Розанна потрогала его лоб. Он был сухой и прохладный.

— И жар спал, — улыбнулась она.

— Я плохо помню прошлую ночь, — озадаченно признался граф. — Мне казалось, тут кое-кто был… Кое-кто, кого я хотел видеть. Я называю ее «мой ангел», потому что она всегда появляется, когда нужна мне.

Розанна отвернулась и стала наводить в комнате порядок.

— Может, у вас действительно есть ангел-хранитель, — мягко предположила она, поправив чепчик, чтобы убедиться, что он плотно скрывает ее стянутые в узел светлые волосы.

Граф внимательно смотрел на девушку.

— Возможно, вы правы, — тихо произнес он, откидываясь на подушки и наблюдая за изящной фигуркой, которая двигалась по комнате, складывая вещи. — Я раньше никогда не верил в высшие силы, — медленно добавил он. — Когда мой отец был жив, я только и делал, что тратил свое наследство. В моем безмятежном мире не было места ни боли, ни болезням.

Розанна смотрела на него очень серьезно.

— Я никогда не болела сама, но ухаживала за матерью и… — она замолчала, внезапно вспомнив, что сиделка постоянно имеет дело с болезнями и больными. — Ну и, конечно, я видела других людей, испытывающих боль.

— Я сегодня поклялся измениться, — признался граф. — Я чувствую, что мне дарован второй шанс для того, чтобы сделать нечто важное и полезное в этой жизни.

— Я уверена, милорд, что у вас это получится, — тепло поддержала его Розанна.

Ей очень понравилось то, как он признал свои прошлые слабости и ошибки. Многие люди даже не догадываются, что всю жизнь идут по неверному пути. А если и понимают, не прикладывают никаких усилий, чтобы измениться.

— Думаю сегодня отважиться на небольшое предприятие, сиделка, — переменил тему граф, оставив свое меланхоличное настроение. — Я собираюсь пройтись по комнате и посмотреть из окна. Ну как? Звучит заманчиво?

Розанна улыбнулась. Глаза ее загорелись энтузиазмом.

— Это очень хорошее приключение, милорд, — согласилась она. — Но боюсь, вы еще не сможете ходить без посторонней помощи. Может, Симкинз…

Граф Мелтон застонал, и Розанна встревожен-но посмотрела на него.

— Нога?

— Нога без изменений, сиделка. Вы не о ней беспокойтесь, а о моем рассудке. Чем реже я буду видеть этого мальчишку, Симкинза, тем лучше. Мой прежний камердинер женился на прекрасной дочери трактирщика, когда мы в прошлом году путешествовали по Италии, и остался там, с ее семьей. Симкинза мне порекомендовала моя подруга, леди Верити Блэквуд. Но, говоря откровенно, от него не было никакой помощи во время моей болезни. Я уверен, что если придется опереться на него, мы оба окажемся на полу!

Розанна пыталась не рассмеяться, представив картину, нарисованную графом. Пришлось вспомнить, что она играет роль служанки, и в этом качестве не должна подтрунивать вместе с хозяином над другими слугами или сплетничать о них. Но помнить об этом было все труднее. Каждый раз, когда она говорила с графом, он все больше ей нравился. Ей импонировали его решимость, его стойкость в желании выздороветь и начать новую жизнь. Девушка понимала, что многие люди, обладая такими средствами, как у него, стали бы изображать из себя почти инвалидов, зная, что для них и за них все сделают.

Но какой смысл привязываться к графу так сильно? Его собственные слова подтверждали, как крепки его чувства к леди Верити Блэквуд. Она даже выбирает для него слуг, и очевидно, она-то и есть тот самый ангел,которого он звал, когда бредил.

— Итак, я планирую позавтракать — или это будет ленч? — потому что уже почти полдень, — продолжал граф, — потом оденусь и позову вас, чтобы вы помогли мне в моих упражнениях.

— Прекрасная идея, милорд.

— А что в это время будете делать вы, сиделка Робинсон? Что делают сиделки, когда их пациенты спят или едят? Может, изучают научные труды по медицине? Или практикуются в накладывании повязок?

Розанна укладывала свои инструменты, которые разбросала ночью, в сумку. Она подняла взгляд на графа. Да он смеется над ней!

— Мы находим какой-нибудь чуланчик и сидим в нем, пока нас не позовут, — сухо ответила она. — Но я, с вашего позволения, собираюсь прогуляться вокруг замка и подышать свежим воздухом. Думаю, после грозы ушла наконец духота, которая стояла несколько последних дней. Я хочу осмотреть окрестности. Мне очень нравится в деревне.

— Я помню, вы говорили мне об этом, — кивнул граф. — Как бы я хотел отправиться с вами! — Он погрустнел. — Я бы отдал половину своего состояния, чтобы быть достаточно здоровым и показать вам поместье, особенно мои любимые места, потом побежать в конюшню и проехаться на Демоне до ипподрома в Доннингтон-холле.

Розанна складывала тяжелую от пота льняную рубашку, которая валялась на полу. Услышав слова графа, она замерла.

— Доннингтон-холл? Это тот большой дом, мимо которого я проезжала, направляясь сюда? — заметила она буднично. — В нескольких милях отсюда.

— Да, там. Очень красивый дом. Покойный владелец, сэр Леонард Доннингтон, был близким другом моего отца. Я тоже его знал. Но не близко, потому что в последние годы много путешествовал в Европе. Но сэр Леонард построил прекрасный ипподром в Доннингтон-холле и разрешал мне тренировать там моих лошадей, когда я пожелаю.

— А вы знаете нынешнего владельца? — хитро спросила Розанна.

Граф покачал головой.

— Нет, еще не имел удовольствия. Поместье перешло к его юной племяннице, еще совсем девочке. Думаю, ее друзья и советники помогут ей его продать. Полагаю, она живет в Лондоне. Наверное, одна из этих взбалмошных барышень, которым в жизни ничего не нужно, кроме нарядов, танцев и… новых шляпок!

— Новые шляпки очень важны, милорд, — заметила Розанна, стараясь не рассмеяться.

Граф отмахнулся от нее.

— Сущая ерунда! — убежденно произнес он. — Но я уверен, что она не станет интересоваться лошадьми и ипподромами.

Розанна распахнула окно, чтобы проветрить комнату.

— Думаю, вы правы, милорд, — согласилась она и скрестила пальцы, вспомнив, как Марта, ее няня-шотландка, говорила, что когда лжешь, нужно скрестить пальцы — и ложь не считается таковой! — Прошу прощения, милорд. Я позвоню Симкинзу, чтобы он помог вам одеться. А пока вы заняты, я выйду подышать свежим деревенским воздухом.

Граф смотрел ей вслед. Он чувствовал себя гораздо лучше и знал, что должен благодарить за это сиделку Робинсон. Но что-то странное было в этой девушке. Ее голос, ее словарный запас, грация, с которой она двигалась, — все говорило о хорошем образовании и воспитании, которых не могло быть у сиделки, какой бы преданной своему делу она ни была. Он сравнивал ее сообразительность и смелость в обращении с его раной с поведением Верити, которая сбежала в Лондон, поняв, что не в состоянии справиться с его недугом.

— Хотя, наверное, это неправильное сравнение, — пробормотал он сам себе. — В конце концов, Верити леди, у нее натура тонкая и деликатная, и она не должна видеть такие ужасные вещи.

Но эта мысль еще больше потрясла графа, потому что в сиделке Робинсон, как ему показалось, деликатности было больше, чем у дам, которые находились выше ее на социальной лестнице.

«Возможно, она из хорошей семьи, которая переживает тяжелые времена», — думал граф. Он понимал, что если отец или брат по каким-то причинам разорился или проиграл деньги в карты, жены и дочери вынуждены работать, чтобы как-то себя прокормить. — «Я должен узнать ее секрет, — подумал он, когда появился Симкинз с чистой одеждой и начал долгий утомительный процесс одевания. — Может, я как-нибудь смогу ей помочь в будущем. Я ведь ей жизнью обязан. Может, порекомендую ее друзьям, которым понадобится сиделка. Долговременная служба в большом богатом поместье очень поможет ей».

Граф старался отмахнуться от мысли, что если бы только сиделка Робинсон была одного с ним круга, его восхищение ею могло перерасти в нечто большее.

А там, за окном, на залитом солнцем дворе Розанна наслаждалась чудной погодой. Гроза смыла пыль и грязь с кустов и деревьев, и каждый листочек, каждый лепесток цветка дышал свежестью, трепеща на теплом ветерке.