Про проигрыш он скоро забыл, мысли о Карине, о сплетнях не давали покоя.
И теперь, когда шел по лужайке, он инстинктивно вглядывался в толпу, не мелькнет ли где Меррик. Если он не в Эскоте, думал граф, значит, с Кариной? Он сурово сдвинул брови, и несколько знакомых, намеревавшихся поздороваться с ним, увидев его злое лицо, резко свернули в сторону.
Герцог Ричмонд, президент Жокей-клуба, попросил графа и еще нескольких титулованных дворян встретить короля и королеву.
Граф услышал, как вдалеке прокатилось «ура», — не столь мощное, как следовало бы, подумал он и спустя минуту уже стоял в толпе встречающих. Король и королева прибыли в сопровождении внушительного кортежа. Восемь карет, каждая запряженная в четверку лошадей, два фаэтона, легкие коляски, запряженные пони, несколько жеребцов, которых вели под уздцы. Герцог Ричмонд сидел рядом с королем и королевой; премьер-министр лорд Грей ехал следом в одной из карет. Короля сопровождали трое незаконнорожденных сыновей: граф Мюнстер гарцевал на породистом жеребце сзади отцовского экипажа, пастор Август и Фредерик ехали в фаэтонах.
Когда кортеж поравнялся с группой встречающих, граф отметил, что прием, оказываемый королю, был достаточно сдержанным. Георга IV встречали в свое время с гораздо большим энтузиазмом. Затем вместе со всеми граф пошел к парковке, устроенной за трибунами, куда проследовал кортеж.
Король был в отличном расположении духа. Его физиономия сияла. Огромная бобровая шапка, голубой камзол, белоснежные нанковые панталоны придавали его фигуре живописность. Золотой брегет наигрывал мелодии каждую четверть часа, толстая золотая цепь блестела на солнце.
На королеве, как всегда, был необыкновенно элегантный туалет и много сверкающих драгоценностей.
Они пожали руки встречающим их джентльменам и в окружении придворных направились в ложу. Толпы народа приветствовали их, чуть не вываливаясь за перила. Король и королева, улыбаясь, раскланивались направо и налево. Все было готово к тому, чтобы начать скачки.
Королева посматривала на туалеты дам. Нынче в моде были атласные шляпки с очень высокой тульей. Ветер трепал волны прозрачной вуали, свешивающейся с довольно широких полей. Некоторые завзятые модницы выглядели весьма экстравагантно в этих шляпках и обычных спортивных туалетах в стиле эскот. А те, что посмелее, были в туалетах с огромнейшими рукавами, густо присборенными на плечах и зауженными к запястью. Подкладные широченные плечи контрастировали с сильно стянутыми, осиными, талиями.
— Подними программку, дорогой, — услышал граф, проходя между рядов на трибуне. — Если я пошевелюсь, раздастся такой треск, что лошади испугаются и понесут.
Граф изумился, не поняв и половины сказанного.
В королевской ложе, обитой изнутри алым бархатом, граф подошел к королеве, отдыхающей в роскошном кресле, и произнес приличествующие случаю слова. В глубине ложи подавали прохладительные напитки, и там толпились придворные. По протоколу, граф обязан был вначале оказать внимание королеве. Сделав это, он вздохнул с облегчением и направился к королю.
Граф симпатизировал этому приветливому человеку, несмотря на то что тот любил иногда пустить пыль в глаза. Граф понимал, что король впервые был на скачках в Эскоте в новом качестве. Необходимо было, приветствуя короля, подчеркнуть этот факт в изящных и приятных для Его Величества выражениях.
Новоиспеченный монарх наслаждался своим новым положением. Это было понятно. Король был сама любезность, источая монаршую милость в разговоре с премьер-министром, в беседах с придворными, со всеми, кто так или иначе попадал в орбиту его нового бытия. Король со всеми был обходителен и приветлив, но только не с герцогиней Кентской. Он о ней слышать не мог, иначе, как «эта особа», ее не называл.
В разговоре с графом король выказал осведомленность о бесценных сокровищах, хранящихся в поместье Дроксфорд, и сказал, что хотел бы навестить графа и увидеть собственными глазами. Между тем скачки начались, но, казалось, короля они не интересовали. Когда первый заезд закончился и лошади миновали финишный столб, трибуны взорвались в приветственных криках и рукоплесканиях. Король понял, что следует проявить интерес, и спросил:
— Кто выиграл? Чья лошадь пришла первой?
— Герцог Девоншир, сир. Его жеребец по кличке Бешеный пришел первым, — сообщил граф, выяснив имя победителя.
— Рад за него! — ответил король. — Он славный малый! Не помню кто, но мне говорили, будто его называют «барометр моды». И неудивительно! Похоже, он в курсе всех событий. Королева говорит, что он весьма обходителен и олицетворенное благородство. Обо мне она, наверное, такого не скажет! Как думаете? — Король засмеялся. Потом его смех перешел в астматический кашель. Отдышавшись, он взял программку и спросил: — А моя лошадь не бежит?
— Полагаю, Ваше Величество участвует в следующем заезде, — ответил граф.
— Ничего себе! — воскликнул король, изучая листок. — Ваша жена, оказывается, ставит свою лошадь против вашей, Дроксфорд. Интересно! Если кто-то из вас двоих выиграет, как будете делить выигрыш?
Король опять принялся хохотать, а граф уставился в свой листок. Черным по белому в нем было напечатано:
«Графиня Дроксфорд.
Лошадь по кличке Мерлин.
Объездчик — Нэт Тайлер.
Жокей — Джим Тайлер».
— Полагаю, здесь какая-то ошибка… — начал граф, но его перебили.
К королю подошел сопровождающий из свиты и сказал:
— Не желаете ли, сир, пройти к паддоку? Лошадь Вашего Величества бежит в следующем заезде.
— О да! Конечно! — ответил король. — Дроксфорд, присоединяйтесь. Я хочу взглянуть на свою лошадь, а заодно на вашу и вашей жены. Не хочется проигрывать!
Пока они шли к паддоку, король сыпал любезностями, дамы склонялись в реверансе, джентльмены, приподнимая цилиндры, провожали его поклоном. «Прекрасная погода», «Рад вас приветствовать», «Рад вас видеть», «Благодарю вас» — и все в таком же роде. Король несколько раз останавливался, пожимая руки тем, кого знал лично.
По плотному дерну дорожки они подошли к паддоку. Конюхи выводили лошадей на круг, где происходила разминка.
Граф стоял, облокотившись о перила, и вдруг увидел Карину. Он не поверил своим глазам. Но это была она. Прелестное личико сердечком, обрамленное золотистыми волосами, выглядывало из бледно-розового капора. Элегантное платье нежно-розового цвета добавляло очарования ее лицу и делало его похожим на нераспустившийся бутон розы.
Она, словно почувствовав его пристальный взгляд, повернула голову и увидела мужа. На мгновение показалось, что Карина бросится бежать, но она справилась с охватившей ее секундной растерянностью и решительно направилась к графу.
Карина не видела, что в группе лиц, подошедших к паддоку, был и король. Когда она подошла к графу, король немедленно заметил ее:
— Это ваша жена, Дроксфорд?
— Да, сир! Позволите представить мою жену Вашему Величеству?
— Непременно! Обязательно! — воскликнул король, глядя на нее во все глаза. И что самое удивительное — он протянул руку, и как раз в тот момент, когда Карина, вспыхнув от смущения, опускалась в глубоком реверансе. — Рад, весьма рад познакомиться с вами, леди Дроксфорд, — сказал он. — Вашего мужа я знаю давно. Слышал, что он женился. Королева тоже хочет с вами познакомиться. А сейчас составьте мне компанию и покажите вашу лошадь. Хотелось бы знать, что заставило вас бросить вызов мужу в том виде спорта, в котором, как я слышал, ему нет равных.
Карина бросила на графа испуганный взгляд, но выражение его лица было непроницаемым, и ей ничего другого не оставалось, как только отправиться с королем на круг.
— Я не знала, сир, когда делала заявку, что Его Сиятельство будет участвовать в этом заезде, — объяснила она по дороге.
— Надеюсь, что моя животина разобьет ваших в пух и прах, — засмеялся король. — Что скажете на это, миледи?