Торопливо сбегая по лестнице, Сара достала сотовый и набрала номер.

— Доктор Бауэр, умоляю! Простите, что надоедаю, но мне необходимо встретиться с вами, и сегодня! — протараторила она, когда врач ответила. — Скажите, можно ли к вам прийти и когда.

— Естественно, можно, Сара, — ответила доктор Бауэр. — В данный момент у меня пациент, но мы уже заканчиваем. Приходи сейчас и подожди в приемной.

— Угу, — благодарно промычала Сара.

— Приходи прямо сейчас, слышишь? — повторила врач в явном волнении.

— Я иду. Спасибо большое.

Боится, догадалась Сара, когда неверными шагами шла через парк к больнице. Боится, что я наделаю глупостей... Вряд ли я на подобное способна... Но быть уверенной не могу уже ни в чем. Поэтому и позвонила ей... Поэтому и направляюсь туда сейчас.

Ждать пришлось недолго. Предыдущий пациент вышел из кабинета минуты через две после прихода Сары. Доктор Бауэр, выглянув, пригласила ее:

— Проходи, моя дорогая. Рада тебя видеть. Сара чувствовала себя неловко и хотела еще раз извиниться, но, сев на стул, не смогла произнести ни слова. Ее губы сильно дрожали, глаза застилала пелена слез.

— Поплачь, поплачь, детка, — произнесла доктор Бауэр, превращаясь из отлично знающего свое дело специалиста в чуткую женщину-мать. — Тебе сразу станет легче. — Она подошла к Саре и обняла ее рукой за хрупкие, вздрагивающие плечи.

И слезы тотчас же покатились по щекам Сары. Она проплакала несколько минут, потом вытерла лицо поданной врачом салфеткой, глубоко вздохнула и заговорила:

— Я не знаю, что мне делать, доктор Бауэр... Честное слово, не знаю. Я купила лекарства, попыталась следовать вашим рекомендациям, а сегодня... — Сара громко всхлипнула. — Сегодня я все же решилась позвонить Николасу на работу. Хотя бы для того, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке...

Ей вспомнилась их непродолжительная беседа. И от оживших в душе эмоций, тех самых, которые она пережила во время разговора, захотелось провалиться сквозь землю.

Доктор Бауэр похлопала ее по плечу.

— Он сказал тебе что-то обидное? — осторожно поинтересовалась она.

Сара помотала головой.

— Ничего. Просто ответил на мое «как дела?» настолько холодно, что меня бросило в дрожь. Я и не подозревала, что его голос может звучать так жутко. — Ее губы опять задрожали, но она совладала с собой. — Мне страшно, доктор. Я не знаю, как дальше жить. Ни в чем не вижу смысла, совершенно запуталась. — Сара скривила рот, решив посмеяться над собой. — Наверное, подобные заболевания не лечатся. Таким, как я, место в сумасшедшем доме.

— Глупости. — Доктор Бауэр, думая о том, что в истории Сары не хватает какого-то связующего звена, еще раз утешающе похлопала ее по плечу и вернулась на место. — Лекарства от любви, естественно, не существует. Но способов помочь человеку вернуть интерес к жизни, привести в порядок нервную систему медицине известно множество. Тебе необходимо сейчас сменить обстановку, на что-нибудь отвлечься. Идеальным вариантом был бы отпуск, поездка куда-нибудь на теплое побережье. Пусть непродолжительная — на недельку, две. Такое возможно?

Сара задумалась. В этом году она еще не брала отпуск, а Монктон дорожит ею и готов предоставить ей его когда угодно. Тем более сейчас, когда знает, что она в ужасном состоянии.

— Пожалуй, возможно, — сказала она вздыхая.

— Вот и прекрасно. Отдохнешь, наберешься сил и, поверь мне, по возвращении взглянешь на вещи совсем иначе. — Доктор Бауэр лукаво подмигнула. — Кто знает, может, там, на отдыхе, ты встретишь еще более чудесного парня...

Глаза Сары возмущенно округлились, стали похожими на две темные ягоды. Она решительно покачала головой.

— Нет. Более чудесного я не встречу никогда!

Николас в негодовании смотрел на сотовый, по которому только что разговаривал с Сарой. Ему до сих пор не верилось, что именно она — его честная, справедливая, умеющая все понять, нежная Сара — смогла отшвырнуть его в сторону, как изношенный до дыр башмак, просто потому, что в ее сердце вспыхнула старая любовь. Еще больше не верилось в то, что, обойдясь с ним подобным образом, она набралась наглости позвонить ему и, как ни в чем не бывало, спросить, как у него дела.

За прошедшие два дня он чуть не сошел с ума. Своим последним письмом Сара убила в нем остатки веры в женщин, в порядочность, в честность, во все то светлое в человеке, чему выдающиеся писатели в разных частях земного шара ныне, и век, и три столетия назад посвящали свои лучшие творения. Она уничтожила в нем и обострившееся вдруг желание создать семью, и радость обретения единственной подруги, и жажду с каждым днем становиться все лучше — ради нее, ради будущего, ради их еще не родившихся детей.

Сунув сотовый в карман пиджака, он ожесточенно стиснул зубы. На его огромном удобном столе зазвонил телефон.

— Мистер Баррет, с вами желает поговорить месье Тротье из Орлеана. По-моему... — послышался из трубки всегда жизнерадостный голос секретарши.

— Скажи, что меня нет, Рози, — перебил ее Николас.

— Вам все еще нездоровится? — спросила секретарша с сочувствием.

— Да, — ответил Николас. — Всех, кто будет меня спрашивать, продолжай переадресовывать к мистеру Энди.

— Хорошо, — с готовностью ответила Рози.

Николас положил трубку, благодаря судьбу хотя бы за то, что на людей, работающих с ним, можно положиться, ничего не опасаясь.

Зачем она это сделала? — подумал он, возвращаясь мыслями к звонку Сары. Решила посмеяться надо мной? Показать, что у нее все замечательно? Что ничуть не сомневается в сделанном выборе? Что, хоть и написала в письме, что ужасно сожалеет, на самом деле ни о каком сожалении даже речи не идет?

Или наоборот? Может, на душе у нее неспокойно? Может, она раскаивается, хочет все вернуть?

У Николаса защемило в груди. Но он решительно сжал в кулаки сильные пальцы и опустил их на стол.

— Как бы то ни было, меня все это не должно интересовать. Если она мечется, не знает, кого любит, с кем хочет быть, значит, нам с ней не по пути. Я в такие игры не играю.

Николас окинул взглядом разложенные на столе бумаги и почувствовал, что не испытывает к делам ни капли былого интереса. Сквозь приоткрытое окно до него доносились гудки мчащихся по улице автомобилей, голоса людей, чей-то смех.

Почему они смеются? — думал он, обхватив голову руками. Разве можно чему-то радоваться в этой зыбкой, переменчивой, жестокой повседневности? Для чего я живу на свете? Чтобы зарабатывать деньги? Ужинать в дорогих ресторанах? Носить эти добротные шмотки, будь они неладны! Я доволен, что у меня исполнительная секретарша, надежный помощник. Но они такие же люди, как Сара, как этот ее женишок. Сегодня любят одних, завтра других. Сейчас здесь, через час где-нибудь в другом месте, с другими начальниками, сотрудниками, друзьями, возлюбленными. Как все непрочно, недолговечно...

Николас медленно поднялся из-за стола, подошел к окну и посмотрел на виднеющийся из него кусок города.

По тротуару мимо здания центра шли люди. На скамейках у засаженных цветами клумб в это время дня практически никого не было — лишь парочка влюбленных подростков. Внимание Николаса сосредоточилось на них.

Бедняги, подумал он, криво улыбаясь. Еще и не подозревают, какая она на самом деле, эта чертова любовь. Чем заканчивается, что влечет за собой, к каким страданиям приводит. Сейчас им кажется, любовь — это предел мечтаний, лучшее, что существует в мире. Мне жаль их, искренне жаль...

Ему вспомнилось вдруг, как, выйдя в прошлое воскресенье на прогулку, они с Сарой тоже сели на скамейку в парке напротив ее дома. Он так же, как этот парнишка, шептал ей на ухо тогда какой-то вздор, она, как и эта совсем еще юная девушка, тихо смеялась.

А ведь это были и впрямь лучшие минуты моей жизни, подумал Николас. И ему до боли в висках захотелось еще раз прожить тот вечер, повторно насладиться им, надышаться до опьянения пропитанным ароматом Сары воздухом.