Франческа сцепила вокруг него руки, крепко прижимая его к себе. Любовь была всепоглощающей, всеохватывающей эмоцией. Онбыл ее жизнью, каким-то образом ему удалость стать ее жизнью.
— Возвращайся ко мне, Габриэль. Не заставляй меня снова сталкиваться с пустой жизнью без тебя. Сначала я была сильной, потому что как-то убедила себя, что мы работаем на пару, ты охотишься, а я исцеляю. И хотя мы были не вместе, на протяжении многих веков ты был со мной.
Его язык обвел кремовую возвышенность ее груди, затем прочертил линию вдоль ее ребра.
— И я все ещё буду с тобой. Не важно, где при этом будет находиться мое тело, я буду в твоем сердце, в твоей душе, — его рот прошелся над ее сердцем, теплым танцем пламени.
— Ты должен верить, что уничтожишь его, Габриэль. Ты должен знать, что сможешь. Я с радостью помогу тебе. Мы сможем работать вместе. По крайней мере, я смогу поделиться с тобой своей силой и властью.
Габриэль снова улыбнулся в ее атласную кожу, проводя носом по ее груди, не в силах противостоять эротическому искушению.
— В любом случае, ты не сможешь помочь мне. Ты не в силах соединяться с моим сознанием, когда я охочусь. Это опасно, любовь моя. Люциан мгновенно узнает, что ты со мной, и воспользуется мною, чтобы нанести тебе вред. Это более вероятно, чем то, что ты поделишься со мной своей силой. Ты должна доверять мне, я знаю, что делаю.
Ее тело для него было чудом. Где бы он ни дотрагивался до нее, когда бы он ни дотрагивался до нее, это был невероятный опыт. Он передвинулся, чтобы его тело в который раз накрыло ее, его бедра соприкоснулись с ее так, что мог лежать поверх нее. Его тело легко и естественно прижало ее.
Франческа почувствовала его, возбужденного и напряженного, такого горячего от желания, что в ее теле незамедлительно зажегся ответный огонь. Она улыбнулась ему, приподнимая свои бедра, когда он вошел в нее, оставляя ее бездыханной, красивой и жаждущей его снова и снова.
— Просто вернись ко мне, Габриэль, — едва слышно прошептала она напротив его горла. — Я так сильно люблю тебя, и я больше не смогу быть такой сильной без тебя подле меня.
Он был ласковым и нежным, его тело входило в ее длинными уверенными движениями, усиливая ее наслаждение.
— Я всегда буду с тобой, Франческа. В этой жизни или в следующей, для меня есть лишь ты одна. Это обещание, которое, я знаю, что сдержу.
Глава 16
Было далеко за полночь и огни города горели мягким и приглушенным, из-за слоев тумана, повисшего в ночном небе, светом. Но Габриэль, стоя на балконе, смотрел не на город, а на юную девушку, спящую в примыкающей к балкону комнате. Она казалась слишком маленькой для своей огромной кровати, худощавая фигурка, вцепившаяся в плюшевого зверя под затейливо-вытканным одеялом, которое создала для нее Франческа. Его сердце потянулось к подростку. Во сне она выглядела такой уязвимой и невинной. И до сих пор не была в полной безопасности. Она редкий дар для его народа и может стать очень востребованной. Миссия по охране драгоценного сокровища возложена на него, и вес этой ответственности огромен. В своем хрупком теле и одаренном сознании она несла жизнь или смерть для одного из карпатских мужчин.
Один взмах его руки и дверь плотно закрылась, а замки защелкнулись. Его руки двигались изящно, опутывая сложными защитными чарами все входы в комнату. Скайлер будет в безопасности от всех, кроме Люциана. Габриэль не обманывал себя, полагая, что его близнец не сможет пройти через то, что он создал. Более слабые вампиры получили бы ранения, оказались бы в ловушке и, вероятно, не смогли бы вырваться, пока восход не вынес бы им справедливое возмездие, но не Люциан. За две тысячи лет ни одна ловушка успешно не удержала его и не было никаких защитных чар, которые он не смог бы распутать.
Габриэль оперся ладонями на кованные железные перила и уставился на зеленеющую внизу растительность. Сад был прекрасен, цвета взрывались даже в ночном воздухе. Он обнаружил, что улыбается. Франческа. Она обладала способностью делать все, к чему бы она ни прикасалась, красивым. Естественно, она предпочла цветы, которые распускаются ночью. Ей хотелось, чтобы все в ее доме и саду было приятным и успокаивающим, неважно, в какое время дня или ночи. Все, что имело для нее значение, это чтобы остальным было удобно и они были окружены красотой.
Едва мысли о ней заполонили его сознание, как она мгновенно очутилась в его сердце. Франческа всегда ставила остальных превыше себя, своих нужд и потребностей. Она и с ним вначале попыталась быть такой же настойчивой, с того момента, как Франческа вошла в его жизнь, она постоянно отдавала себя. Одним своим присутствием она дарила покой всем, кто находился подле нее. Ей не нужно было ничего делать, кроме как быть самой собой, однако она делала намного больше. Даже сейчас, позволяя ему идти, зная, что он может не вернуться к ней, она бескорыстно отдавала его миру, когда на самом деле ей отчаянно хотелось, чтобы он находился подле нее. Она ждала ребенка. Его ребенка. Если ему суждено умереть этой ночью, она пообещала продолжать жить без него, хотя разлука станет для нее агонией.
Его тело жаждало ее, учитывая, что он только что провел с ней несколько часов, драгоценных, замечательных часов, которые дали ему намного больше того, что он когда-либо считал возможным. Его сердце и душа жаждали ее. Этот дом стал его домом. Эти люди стали его семьей. Но в ночи невинных преследовали монстры, и у него не было иного выхода, кроме как остановить их.
Габриэль смотрел, как тяжелый туман скользит по городу. Он был неестественным, из тех, что создают немертвые, чтобы невидимыми подобраться к своей жертве. Карпатец поднял голову к тени луны и вдохнул ее красоту. Он был ночным охотником. Прирожденным хищником. Габриэль с легкостью вспрыгнул на ограждение, широко распростер руки и, обняв воздух, ступил в пространство.
Тотчас же его тело замерцало, становясь настолько прозрачным, что через него можно было разглядеть туман. Он, казалось, распался на миллион капель, которые понеслись по небу, петляя через темные облака и густой туман. Он плыл над городом, сканируя все на своем пути, выискивая «мертвые» зоны, которые могут указать, где скрывается враг. Небольшая группа вампиров, объединившихся для совместно охоты в городе на жертв, на живую добычу, которой можно воспользоваться и отбросить.
Габриэль был решительно настроен этой же ночью избавить город от немертвых, и еще он хотел найти Брайса. Он знал, что судьба этого мужчины тяжким бременем лежит на совести Франчески, и был намерен исправить положение вещей. Он с легкостью признавал, что чуть-чуть использовал человека, но Франческа испытывала к доктору привязанность, да и последние поступки того были совершены под влиянием вампира. Возможно, даже и Люциана, хотя Габриэль сомневался в этом. Тот никогда бы не послал Брайса в дом, чтобы забрать от них Скайлер, а потом помочь Габриэлю избавиться от него. В таком поступке не было никакого смысла.
Несколько баров пульсировали жизнью, прекрасная площадка для охоты вампиров. Немертвые смогут найти жертву, которая им по вкусу — молодые мужчины и женщины, которыми они смогут манипулировать, как только захотят, только ради извращенного удовольствия видеть, как те корчатся, прежде чем им подарят смерть.
Он двигался по городу в полном молчании, сканируя немертвых и одновременно ища признаки присутствия Брайса. Дважды он пролетал над больницей, зная, что Брайс частенько проводит там долгие часы, но вместо этого обнаружил его на кладбище, опустошенного, не сомневающегося, связанного с нечистым носферату. Габриэль замер высоко над туманом, внимательно изучая местность на наличие одного из немертвых. Брайс едва волочил ноги по неровной поверхности, шатаясь, как пьяница, что-то бормоча про себя и время от времени ударяя себя по телу, словно все еще ощущал букашек, ползающих по его коже.
Габриэль убрал эту иллюзию, как только Брайс покинул территорию поместья, но должно быть один из вампиров, контролирующих сознание доктора, поймал это воспоминание в его голове и воспользовался им, чтобы наказать за неудачу со Скайлер. Габриэль уловил зловещее присутствие одного из вампиров. Не древнего, скорее всего, недавно обращенного, держащегося со стаей, чтобы узнать как можно больше и как можно быстрее, насколько это только возможно. Вампиры полагали, что связаны воедино для защиты от охотников, но более вероятно, что древние вампиры используют молодых в качестве пешек, которыми можно пожертвовать.
