Все сочувствовали Вернону, сломавшему ногу, участливо следили за тем, как день ото дня его состояние улучшается, и постоянно расспрашивали врача, который с типичным итальянским оптимизмом подробно живописал улучшение здоровья своего пациента.

– Дождь усиливается, синьорина, – сказал Аманде швейцар, когда они с Верноном добрались наконец до вращающейся двери. – Стоит ли вам выходить сегодня вечером?

– Но мы идем в церковь, – ответила Аманда, отворачивая уголок белой бумаги, чтобы швейцар увидел пасхальный хлеб.

– О, тогда конечно! Сегодня пасхальный хлеб должен быть в церкви. Иначе вам не будет удачи.

Он остановил такси и помог Вернону сесть в машину. Они дали ему небольшие чаевые, которые он принял с благодарностью.

– Какой милый человек, – сказала девушка, когда такси тронулось.

– Они все очень милы с тобой, – заметил Вернон.

Такси быстро подъехало к церкви, построенной еще в пятнадцатом веке на пожертвования бедняков Неаполя.

Тем вечером люди нескончаемым потоком шли по ее мокрым ступеням: женщины в черных платках, мужчины с детьми на руках, американские туристы, не отрывавшиеся от своих путеводителей.

Алтарь, иконы и статуи были задрапированы парчой. Яркий свет падал только на огромные вазы с гвоздиками и снопами пшеницы. Вокруг горело множество свечей, и золотые ангелы вокруг алтаря, казалось, парили в буйстве красок и света.

Напротив, окруженный стульями для молящихся, лежал белый платок, на который прихожане бросали монеты. Женщины клали рядом с монетками пасхальные хлебцы.

Нищие на паперти протягивали руку за подаянием. Некоторые из них предлагали образки святых.

Аманда замешкалась, пытаясь протиснуться сквозь ряд коленопреклоненных женщин, и в этот момент мягкий голос подле нее произнес:

– Возможно, я смогу помочь синьоре положить ее хлеб?

Обернувшись, девушка увидела просто одетого человека в темных очках с сединой на висках.

Он говорил по-английски, как ей показалось, с нарочитым иностранным акцентом.

– Боюсь, мне трудно будет найти ему место, – произнесла Аманда первую часть пароля.

– Место можно найти, – ответил незнакомец.

– Тогда, может быть, вы будете так добры, что поможете мне? – С этими словами Аманда отдала ему хлеб, он поклонился, протиснулся сквозь толпу и исчез.

Она с облегчением вздохнула и тут же увидела Вернона, который протискивался поближе к ней. Увидев, что хлеба у сестры в руках нет, он спросил:

– Чего же мы ждем?

– Здесь так красиво, – отозвалась Аманда.

Ею внезапно овладело желание помолиться. О чем – она точно не знала. Возможно, о любви, потому что все женщины грезят о любви. Но Вернон уже повернулся и, прихрамывая, пошел к выходу. Люди расступались перед ним, видя, что его нога в гипсе и он тяжело опирается на палку.

Аманда поспешила вслед за ним. Когда они вышли на крыльцо, женщина, чье лицо почти полностью скрывал черный платок, прижимая к себе ребенка, коснулась другой рукой плеча Аманды.

– Извините, синьора, но не могли бы вы помочь мне? – произнесла она на ломаном английском. – Мой муж болен… У нас нет ни угля… ни дров… чтобы развести огонь. Может, у синьоры есть старое пальто?

– Боюсь, мы путешествуем налегке, – задумчиво произнесла Аманда. – Но… Вернон, помнится, у тебя были старые перчатки…

– Конечно, – ответил Вернон, делая вид, что смущен ее щедростью и желает быть таким же хотя бы отчасти.

Он достал из кармана поношенные кожаные перчатки, Аманда взяла их и отдала женщине с ребенком.

– Благослови вас Господь, синьора, – пробормотала женщина.

Аманда быстро повернулась к Вернону.

– Позволь мне помочь тебе спуститься, ведь ступеньки скользкие от дождя. – Когда она оглянулась, женщины с ребенком уже нигде не было видно.

Дождь становился все сильнее и сильнее, они оба промокли, прежде чем наконец водитель одного такси согласился доставить их в отель, так как ему было по пути.

– Ужасная ночь, – сказал швейцар, помогая Вернону войти. – Но, синьорина, пасхальный хлеб принесет вам удачу! – улыбнувшись, добавил он.

– Надеюсь, – ответила Аманда, – я очень на это надеюсь.

– В газете говорится, что слуга, Антонио, нашел все окна закрытыми, и полиция ломает голову, не зная, как воры проникли в гостиничные апартаменты.

Аманда отложила газету и рассмеялась.

– Кажется, Антонио прекрасно справился со своей частью работы.

Вернон достал из кармана пачку сигарет, закурил и произнес:

– Полицейские тоже не дураки.

– Но если Антонио закрыл окно, они вряд ли догадаются, что нашелся дурак, который совершил такой прыжок, да еще и под дождем.

– Тебе не нужно было делать это, – пробормотал Вернон.

– Ты, конечно, предпочел бы сделать это сам. Но на самом деле это не так уж трудно.

– Не говори так.

Аманда засмеялась вновь.

– Мы с тобой совершенно не похожи; я всегда боюсь заранее, а после мне кажется, будто все было сделано не мной, а кем-то другим.

– Мы не слишком-то осторожны – тихо произнес Вернон.

Аманда взглянула на силуэт Везувия, четко выступавший на фоне сияющего неба, на море, голубое и спокойное.

На горизонте виднелись смутные очертания острова Капри, а внизу в живописном беспорядке громоздились разноцветные крыши домов.

Они сидели на скамейке в городском парке, куда приехали на автобусе, захватив с собой еду. Это было дешевле, чем обедать в отеле, и больше соответствовало представлению о них как о людях, старающихся сэкономить на чем только возможно, чтобы заплатить за номер в одном из самых дорогих, расположенных возле моря, отелей города.

– Как же Антонио собирается получить свои деньги? – спросила Аманда.

– Все уже устроено. Он всегда покупает лотерейные билеты; через несколько недель он купит билет лотереи, организованной в помощь его приходской церкви. Ему достанется первый приз.

– А затем он купит себе виноградник, женится на своей черноглазой синьорине и будет еще счастливее, чем прежде, – вздохнула Аманда.

– Конечно, – ответил Вернон, – знаешь, сказки иногда становятся былью.

– Особенно в Италии. Знаешь, Вернон, я, пожалуй, удовлетворена этим делом больше, чем другими.

– Да, наши первые два или три дела были ужасны. Кроме того, вспомни, тогда мы были уверены, что можем доверять Джексону.

– А теперь мы можем ему доверять? – быстро спросила Аманда.

– О, я не имел в виду, что на него можно положиться как на честного человека! Но я не был уверен, что можно осуществить его планы. Однако мы сделали это!

– Конечно, – согласилась Аманда, – но странно, что мы никогда не видим его. По правде говоря, я и не помню, как он выглядит. Мы лишь получаем инструкции.

– Без него нам не удалось бы сделать все, что мы сделали. Я помню, как мы обедали вместе после смерти отца, и я тогда стукнул кулаком по столу и сказал: «Боже, я должен что-то сделать с этими свиньями! Я заставлю их выплатить каждый цент людям, которые доверяли моему отцу, а теперь страдают от своей преданности!»

– Ты говорил об этом неоднократно.

– Знаю. Я думал, что это поможет мне поверить, что рано или поздно настанет день, когда справедливость будет восстановлена.

– Я слушала тебя тогда, – произнесла Аманда, – но в глубине души не верила, что это может когда-нибудь произойти.

– Знаю. Я и сам не верил в это, и тогда вмешался Джексон. Он сказал: «Почему бы тебе не заставить их заплатить?»

– Я помню. Ты был такой подавленный и несчастный, а затем внезапно стал совсем другим. У тебя на лице появилось выражение надежды.

– Да, надежда – это самое подходящее слово.

– И именно Джексон подарил ее тебе, – мягко проговорила Аманда.

– Мне кажется, я всегда им восхищался, – со смущенной улыбкой произнес Вернон. – Когда мы служили вместе, он всегда был лучшим из нас. Все, за что он брался, все, что он организовывал и чем руководил, было всегда сделано наилучшим образом.