— И вы считаете, что это так важно? — перебил ее Линдон.

— Разве нет? Подумайте, того, что вы зарабатываете у герцога, может быть, и хватает вам на жизнь и на то, чтобы содержать ваш восхитительный маленький дом… Но ведь после свадьбы расходы увеличатся — жена и…

— И — что?

Девушка уткнулась ему в плечо и прошептала:

— У нас может родиться ребенок…

Линдон еще крепче обнял ее, а она поспешила продолжить:

— Я готова все делать сама… экономить на всем… но я не смогу вынести, если стану обузой для вас и вы пожалеете, что женились на мне.

Она посмотрела ему в лицо, а слезы струились по ее щекам.

Он долго изучающе разглядывал ее, потом достал из кармана носовой платок и тихонько вытер слезы с ее лица.

Платок был тончайшего льняного полотна и источал аромат дорогого одеколона.

Но от такой нежной заботы она почему-то заплакала еще горше.

Он снова крепко прижал ее к себе.

— Вы не должны плакать, моя милая Мена, — сказал он. — Для слез нет повода. Но я еще больше люблю вас теперь, когда знаю, что обо мне вы думаете гораздо больше, чем о себе.

— Я… конечно, я думаю о вас… ведь я так люблю вас… — пролепетала Мена, — позавчера вечером я. молила Бога не дать грабителям причинить вам вред… не могу же я сама согласиться навредить вам… испортить вам жизнь.

Говоря об этом, Мена думала, на сколько же больше придется ему работать, чтобы обеспечить их совместную жизнь.

А если вдруг ему это не удастся, то им придется продать бесценное сокровище — его дом.

И Линдон никогда не сможет простить ей этого.

Эти мысли пронеслись в ее голове с быстротой молнии.

Но по тому, как Линдон смотрел на нее, ей показалось, что какие-то неведомые узы, связавшие их, позволяют ему читать ее мысли.

Они помолчали.

— Знаешь, моя ненаглядная, бесценная моя, я только удивляюсь, чем же я заслужил такое счастье — встретить тебя! Смогу ли я стать достойным такой бескорыстной и неземной любви.

Его слова и проникновенный голос заставили Мену зардеться.

— Никто никогда раньше не вызывал у меня подобных чувств, — продолжал молодой человек. — Мне хочется преклонить колени перед тобой и молиться. Но сейчас вместо слов я могу выразить все свои чувства лишь поцелуями.

И он целовал ее, а Мене казалось, что в мире не существует ничего, кроме их любви.

Пусть даже им придется ходить босыми и ночевать под открытым небом, лишь бы быть вместе.

Мена предпочла бы умереть, чем жить без него. Тут Линдон поднял голову и заговорил:

— Я уже послал за специальным разрешением на брак, и мы обвенчаемся, моя дорогая, завтра, в замковой церкви.

Девушка негромко вскрикнула:

— Об-бвенчаемся?.. В замке?.. Но… я даже не рассказывала маме о вас, а герцог?! Разве он разрешит… нам венчаться в его церкви?

Линдон загадочно улыбнулся.

— А ведь ты, любимая моя, и вправду до сих пор не знаешь моей фамилии, а она станет и твоей после свадьбы.

— Да, все кажется таким абсурдным, — согласилась Мена, — но и я не хотела называть своего настоящего имени, полагая, что тогда вы станете задавать вопросы… о папе.

Она подумала, что герцог, должно быть, уже все рассказал ему. И тем не менее она продолжала:

— Я прибыла в замок в качестве маминой компаньонки, так как Алоиз не хотела, чтобы кто-то узнал обо мне, ее сестре.

Линдон по-прежнему улыбался.

— По тому, как ты каждый раз запиналась, говоря о матери, и весьма туманно могла объяснить свое положение в семье Мэнсфорд, да и ко всему прочему имела греческое имя, я догадался, кто ты на самом деле.

— Как хорошо, что Алоиз не узнала о ваших догадках! Она была бы в ярости!

— Кстати, у меня есть новости. Твоя сестра приняла предложение графа Элдерфильда и выходит за него замуж!

— Неужели?! — воскликнула Мена. — Как это чудесно! Я всегда говорила, что с ним ей будет лучше, ведь герцог слишком стар для нее.

Она беспокойно взглянула на Линдона и спросила:

— Вы, наверное, уже слышали… или догадались… герцог собирается жениться на моей матери?

— Да, я знаю, — ответил он. — И я в восторге.

— Это просто чудо, что мама полюбила его. Она стала совсем другой после того, как побывала в замке.

Девушка вздохнула:

— После смерти папы мама впала в депрессию, ничто не могло заинтересовать ее, она просто таяла на глазах.

— Вы, должно быть, были очень несчастны, — сказал Линдон.

— Мне было так тяжело, когда умер папа. И очень одиноко — мне даже поговорить было не с кем, разве что с Зимородком.

— Дорогая моя, ты никогда больше не почувствуешь себя одинокой, — пообещал Линдон. — Я сделаю тебя счастливой. К тому же тебе всегда найдется, чем заняться, хотя, может быть, и не всё придется тебе по душе.

— Я сделаю все, чтобы помочь тебе. Я буду стирать, скрести полы — лишь бы быть с тобой и не потерять тебя.

— Вот этого-то как раз тебе и не придется делать никогда. Речь идет совсем о другом.

Мена тревожно взглянула на него:

— Что ты имеешь в виду?.. Что-то случилось?..

Она испугалась, что он нашел другую работу, может быть, за границей или в Лондоне.

Тогда это означало бы, что им не придется жить в его прекрасном маленьком доме.

А может, и работать ему придется весь день, тогда они смогут видеться только вечерами.

Линдон словно прочел ее мысли:

— Нет, совсем не это. Просто мой брат настолько увлекся идеей создания, кстати, не без помощи твоей матери, самого великолепного парка в Англии, что все свои полномочия и обязанности решил переложить на меня.

Мена смотрела на Линдона изумленно и недоверчиво.

— Вы… сказали… ваш… брат? — спросила она изменившимся голосом.

— Я — Линдон Кэрн, — пояснил он. — Вы, любимая моя, будете одной из красивейших представительниц нашего рода, и ваш портрет, несомненно, украсит портретную галерею нашего фамильного замка. А когда-нибудь вы станете самой прекрасной из всех герцогинь Кэрнторпских.

От потрясения Мена побледнела как мел.

Она закрыла лицо руками и едва слышно шептала:

— Я не верю этому… этого не может быть.

— Я догадываюсь, что вас обманул мой внешний вид, наряд, свободный от традиционных условностей. Но ведь я занимался лошадьми, — сказал он с улыбкой, — а я люблю чувствовать себя удобно, к тому же галстук мне просто мешает.

— Теперь вы смеетесь надо мной! Как я могла быть такой… глупой!

— Нет, нет, это не глупость, — возразил Линдон. — По правде говоря, для меня все происходящее с нами было ошеломляюще ново, ко мне никто никогда раньше так не относился.

Он крепче прижал девушку к себе.

— Представьте себе, не успел я еще завершить свое образование, как за мной — вероятным наследником герцогского титула — уже начали охотиться разные спесивые и самовлюбленные мамаши, пытающиеся повыгоднее пристроить своих дочек. И ни одна из них не интересовалась мной, зато все — моим положением.

Когда он продолжил, в голосе его прозвучала глубокая нежность:

— И вот появилась ты и полюбила меня самого, а не мой титул. Со мной раньше такого никогда не случалось. И хотя, любимая моя, тебе не придется скрести полы и стирать одежду, нам обоим все же предстоит заняться довольно ответственными делами, а если тебя не будет рядом, все это покажется мне скучным и тоскливым.

— А какие… дела? — с тревогой спросила Мена.

— Вильям объяснил мне вчера вечером, что сам он всегда ненавидел замок и желал бы, чтобы я взял на себя управление и замком, и всем имением, а также нашим конезаводом по выращиванию скаковых лошадей в Ньюмаркете.

Мена взглянула на него:

— Но вам… это будет по душе!

— Ну конечно, и я думаю, тебе это тоже понравится. Вместе с тем нам предстоит исполнять важные и серьезные обязанности владельцев замка, причем некоторые практически сразу, а в ближайшем будущем их число еще и прибавится.

Он умолк.

— Боюсь… вы будете такой важной персоной… для вас было бы ошибкой жениться на мне.