Больше всего Уинк раздражал тем, что любил розыгрыши и всегда высмеивал детей Мист.

— Я ничего не сделал.

— Ой, да ладно тебе, признайся, Ви. Я услышал, как твои братья и сестры говорили о тебе. Они сказали, что ты отобрал у них человека и исчез. А теперь, выкладывай подробности.

— Отстань.

Уинк в ответ улыбнулся.

— Значит, ты действительно что-то сделал. Ух, и здорово же, наверно, это было, раз ты такой скрытный.

Вэйдан смотрел на плещущиеся внизу волны.

— У тебя что, нет дел поинтереснее? Например, издеваться над богами, которые действительно способны на тебя рассердиться?

Уинк ухмыльнулся еще шире.

— Сарказм. Хм, кто-то слишком долго пробыл среди людей.

Вэйдан не ответил.

Не пришлось. Уинк фыркнул, как щенок с парой грязных носков в зубах, и коснулся его плеча. Но тут же отпрянул, его глаза удивленно расширились.

— Ты злишься на меня, не так ли?

— Я не способен испытывать гнев, и ты хорошо это знаешь.

Это не сработало. Уинк обошел Вэйдана вокруг, его глаза были размером с блюдца. Чуть приподняв рукой подбородок Вэйдана, он стал внимательно изучать его глаза.

— Я вижу там эмоции, вижу, как они бурлят и перемешиваются. Ты боишься.

Вэйдан выдернул подбородок из схвативших его пальцев и отодвинулся.

— Разумеется, нет. Я ничего не боюсь. Никогда не боялся и никогда не буду.

Уинк повел бровью.

— Такое яростное возражение. Твой род никогда не проявляет такую страстность в разговоре, в отличие от тебя.

Вэйдан отвел взгляд, его сердце сильно колотилось. Он чувствовал странную панику. И вспомнил, как однажды в детстве, много веков назад, посмел задать неправильный вопрос.

— Афродита, почему я не могу любить?

Богиня посмеялась над ним.

— Ты — дитя Мист, Вэйдан. Она бесформенна и бесплотна. Пуста. Лучшее, на что ты можешь надеяться, это испытать мимолетные, приглушенные чувства, но любовь …, любовь крепка и вечна, она выше твоего понимания или способностей.

— Тогда почему я могу чувствовать такую боль?

— Потому что она, как и ты, лишь мимолетная иллюзия. Как вода в океане, убывает и прибывает, сначала нарастая до колоссальных размеров, а затем откатываясь в небытие. Она никогда не длится долго.

За века он узнал, что богиня ошибалась насчет боли, которая тоже была вечной. И никогда не уходила.

До тех пор, пока он не познал Эрин.

Закрыв глаза, он чувствовал, что не понимает этого. Что она с ним сделала?

Уинк ткнул его в плечо.

— Давай, Ви, рассказывай, почему ты в таком настроении.

Он поднял взгляд на двоюродного деда. Любое доверие было столь же чуждо Вэйдану, как и любовь. Но он нуждался в опыте Уинка. Дед старше и знает больше. Пожалуй, он мог бы помочь Вэйдану разобраться в этом.

— Если я расскажу тебе, что случилось, ты должен поклясться рекой Стикс, что никому не скажешь. Никому.

Уинк кивнул.

— Аид [6]может приковать меня в преисподней, но, клянусь Стиксом, я никогда не произнесу ни единого слова из того, что ты мне скажешь.

Вэйдан глубоко вздохнул и приготовился к признанию.

— У меня был секс с человеком.

Уинк выгнул изящную бровь и улыбнулся.

— Приятно, не правда ли?

— Уинк!

— Да, я прав. И настоятельно рекомендую. — Уинк сделал многозначительную паузу. — Кто это был — мужчина или женщина?

— Женщина, конечно. Что за вопрос?

— Не в меру любопытный и вполне соответствующий моему очаровательному характеру.

Вэйдан закатил глаза. Теперь он понял, почему другие боги говорили, что Уинк может быть большой занозой в заднице.

— Итак, — продолжал Уинк, — она была хороша?

Волна желания прокатилась по телу Вэйдана, жаром пронзая пах, при одном упоминании о ней. Однако он отказывался отвечать на этот вопрос. Это было слишком личное и совершенно не касалось Уинка.

— Судя по твоему лицу, определенно «да».

Вэйдан зарычал на двоюродного деда и попытался сменить тему.

— Как бы то ни было, что-то случилось.

— Что-то?

— Каким-то образом это изменило меня.

Уинк фыркнул.

— Ну, это просто глупо. Если бы секс со смертным изменял бога, трудно сказать, чем бы я был сейчас. Ну а что касается Зевса … даже подумать страшно.

Вэйдан проигнорировал его слова. Хуже всего было то, что он испытывал настойчивую потребность снова видеть Эрин. Чувствовать на себе ее руки.

Он жаждал ее нежности.

Жаждал ее тепла.

Он должен был ее получить.

— Вэйдан!

Услышав голос Гипноса, Уинк побледнел. Гипнос был тем самым богом, который властвовал над всеми богами сна. Рано или поздно, все они отвечали перед ним.

— О-о, — прошептал Уинк. — Он выглядит взбешенным. — Уинк исчез, оставив Вэйдана в одиночестве перед лицом старого разгневанного бога.

Вэйдан вскинул голову, чтобы узнать, как выглядит этот старик в ярости. Но так как ему никогда не приходилось видеть другого выражения на лице Гипноса, то не смог оценить его внешний вид по достоинству.

— По-моему, он выглядит как обычно.

— Вэйдан, — рыкнул Гипнос. — Не заставляй меня спускаться к тебе.

Вэйдан фыркнул в ответ. Если Гипнос думал испугать его, то ему следовало попробовать что-нибудь новое. Вэйдан давным-давно научился не обращать внимания на подобное.

Поднявшись выше по скалам, он подошел к богу, заставляющему дрожать в страхе и Скоти, и Ониров. Только Гипнос мог вызвать в них подлинные эмоции.

Вэйдан ничего не чувствовал, приближаясь к старику.

— Ты соблазнил смертную в ее сне.

Брошенное обвинение повисло между ними, когда Вэйдан в упор уставился на бога.

— Тебе есть, что сказать в свое оправдание?

Вэйдан ничего не ответил. Что он мог сказать? Он нарушил запрет. Другие боги, при желании, могли спать с людьми, но не его вид.

Вэйдан был не первым из своего рода, кто отступил от правил. Однако он был не так глуп, чтобы хоть секунду надеяться, что Гипнос будет милосерден к нему.

Вэйдан не был любимчиком.

— Ты знаешь наши законы, — сказал Гипнос. — Почему ты их нарушил?

«Потому что я хотел этого. Лишь однажды. Всего на одно мгновение вечности я хотел притвориться, что нужен кому-то».

Правда ошеломила его. Независимо от того, какое наказание выберет для него Гипнос, Вэйдан ни о чем не пожалеет.

Он никогда не забудет тот драгоценный момент, когда держал Эрин в своих руках, а она мирно спала на нем сверху. Ее дыхание, щекочущее его грудь. Эта девушка сделала то, чего никто и никогда не делал прежде. Поверила ему.

Тепло Эрин просочилась в него, и впервые с тех пор как родился, Вэйдан познал если и не любовь, то хотя бы нежность. И этого было достаточно.

Гипнос смотрел на него как на что-то отвратительное. Мерзкое. Но и к этому Вэйдан уже давно привык.

— Возьмите его, — сказал старый бог, толкая его в руки своих карателей. — Сдерите с его тела человеческий запах и позаботьтесь, чтобы он никогда не забыл этой боли.

Уже перевалило за полночь, когда Эрин набралась храбрости отправиться спать. То, чем могут обернуться ее сновидения, вселяло ужас, и все же она хотела снова увидеть Вэйдана.

Насколько глупым было это желание?

Он не был реальным, и нет гарантий еще хоть когда-нибудь увидеть его во сне.

И все же она надеялась на маленькое чудо.

Сдаваясь объятиям Морфея, она позволила изнеможению овладеть собой.

Вместо ощущения падения, которое привыкла ожидать от своих снов, Эрин чувствовала, будто парит высоко над миром. Впервые за прошедшие недели, она видела нормальные, радостные сновидения.

Никто не преследовал ее. Не пугал.

Это был настоящий рай, если не считать отсутствия дорогого ей призрачного возлюбленного.

Вздохнув во сне, Эрин увидела себя одетой в джинсы и майку, сидящую на крылечных качелях, которые обычно висели во внутреннем дворике дома ее тети Мэй. День был замечательный, ясный и потрясающе теплый, воздух наполнен ароматом цветущей жимолости и сосны.