Надо мной нависла тень. Я вздрогнула, оглянулась: незнакомый мужчина с белыми зубами, в сверхтщательно отглаженном костюме с розово-зеленым нейлоновым галстуком. Я знала, что здесь женщины не ходят в бар одни, но тут не бар и сейчас не вечер, а день. Или его внимание привлек мой fotoromanzo? Я закрыла комикс, но незнакомец уже присел за мой столик.
– Scusi, signora. – Он задал какой-то вопрос. Я слабо улыбнулась и ответила:
– Inglese, no parlo Italiano. – Но он только шире заулыбался. В его глазах наши одежды упали на пол, мы сами тоже; белый столик, накрытый стеклом, перевернулся, повсюду разлетелись осколки. Не двигайтесь, синьора, не шевелите даже рукой с обручальным кольцом, где ваш муж? Вы можете порезаться, будет много крови. Оставайтесь здесь, на полу, рядом со мной; позвольте, я проведу языком по вашему животу.
Я поспешно вскочила, подхватила сумочку, пишущую машинку. Быстро заплатила по счету. Бармен открыто ухмылялся. Как я могла до такого скатиться – мужчина в настолько остроносых туфлях и розово-зеленом нейлоновом галстуке? Он напомнил мне торговца овощами на рыночной площади, с глазами виноградного цвета – тот, лаская, касался пальцами пушистых персиков, властно, будто женские груди, приподнимал в ладонях грейпфруты… Моя рука скользнула в мягкую овечью шерсть его волос, нас взметнуло ввысь на волне слив и мандаринов, наши тела обвили виноградные лозы…
Артур, подумала я, скорее получай мою открытку, не то со мной случится что-нибудь прискорбное.
Когда я добралась до Терремото, день уже клонился к вечеру. Как обычно, я зашла на почту – ждала известия от Сэма. До сих пор ничего не приходило.
– Луиза Делакор, – привычно сказала я, однако на сей раз женщина за конторкой повернулась ко мне всем телом, будто восковая предсказательница будущего на Канадской национальной выставке, та, что за десять центов выдает карту. Женщина просунула руку в прорезь окошка и протянула письмо в голубом авиаконверте.
На улице, в стороне от глаз полицейских, слонявшихся без дела, я разорвала конверт и прочитала одно-единственное слово: «БЕТЮН». Это было кодовое слово, означавшее, что все хорошо. В случае фиаско в записке говорилось бы: «ТРЮДО». Сэм пребывал в убеждении, что полиция читает его переписку: не только то, что он получает, но и то, что отправляет.
– Проучим мерзавцев, – сказал он. – Пускай поломают свои тупые башки и попробуют догадаться, что это значит.
Я скомкала тонкий голубой листок и запихнула его в сумочку. С души словно упал камень: расследование прошло нормально, Сэму и Марлене поверили. Итак, я каталась на лодке, и со мной произошел несчастный случай. Официально я мертва, хотя мое тело не найдено.
Шарлотта пила чай с миссис Райерсон, пухлой добродушной экономкой. Ей одной во всем доме Шарлотта могла доверять. В камине ярко пылал огонь, наполняя комнату теплом и разбрасывая повсюду веселые отблески. Но Шарлотта не испытывала покоя. Она хотела было рассказать миссис Райерсон о своих изрезанных платьях, но потом решила, что не стоит. Пока не стоит…
– Миссис Райерсон, – заговорила Шарлотта, намазывая маслом ячменную лепешку, – а что это за лабиринт?
Лицо экономки омрачилось:
– Какой еще лабиринт, мисс?
– К которому Том, кучер, не велел мне подходить. – И на вашем месте я бы послушалась, мисс, – выразительно округлила глаза миссис Райерсон. – Очень нехорошее место, особенно для молоденьких девушек.
– Но что там такое? – спросила заинтригованная Шарлотта.
– Лабиринт, мисс, ну, знаете, какие они бывают, его посадили предки нашего господина, давным-давно, еще при доброй королеве Бесс, вот когда – во всяком случае, так говорят. Хозяин про этот лабиринт даже не заговаривает с той поры, как пропала первая леди Редмонд, да и вторая тоже, средь бела дня, вот как. Поговаривают, будто там пляшет Маленький Народец, а они не любят непрошеных гостей… Только это все сказки. Первая леди Редмонд, она тоже так говорила, ну и пошла внутрь, хотела доказать, что там не страшно, а наружу-то и не вышла! Лабиринт потом весь обыскали, облазили, да только ничегошеньки не нашли, одну ее белую перчатку, лайковую такую.
Шарлотта поразилась:
– Вы хотите сказать… что существует не одна леди Редмонд…
Миссис Райерсон кивнула:
– Нынешняя уже третья. А вторая – уж такая милая была барышня – до того хотела понять, что стряслось с первой, что и ее тоже понесло в проклятый лабиринт. Люди услыхали ее крик, кинулись – кучер Том как раз и двое пажей, – а ее и след простыл! Растаяла, словно призрак. А сейчас, мисс, там уж все позаросло.
Шарлотта вопреки собственной воле содрогнулась.
– Боже, как… удивительно, – пробормотала она. Ей страстно захотелось пойти к лабиринту, взглянуть на него хотя бы снаружи. В сверхъестественное она не верила. – А что же… теперешняя леди Редмонд? – спросила она.
– И близко туда не подходит, насколько я знаю, – отозвалась миссис Райерсон. – Люди говорят, в лабиринте теряешься, потому как там нету центра: заходишь туда, а обратно выбраться не можешь. А еще поговаривают, будто первая леди Редмонд, да и вторая тоже, так и ходят кругами там внутри. – Миссис Райерсон бросила осторожный взгляд через плечо и, хотя в комнате было очень тепло, плотнее закуталась в шаль.
Шарлотта, доев лепешку, изящно облизала пальчики.
– Но это просто смешно, – сказала она. – Разве бывают лабиринты без центра? – Но при этом с тревогой вспомнила о событиях вчерашней ночи…
Она была в спальне и вдруг услышала какой-то шум… снаружи, на террасе… чьи-то шаги… Потом – она уверена, ей не показалось! – кто-то позвал ее по имени. Ледяной страх сковал тело, но Шарлотта встала, подошла к окну и в призрачном свете луны, которая в тот момент показалась из-за облака, увидела, что внизу кто-то есть… Некто в черном плаще. Лица в темноте было не различить.
На глазах у Шарлотты человек повернулся и невозмутимо пошел прочь. Кто же пытается ее напугать? Страх сменился гневом и любопытством: она непременно доберется до сути. Шарлотта стремительно сбежала по задней лестнице, которая, как ей было известно, вела к боковой двери на террасу.
Оказавшись на улице, она успела заметить темный силуэт, быстро растворившийся в зияющей черноте ворот в конце дороги, что шла от дома. Шарлотта поспешила за ним, вниз по каменным ступеням крыльца. Перед ней простирался газон с геометрически правильными елизаветинскими клумбами, а за ним… вход в лабиринт. Человек в плаще вошел туда и исчез; издалека донесся тихий смех.
Шарлотта замерла… Ей сделалось очень-очень страшно. Ее неудержимо, против воли, влекло к лабиринту, хотя она знала, что там с ней обязательно должно случиться нечто ужасное.
Кто-то дотронулся до ее руки. Она вздрогнула, вскрикнула, подняла глаза – и увидела перед собой темное, загадочное лицо Редмонда.
– Поздновато для вечерней прогулки, вам не кажется? – насмешливо бросил он. – Впрочем, возможно, у вас здесь назначено… рандеву? По крайней мере, одеты вы как раз к случаю.
Шарлотта залилась краской. Она внезапно осознала, что на ней нет ничего, кроме ночной рубашки; ее грудь взволнованно вздымалась под белоснежной тканью.
– Я… наверное, хожу во сне, – смущенно забормотала она. – Не припомню, чтобы такое случалось раньше…
– Опасная привычка, – заметил Редмонд и сильнее сжал руку Шарлотты, когда та попыталась высвободиться, – за такие привычки приходится дорого платить. – Он приблизил свое лицо к лицу Шарлотты; его глаза светились, отражая свет полумесяца. – А потому…
Я печатала за столом, с закрытыми глазами. Затем остановилась: надо подумать, как Шарлотта выкрутится на этот раз. Под рукой у бедняжки ни книги, ни канделябра, ни кочерги; может, она двинет его коленом в пах? Нет, в моих романах такого не бывает; Редмонду помешает чье-нибудь появление… Тут в тишине я услышала посторонние звуки.
