Надин крикнула:

— Уходите! Как... как вы осмелились войти в мою комнату! Уходите... немедленно!

Грек издал звук, похожий на смешок, и навалился на девушку, укрытую лишь тонкой простыней. Руки насильника зашарили у ворота ее рубашки, пытаясь разорвать его. Именно тогда Надин что было силы закричала и яростно забилась. Грек был тяжелый, и она не могла шевельнуться. Будучи совершенно невинной, она не понимала его намерений, но одна только мысль, что он может поцеловать ее в губы или дотронуться до нее, показалась ей ужасающей. Пока она сопротивлялась, в окно прыгнул Лайл.

— Он спас меня! Он спас меня! — шептала Надин.

В этот миг появился Лайл. Он бросил матрас у ее кровати, потому что комната была невелика. Затем пошел запереть дверь и проверить окно в своей комнате. Если бы грек позвал на помощь, его не услышали бы.

Вернувшись в спальню Надин, Лайл запер дверь на ключ.

— Он... все еще без сознания? — спросила девушка.

— В полном нокауте! Не стоит недооценивать мои боксерские способности. У меня был опытный учитель.

— Как хорошо, что вы... пришли... сразу же... когда услышали мои... крики. Я ведь помнила... хоть и была напугана... что заперла дверь на замок.

— Поначалу это показалось мне разумным, — заметил Лайл. — Однако я виню себя за то, что не проверил, сможет ли кто-нибудь залезть в ваше окно с крыши веранды.

— Я... я тоже не подумала об этом, — смутилась Надин. — А ведь папенька всегда осматривал комнаты, где мы останавливались во время путешествий... чтобы русские не смогли неожиданно... напасть на нас.

— Вы пристыдили меня, — покаялся Лайл.

Он положил подушку на край матраса, лег и увидел над собой Надин в постели. В струящемся из окна лунном свете она была очень красива, светлые волосы рассыпались по плечам. Лайл даже не подозревал, что они такие длинные. Ему была видна даже чуть порванная ткань у ворота ночной сорочки, в которую вцепился грек.

Совершенно лишенная самомнения, Надин не считала себя красавицей, потому, наверное, так часто проглядывали в ней детские черты.

Лайл подумал, что иные женщины посмотрели бы на его ночевку совершенно иначе. Многие, конечно, с нетерпением ждали бы его приближения. Кто-то постарался бы выглядеть как можно желаннее. А будь на месте Надин настоящая сестра миссионера, она была бы шокирована непристойностью происходящего — ведь Лайл был мужчиной! Вероятно, она бы захотела, чтоб он по меньшей мере завязал глаза.

Лайл едва не рассмеялся над своими мыслями. Однако он испытывал столь сильное чувство к Надин, что был до глубины души потрясен этим своим состоянием. С самого начала их знакомства он лишь заботился о своей и ее безопасности, не принимая во внимание тот факт, что оба они были всего лишь людьми.

А теперь он страстно желал ее и больше всего на свете сожалел о том, что не может поцеловать ее и сказать ей, как она прекрасна. И все же он не был бы самим собой, если б потерял контроль над своими поступками.

Его чувствам придется подождать до тех пор, пока девушка не будет в безопасности. Только после этого он сможет признаться ей в любви.

— Спасибо вам... вы были так... добры ко мне, — промолвила Надин. — Надеюсь, вам... не очень... неуютно.

— Даю вам честное слово, здесь мне так же удобно, как у себя в комнате, — заверил ее Лайл. — Так что спите, я разбужу вас очень рано.

Конечно, им надо уехать из Исибата раньше, чем найдут грека и тот пожалуется на жестокое обхождение.

— Я... я снова должна... помолиться, — сказала Надин. — Я уже... поблагодарила Бога за то, что мы... прибыли сюда в целости и сохранности... и сказала папеньке, что мы... очень благодарны ему. А теперь я должна... снова поблагодарить папеньку... за то, что он послал вас... спасти меня.

Она улыбнулась Лайлу в свете луны.

— Я уверена, что наши... ангелы-хранители... следят за нами обоими.

Ее голос был тих и мягок; несмотря на все происшедшее, она улыбалась.

Лайл почувствовал, как у него в жилах закипает кровь.

— Спокойной ночи, Надин, — сказал он глубоким голосом. — Пусть вам приснятся счастливые сны.

— Я постараюсь, — ответила девушка, — и спасибо вам... за то, что вы... здесь... со мной.

Она повернулась на бок, и Лайлу был виден только ее затылок и струящиеся волосы. Он решительно отвернулся, чтобы не распалять себя.

«Так я не любил ни одну женщину!» — сказан он себе и попытался думать только о завтрашнем дне и о том, куда они отправятся, сойдя с парома.

Надин быстро уснула и пробудилась только оттого, что встал Лайл.

Он открыл дверь и отнес матрас в свою комнату.

Надин хотелось еще поспать, но она вспомнила о греке и села в постели, гадая, пришел ни он в себя. Если он сумел освободиться, то может напасть на Лайла, когда тот откроет дверь. А вдруг грек каким-то образом ухитрился выбраться из комнаты? Быть может, сейчас он уже поднимает скандал, рассказывая хозяину гостиницы и любопытным, как на него напали.

Надин не терпелось проверить, на месте ли еще грек, но она вспомнила, что на ней только ночная рубашка. В любую минуту мог войти Лайл — и он действительно тотчас появился. Надин вопросительно посмотрела на него.

— Все в порядке, — сказал он, — грек все еще без сознания и премерзко храпит. Чем быстрее мы оденемся и спустимся вниз, тем лучше.

Он говорил очень тихо, поэтому вместо ответа девушка лишь кивнула.

Как только Лайл вышел из комнаты, она соскочила с кровати, быстро умылась и натянула свое собственное платье, в котором была вчера, — на примерку чего-либо другого у нее просто не хватало времени. Потом водрузила на голову парик и шляпку. Оставалось только спрятать в чемодан ночную сорочку, расческу и щетку, которые Лайл захватил из посольства.

Надин уже запирала чемодан, когда вошел Лайл.

— Я договорился с поваром насчет завтрака — конечно, он будет не такой вкусный, как вчера.

— Если б у нас было время, я бы сама приготовила завтрак. В конце концов, это ведь женское дело.

— В другой раз, — пообещал Лайл. — А сейчас нам надо торопиться.

Он взял ее чемодан и вышел из комнаты.

Надин пошла следом за ним.

Проходя мимо спальни Лайла, она отметила, что дверь закрыта, а ключ торчит снаружи. Лайл запер грека, чтобы успеть покинуть гостиницу до того, как он придет в себя.

В столовой больше никого не было. Как и говорил Лайл, завтрак был несколько необычным. Он состоял из холодного мяса, сыра и черных оливок.

Пока Надин все доедала и допивала кофе, Лайл вышел посмотреть, не прибыл ли паром. Вскоре он вернулся и сообщил, что паром уже виден и будет на месте через пять минут.

Надин исторгла вздох облегчения.

Она налила еще по чашке кофе себе и Лайлу. Ее спутник не выказывал нетерпения, однако она чувствовала, что он не может дождаться отъезда. Непонятно было только, волнуется он из-за грека или по какой-то другой причине. Впрочем, вопросы сейчас задавать не следовало.

Допив кофе, Лайл снова выглянул в дверь.

— Нам пора, — сказал он.

Надин вскочила из-за стола.

В холле их ожидал хозяин.

Лайл протянул ему руку.

— Благодарю вас за то, что вы приютили нас с сестрой. Мы наконец-то получили долгожданный отдых и очень вам признательны.

— Рад был помочь вам, — ответил хозяин. — Надеюсь, мы еще встретимся.

Лайл взял чемоданы и произнес:

— Возможно, и встретимся.

Он вышел, и Надин, попрощавшись, последовала за ним.

На улице было довольно жарко.

Похоже, вся деревня высыпала на берег, — наблюдать прибытие парома, что, по всей видимости, являлось единственным развлечением жителей Исибата.

Первые пассажиры уже покинули паром, но на борту оставалось еще несколько человек. Кроме того, нужно было разгрузить ящики; перепуганные козы, тоже приплывшие на пароме, вносили свою долю в эту суету.

Наконец все прибывшие оказались на берегу, и Лайл первый направился к сходням, держа в каждой руке по чемодану. Он усадил Надин за какой-то сложной конструкцией, чтобы поднимавшиеся на паром люди не увидели ее.