роскошная резиденция, где Яворов жил вместе со своим нанимателем, показалась мне совершенно неподходящей территорией: деревья скрывали окна, въезд находился под круглосуточным наблюдением, вокруг было слишком много людей. Господинов часто путешествовал; подкупив служащего аэропорта, я получил расписание вылетов его частного самолета и решил действовать не откладывая.

Я приехал на рассвете, провел тщательную рекогносцировку и выбрал место на холме, откуда хорошо просматривались взлетные полосы. Я собрал свою снайперскую винтовку Драгунова, купленную у морально неустойчивого офицера Советской армии, вогнал десять пуль в обойму, посмотрел в объектив и прицелился в колеса автомобиля, в затылок механика, в ручки дверей ангара. Драгуновская винтовка имеет дальность стрельбы шестьсот метров, расстояние до Яворова было вдвое меньше, так что пространства для маневра вполне хватало.

Лимузин въехал на площадку за несколько минут до взлета. Из машины вышли четверо мужчин, в том числе Яворов и его патрон. Я сделал глубокий вдох, выдохнул, прицелился моей жертве между глаз, дождался, когда он замер, и нажал на спуск.

И тут возникла проблема.

В момент выстрела Господинов сделал шаг вперед, заслонив мишень, получил пулю в висок и рухнул на землю. Двое его помощников как ящерицы юркнули под днище машины, Яворов же, оправившись от секундного замешательства, полез в карман за пистолетом. Я сохранил спокойствие, прицелился в сердце и попал.

Завыла сирена; я запаниковал. Разобрал винтовку, бегом спустился с холма, сел в машину и уехал. Никогда еще я так не рисковал на дороге. Страх отпустил только к вечеру, после того как я пересек стерпино-югославскую границу. Я бросил машину в роще, отправился на автовокзал в Заечар и уехал автобусом в Белград. Всю дорогу прокручивал в голове случившееся и терзался допущенными ошибками; я пренебрег элементарными правилами безопасности и — главное! — убил двоих по цене одного, что ранило одновременно мою профессиональную совесть и мужское самолюбие.

Мой промах был еще непростительнее, если учесть, что Господинов, как мне стало известно впоследствии, много лет обеспечивал стабильность Стерпинии. Правительство отреагировало молниеносно, объявив чрезвычайное положение, армия взяла власть в свои руки, и разразилась гражданская война: она идет и поныне. Я позволил себе отдохнуть несколько дней в Рио на деньги, полученные от заказчиков убийства бедняги Яворова. Мне тогда пришла в голову интересная мысль: возможно, выстрел, из-за которого началась Первая мировая война, предназначался вовсе не Францу-Фердинанду, а виновниками некоторых исторических трагедий были неумехи вроде меня.

В 1972 году со мной связалась вдова Д***, фламандского торговца алмазами, на которого я работал в 50-х. Я не мог назначить даме встречу в одном из дешевых кафе, где обычно вел дела, и мы отправились ужинать в ресторан на площади Сен-Катрин. Она выглядела очень элегантно и внушала почтение, говорила спокойно, тихим, мелодичным голосом. Однако я почувствовал ее волнение и понял: раз она обратилась ко мне, значит, проблема серьезная. За едой мы обменивались банальностями, а за десертом я решился задать вопрос о причине нашей встречи. Ее лицо стало озабоченным, почти печальным; я помню наш диалог слово в слово.

— Конечно, конечно, — сказала она, сжимая в руке салфетку. — Я пригласила вас не только ради вкусного ужина.

— Слушаю вас.

— Вы все еще практикуете, не так ли?

— Конечно, мадам.

— Хочу попросить об услуге. Я заплачу, сколько скажете. Деньги — не проблема.

— Забудем пока об оплате, — ответил я. И добавил, желая польстить ей: — Главное для меня — помочь вам.

— Вы очень любезны. — Она улыбнулась. — Но хочу сразу предупредить, что работа, о которой пойдет речь, весьма необычна.

— Расскажите мне все.

Она опустила глаза, положила на стол фотографию, лицом вниз, и подвинула ко мне:

— Убейте его.

Я перевернул снимок; на нем был запечатлен мальчуган лет пяти-шести. Темные локоны, странно манящий взгляд; шорты до колен и пуловер с гербом итальянской футбольной команды.

— Кто это?

— Дилан. Единственный ребенок моего сына.

— Почему вы хотите его смерти?

Я решил, что она поссорилась с сыном либо с невесткой, но реальность оказалась совсем иной. Она взглянула на меня и призналась — холодно и очень спокойно:

— Потому что он дьявол.

Мадам Д*** объяснилась: она уверена, что этот ребенок одержим дьяволом. Возможно даже, он сам дьявол во плоти; во всяком случае, он явился на землю, чтобы сеять зло и страдания. Она никогда не встречала столько ненависти в человеческой душе, никогда не испытывала такого страха, какой ощутила, впервые взяв малыша на руки. В тот день, когда мальчик явился в наш мир, его родители стали несчастнейшими из людей; раньше они прекрасно ладили, а теперь без конца ссорились, потом его мать тяжело заболела. «И все по его вине», — подвела итог мадам Д***, постучав пальцем по фотографии.

Ее просьба привела меня в замешательство, поскольку я принципиально работаю только со взрослыми. Меня уже нанимали для убийства жен и дочерей; я убивал жен, но щадил девочек (их потом похищали и убивали другие). Убийство, говорил мой учитель, — дело сознательных взрослых; он имел в виду, что мы убиваем лишь тех, кто из-за своих действий либо слов сознательно проник в мир опасных вещей и кардинальных мер. Мне показалось, что мадам Д*** не совсем в себе. Я не хотел заразиться ее безумием и ответил, что должен подумать.

— Вы мне не верите, — разочарованно произнесла она.

— Не знаю, мадам.

— Не умиляйтесь ангельской внешности этого маленького чудовища. Он явился из ада, в его жилах течет зло. Избавьте меня от него.

Я много дней размышлял над нашим разговором. Мне не хотелось отказывать в помощи мадам Д***. Я очень уважал ее супруга, он часто прибегал к моим услугам и помог «вернуться в строй» после злосчастного случая, практически лишившего меня работы. Кроме того, мадам предложила мне кругленькую сумму. Я решил провести небольшое расследование касательно Дилана Д***, внука, которого она так боялась.

Я впервые вел слежку за ребенком и злился из-за нелепости ситуации. Дилан показался мне обычным мальчиком, он проводил время, как все дети его возраста, играл один в саду, возился со своей собакой. Потратив целый день на бессмысленную слежку, я собрался вернуться домой и для очистки совести в последний раз навел на него бинокль. В это самое мгновение он повернул голову и вперил взгляд в мое укрытие, так что я почти испугался. Неужели он меня обнаружил? Невозможно: я находился метрах в ста от него, в густых зарослях. Дилан загадочно улыбнулся и вернулся к игре, а я в полном замешательстве сел в машину и уехал.

Если бы не этот странный взгляд, я, скорее всего, поддался бы первому побуждению и отказался от контракта. Но чары подействовали, и на следующий день я вернулся, хотя прекрасно понимал всю нелепость такого поведения. Я вел слежку за обычным ребенком и терял время, слишком легко поддавшись обаянию сверхъестественного. Тем утром Дилана в саду не было. Он вышел из дома около трех пополудни и начал играть с собакой в мяч. Я скучал, наблюдая за ними, и тут случилось нечто странное; все произошло так быстро, что мне трудно восстановить точную последовательность событий. Мальчик вдруг замахал руками, словно отгонял насекомых, и пес застыл как вкопанный. Дилан кинулся к колодцу и невероятно легко для своего возраста сдвинул тяжелую металлическую крышку, весившую не меньше двадцати килограммов. Собака подбежала ближе, Дилан одним молниеносным движением схватил ее и бросил в колодец. Я обомлел: в бинокль мне было прекрасно видно, как мальчишка поставил крышку на место, сунул руки в карманы и вернулся в дом через застекленную террасу. Я опасался, что он посмотрит в мою сторону, как сделал накануне, но этого не произошло.